Калейдоскоп рассказов Таши Муляр. Три книги в одной обложке

Как Марина стала любовницей своего мужа и встретила Новый год не одна

Дрова стремительно заканчивались – осталось буквально на две-три растопки. Печь такая огромная, да и дом тоже. «Зачем мне теперь такая печь? Для кого отапливать эти спальни и санузлы?..» – Марина вздохнула, поправила пуховый платок, прижала поленья к груди и пошла растапливать. На улице холодало. Вечер начал захватывать двор, окутывать дом тёмной дымкой вперемешку с липким снегом. Новогодняя ночь обещала быть морозной и пронзительно одинокой, как свет фонаря, раскачивающегося на ветру на краю её большущего, как лес, участка.

Она была замужем уже очень давно. Их с мужем роман закрутился ещё в институте. Сергей учился на два курса старше. Встретились в трудовом лагере, на картошке. Как особо ответственных, Марину с подругой определили на сортировку. По длинной ленте, присыпанной пылью, весело подпрыгивая, едут картофелины… Стоишь рядом и выбираешь из этой картофельной реки клубни-неудачницы, откидываешь их в сторону. Среди этого потока попадались иногда очень любопытные экземпляры, похожие то на лицо с огромным носом, то на зайку-ушастика, то на смешную черепашку с четырьмя лапками.

Однажды Марина выудила оттуда чёткое «сердечко». Картофелина была очень крупная. Побежала показать подруге, которая стояла на другом краю ленты и завязывала мешки, наполняемые картофельным водопадом. Они откладывали свои находки и вечером делились с девчонками в общей комнате. По пути неловко споткнулась об ящик, который кто-то оставил не на месте, – «сердечко» вылетело из её рук, описало пируэт в воздухе и приземлилось аккурат в ладони проходившего мимо бригадира их студенческого отряда. Это и был Сергей.

Институт потом оканчивала очень долго. Два раза брала академ: дети рождались один за другим – три сыночка и лапочка-дочка, почти как в советском мультике. Недаром он в детстве ей так нравился. Она себе и мужа представляла таким же трудолюбивым зайчишкой, как тот кролик из мультика. Встретила, сразу наделила всеми качествами принца из своих девичьих грёз, а потом полюбила – целиком, окончательно и бесповоротно.

В детстве Марина читала запоем. Мама всё время одёргивала её, боялась, что зрение испортит. Ела с книгой, в туалет – с ней же. Кстати, туалет – это же отдельный кабинет. Место, где можно уединиться с книгой, о тебе могут забыть и долго не вспоминать. Дома была огромная библиотека, которую начинали собирать ещё бабушка с дедушкой, а её родители продолжили. Дедушка бережно запасал макулатуру, сдавал её в приёмный пункт, в обмен получал драгоценные марки, вклеивал их в талон, а когда тот заполнялся, шёл в книжный магазин и получал новенькую, пахнущую типографской краской книжку. Так было добыто полное собрание сочинений Джека Лондона, Александра Дюма, трёхтомник Пушкина и многое другое. Освоив всё это богатство, Марина открыла для себя школьную библиотеку. Читала под одеялом с настольной лампой, а когда лампу отобрала бдительная мама, стащила у деда фонарик на трёх огромных батарейках, который светил несколько часов, пока она не засыпала в обнимку с книгой и с грёзами о своём герое.

Девочка выросла натурой впечатлительной, трепетной и мечтающей о принце. Принц быстро стал многодетным отцом, а трогательная принцесса, не успев насладиться конфетно-букетным периодом, – даже, можно сказать, минуя его, – превратилась в молодую мать и домохозяйку, с трудом окончившую институт.

Марина взяла топор и пошла на крыльцо нарубить щепок. Топор затупился. Вот ведь, всё одно к одному! Как будто дом чувствует, что это его предали, а не только её. Или, наоборот, подсказывает ей: скорее, мол, принимай уже решение. Кое-как наколов щепок, Марина заложила в печь последовательно сначала бумагу, коробки от яиц – соседка так научила, – потом щепки и полную топку поленьев. Открыла заслонку и подожгла. Огонь затрепетал, поглощая бумажную упаковку, перекидываясь и весело пожирая щепки и с наслаждением подбираясь к самому вкусному – дровам. Вот уже язычки пламени начали облизывать полешки, печка запела, затрещала, заухала.

Такая тоска… А раньше она так любила этот момент! Когда Сергей растапливал, он чуть приоткрывал дверцу, запуская немножко дыма в дом, чтобы запах печки наполнил жилище. А потом Марина пекла для всех на ней блины – солнышки кружевные, с домашним вареньем и со сметанкой деревенской. Серёга любил с мёдом – всегда с пасеки брал у деда Ивана. А мальчики – они с икрой любят. В молодости на икру у них денег не было, разве что, бывало, дадут премию Сергею, так он купит им баночку на Новый год. Вот праздник был!

«Зачем так много детей?» – часто спрашивали её знакомые и не очень. Мало кто в то время понимал и принимал многодетность, да и сейчас тоже. Но она всегда знала, что их будет много, иначе что это за семья? Сергей был к этому как-то не готов, после третьего даже разговор завёл: давай, мол, остановимся. Но, когда узнал про дочку, обрадовался больше всех. Сейчас ей уже 14 лет. Взрослая совсем.

Печка уже разогрелась, тепло от её огромных кирпичных боков стало обволакивать дом, проникая во все комнаты, наполняя ароматом уюта и покоя каждый уголок этого остывшего для её души «корабля счастья», находящегося в разгаре кораблекрушения.

Марина убрала остатки щепок, подмела пол от дровяного мусора, принесла с веранды варёные овощи и села резать незыблемый оливье.

Долгое время всей большой и дружной семьёй они жили у её матери. Это была типичная московская трёшка-распашонка. Проходную комнату разделили перегородкой, за ней жила мама с младшей. Во второй комнате жили их трое мальчишек. В третьей – они с мужем. На пятиметровой кухне ели поочерёдно – в зависимости от времени выхода на работу или в школу и детский сад.

Всегда мечтали о даче. Казалось, что мечтам сбыться не дано, – работал у них только Сергей, Марина же не вылезала из декретов, простуд и кружков с секциями. Но жизнь как-то устаканилась: он с другом открыл свой небольшой бизнес, занимался сначала обслуживанием, а потом и поставками сельхозтехники и оборудования для птицеферм. «Так из экономиста стал почти колхозником», – шутили они. У неё тоже появилась подработка, переросшая в хороший заработок. Подруга пригласила к себе в фирму. Работа по её профилю, но дома, удалённо – бухгалтером-экономистом.

Однажды Сергей вернулся из очередной поездки на ферму в Рязанскую область и после ужина рассказал Марине, что нашёл для них участок – огромный, почти в лесу, недалеко от большого села, в котором и школа есть. До ближайших соседей – три километра. Участок ровный, с прудом, соснами, черничными полянами. Продают целиком три гектара. Она ужаснулась: куда нам столько? Землю отдавали почти по бартеру, за оборудование и работу компании Сергея. Такой шанс редко выпадает. Решили, что лишнюю землю потом продадут. Так и появился у них свой собственный лес с черникой.

Сергей снял квартиру в селе – как бы офис, и чтобы было где переночевать, пока дом строится. Первые три года Марина с детьми приезжала только на лето. Поставили две бытовки, в них и размещались. Она потихоньку завела огородик, теплицу поставила, сначала одну, потом, войдя во вкус, ещё одну. Мама приезжала помогать им, научила выращивать овощи, накупили вместе с ней цветов и деревьев. До Москвы – около 230 километров. Встречали её с электрички в селе – и к себе. Так что летом были все вместе. Дети в восторге – речка, велосипеды, друзья, поля и простор, которого нет в Москве. Осенью она с ребятнёй съезжала – начинались сад, школа, кружки и секции. А Серёжа проводил там всю неделю, домой приезжал на выходные. Строил их огромный дом и работал.

Если режешь салат одинаковыми по размеру кубиками, то получается особенно вкусно. Когда у тебя на вилке не отдельно картошка и кусочек морковки, а весь букет вкусов, то салат становится настоящим, гармоничным оливье – таким, каким Марина всегда его делает, и все его обожают. Только вот кому она сейчас его готовит? Себе и собаке, Найде, которая лежит в углу и укоризненно на неё смотрит.

Через три года муж закончил строительство их дома. Участок огромный – это дало возможность построить большой дом, как он и мечтал. Для всех. «Дети же вырастут, своих нарожают, всем нужны комнаты. А ещё баня, чтобы прямо в доме, каминный зал, охотничья комната, тренажёрный зал, кухня с панорамным окном в пол», – объяснял он свой проект. Всё так и сделал. Работал на него круглосуточно. Да и сейчас ещё есть что делать и кому долги отдавать.

Дом выглядел как терем – они такие видели в Суздале, когда с детьми туда ездили. Тогда у них было только два старших сына. Бревенчатый, из массивного бревна огромного диаметра, двухэтажный, с большой верандой и открытой террасой. Огромные окна, русская печь в большом просторном зале со «вторым светом». Марина до сих пор не верит, что это их дом.

Когда старшему сыну было пятнадцать, а дочке – семь лет, они переехали туда жить. Мальчишки сопротивлялись, не хотели в сельскую школу ходить. Сергей договорился и перевёл их в гимназию в небольшом городке за 40 километров от дома. Возили детей на учёбу по очереди. Дочку в первый класс отдали в соседнюю школу, в село. Марине понравилась учительница, решили рискнуть. Сергей так и работал с фермерами и хозяйствами, она – удалённо бухгалтером. Ещё через годик привыкли, и жизнь зажурчала спокойным ручейком.

Она закончила резать оливье. Подбросила дров в прожорливую печку. Нет, зимой с таким объёмом топки и дров ей очень тяжело одной. Налила себе полбокала вина, вышла на террасу. Это небо в объятиях сосен было тем, что покорило её в этом месте, когда они приехали смотреть участок. Не могла оторваться от него, напиться им – воздух пьянил, и дышать здесь всегда было особенно легко.

Через пять лет двое старших сыновей окончательно переехали обратно в Москву к бабушке. Младший сын и дочка учились в гимназии в городке поблизости: Сергей отвозил их с утра, потом ехал в свою квартиру-офис. Марина работала из дома, параллельно готовила, сажала, убирала и ждала их всех.

Она вернулась в дом, всё-таки холодно на улице. Хотя декабрь был тёплый. Минус пять в Новый год – это редкость в их краях. Накинула шаль, достала свёклу, решила, что всё-таки и «шубу» сделает. Привыкла так.

В какой-то момент она начала испытывать тревогу. Непонятное сосущее чувство проникало в душу и сверлило мозг назойливым сверчком – что-то не то… Вроде всё хорошо: младшие дети с ней, старшие с мамой, Сергей работает, всё в дом, подарки привозит, её целует. Но какой-то другой он, что ли, стал. Или просто много лет они уже вместе, может, так у всех? Нет тех лучиков вокруг глаз, когда на неё смотрит, не обнимает после близости в постели, какой-то невнимательный стал. А может, что случилось у него, а она не замечает?

Это был обычный день, но она решила проявить внимание к мужу – вдруг и правда он просто очень устаёт, всё позже приезжает из своего офиса, однажды ночевать там остался. Вечером накормила детей, собрала ему поесть. Борща налила его любимого, зеленью щедро присыпала, хлеба свежеиспечённого положила, котлет, винегрет сделала, надела любимое платье, села в машину и поехала к нему в офис.

Сельдь под шубой – вроде простой салат, а есть свои нюансы. Вниз она всегда кладёт слой картошки – так потом селёдка не остаётся в салатнике. Все слои трёт на тёрке прямо в салатник, после картошки – лук, она его маринует. Марина сосредоточенно тёрла овощи, стараясь думать о хорошем. А что у неё сейчас хорошего? Все мысли, куда бы она их ни направила, приводили к её личной беде. Паршивое настроение…

Что-то не так – она это внутренним женским чутьём ощутила ещё на подходе к той квартирке, которую они вместе снимали и выбирали. Вместе и покупали туда мебель, чтобы в офисе солидно было, но и уютно, удобно, если задержишься. Позвонила в дверь, он ей открыл – и правда уставший такой, аж сердце всколыхнулось: так тяжело их дом до сих пор достаётся. Удивился, не ждал, вроде обнял, чмокнул в щёку – всё как обычно, а холодок в ней шевелится, живот скручивает, сердце леденеет. Прошла на кухню, накрыла стол. Поел. Сказал, что действительно очень устал, ты, мол, езжай, а у меня с утра рано переговоры, я тут останусь, пойду уже прилягу. Она стала прибираться на кухне, а он и правда заснул.

«Зашла в комнату, стою над ним, спящим, так жалко его. Каждая чёрточка родная, за эти годы слились уже, как одно целое. Тут телефон у него тренькать начинает, никак не угомонится. Сообщения от кого-то одно за другим. Взяла телефон со стола, подумала, что надо звук выключить, а на экране уведомления, и там такой текст!.. Женщина пишет ему, мол, приду скоро, выбирала нам бельё, чемодан тебе занесу и так далее. В общем, связь у него, далеко уже всё зашло. Съезжаться с ней он собирается.

У меня дыхание перехватило, просто воздуха не было. Я плохо помню, что творила, но перебудила весь дом, соседи в дверь стучали, а они нас за все эти годы хорошо знали, боялись, что убивают кого-то. Посуду била, телефон – в стену, его – с дивана, и реву белугой. А он меня в охапку, в машину – и домой. Я по дороге несколько раз пыталась из машины на ходу выйти. Привёз, собрал вещи и уехал.

Полгода мы не разговаривали вообще. Я не знала, как детям в глаза смотреть и что объяснять. Сказала, что вы, бывает, с друзьями ссоритесь, ну вот и мы с отцом вашим поссорились. Так самое страшное, что ведь всё на виду. И нас, и её все знают и всё видят.

Через полгода он стал в дом наведываться. То трубы поправит, то котёл перед зимой запустит, то в сарае что-то сидит работает. Спросила его:

– Что ты всё ходишь сюда, душу мне рвёшь? Кому строишь-то?

– Себе, – буркнул в ответ.

Потом стал оставаться с сыном и дочкой уроки делать, хотя до этого и не делал их никогда. Я за тот год похудела на двадцать килограммов, стала как тень. С психологом по скайпу занималась, вытащила она меня, иначе бы руки наложила на себя. У меня ведь в жизни никого, кроме него, не было. Столько всего передумала. Что и где я упустила, почему он так со мной? Чего ему не хватало?

Один раз, когда уже почти два года прошло, у нас зимой случилась проблема со скважиной. Сын ему позвонил. Муж приехал быстро, полночи возился, а потом сказал, что ночевать останется. Намёрзлись мы оба, пока ремонтировали, я помогала, дети тут же крутились. Постелила ему в гостиной, перед печью. А ночью он ко мне пришёл. И будто не было этих двух лет друг без друга. Такая нежность, полёт, космос какой-то! А я тогда как раз уже решила для себя, что всё – вылечилась.

В общем, я уже почти год как любовница собственного мужа. Приходит ко мне в будни. Вечером прощается, планирует следующую встречу и уходит домой. К ней.

Связь эта наша, с одной стороны, тешит моё женское самолюбие, что он от неё ко мне бегает, а с другой стороны – уничтожает меня. Не могу поверить, что это вообще со мной происходит.

Этот Новый год он отмечает в новой семье. Точнее, не семья там, а женщина, которая разлучила нас. Вчера у нас разговор был. Ультиматум ему поставила: выбирай – я или она. Так больше не может продолжаться. Перед детьми стыдно. Годы идут, буду жизнь свою устраивать. А он послушал и ушёл опять к ней».

Марина закончила делать селёдку под шубой – опять огромная порция получилась, ну никак она не научится меньше готовить, привычка. Раньше ведь семья была большая, а нынче – разлетелись все… Старший сын уже давно работает, недавно в Турцию уехал: он айтишник, а там контракт с компанией. Средний институт оканчивает, в Москве квартиру снимает со своей девушкой, они на Новый год к её родителям пошли. Младший сын и дочка живут в Москве с Марининой мамой. Когда вся эта история с их отцом приключилась, дети очень переживали, и мама предложила Марине их к себе забрать, в московскую школу перевести. Неделю назад мама уехала к сестре в Беларусь на все праздники. Младший сын первый раз попросился с друзьями отмечать Новый год, а дочка вместе со своей студией танцев на фестивале в другом городе. Ну а муж, который уже давно не муж, – известно где.

Она пошла в спальню, раскрыла свой любимый шкаф – огромный, с зеркалом от пола до потолка, просторный, внутри множество полочек и секций. Серёжа специально для неё этот шкаф на местной фабрике заказывал – в маминой квартире, где они жили все вместе, даже мечтать нельзя было о таком. Сняла с плечиков своё любимое платье из эластичного бархата винного цвета, по фигуре, асимметрия с запахом и кружевной отделкой на рукавах. Муж купил ей это платье на пятнадцатилетие их совместной жизни. В последние годы она поправилась, но платье хранила, чтобы дочери отдать. А после всей этой истории так похудела, что теперь оно на ней болталось.

Надела платье, подобрала серьги, туфли, заколола волосы, сделала лёгкий макияж. Встала перед своим зеркалом, взглянула на отражение – на неё смотрела молодая самостоятельная женщина с хорошей фигурой, роскошными волосами и огромными грустными глазами. «Ну что, моя дорогая, пойдём в новую жизнь? – спросила она у отражения, и тут же ему ответила: – Пойдём!» Решительным шагом прошла в гостиную, накрыла стол на одну персону, налила себе шампанского и взглянула на часы. До Нового года оставался час. «Ну что же, начнём провожать», – подумала она и подняла бокал. По телевизору в тысячный раз показывали «Иронию судьбы, или С лёгким паром!»: одинокая Надя сидела возле ёлки.

Тут Найда залаяла и бросилась к входной двери; фары приближающейся машины осветили двор. Марина вышла на террасу – из такси по одному вышли все её дети. Дочка бросилась к матери, сыновья выгружали из машины бесконечные пакеты. Найда, обезумев от счастья, не знала, кого скорее облизывать, и носилась от одного к другому.

– Сюрприз! – закричали все хором.

Дом ожил, весь засветился изнутри, даже унылая, как казалось Марине, ёлка начала весело подмигивать огоньками. На столе появились всякие вкусности, которые привезли дети, поставили ещё четыре тарелки с приборами.

– Давайте уже провожать, – сказал старший сын.

Разлили шампанское. И только подняли бокалы, как Найда опять бросилась к двери. «Это кто же ещё мог к нам пожаловать?» – успела подумать Марина.

Дверь распахнулась, и вошёл улыбающийся Сергей.

– Что это вы без главы семьи празднуете? – спросил он. Повисла неловкая пауза.

Дети смотрели на Марину. А она… Она обвела взглядом по очереди всех детей, читая в глазах каждого надежду, посмотрела на мужа, мысленно представила, как они будут уютно стареть вместе в этом тёплом доме – их доме. В этот момент к ней подбежала Найда, ткнулась носом в колени, завиляла хвостом, побежала от неё к хозяину. Марина вздохнула, улыбнулась, подошла к мужу:

– Проходи, они все тебя ждут.

Как успеть за новогодний стол, или Как важно опоздать вовремя

Варвара Петровна стояла на краю тротуара и не решалась шагнуть на дорогу: под ногами было море разливанное, и разлилось оно поверх льда. Проехавшая на зелёный свет огромная блестящая машина, напоминающая хищного таракана, обдала зазевавшуюся старушку водопадом ледяной воды. Город сиял нарядными вывесками, свет отражался в холодных лужах, огоньки подтанцовывали в такт проезжающим машинам, все вокруг куда-то неслись. Тридцать первое декабря. Апофеоз суеты. Завтра наступит Новый год.

Тоненькая и хрупкая Вика на самом деле была женщиной со стальным стержнем. Она всё сама и везде сама. Родилась в Москве, выросла под крылом Ма и Па. Долгое время смотрела родителям в рот, ловила все советы от мамы и приказы от папы, человека военного, с чётким командным голосом и лучшей в мире улыбкой. Мама всегда была за папой. Она хоть и работала, но действительно работающим человеком в семье считался только отец. Так думала мама, а с ней и Вика. Почему именно он стал примером для маленькой Вики, а не мама – она не знала. Ей нравилось, как отец разговаривает с людьми – вежливо, уважительно, с искренним интересом к словам собеседника. Его все уважали, но многие и побаивались. Везде и всегда первый, он много работал, хоть и держался наравне со своими подчинёнными. Пока работу не закончит, есть не садился, людей не отпускал и сам не уходил.

Вика боготворила отца. Когда ближе к 18 годам он сказал ей, что пора начинать взрослую жизнь и жить отдельно от них с матерью, она сначала подумала, что он шутит: как это возможно, любимую Викусю – так только он её называл – отселить отдельно? Потом, когда отец помог ей вместе с подругой снять квартирку недалеко от её института, поняла его. Не сразу, но поняла. Хотел, чтобы она училась быть сама, жить без них и стала самостоятельной, без опеки мамы, которой иногда было чересчур много.