Калейдоскоп рассказов Таши Муляр. Три книги в одной обложке
Тем не менее к девяти часам они доехали до Рязани, о чём свидетельствовал указатель на дороге.
– Слушай, а давай в Рязань? – неожиданно предложил Кристьян. – Мне, кстати, мама рассказывала, что наши далёкие предки были из-под Рязани. Там село какое-то есть, куда в далёкие исторические времена сослали потомков рыцарей Ливонского ордена. Давай в краеведческий музей заедем, разузнаем? Вряд ли я ещё когда-нибудь тут окажусь, а так матери расскажу, ей будет приятно.
* * *Еляна встала пораньше. У деревни не было никакого сообщения с Рязанью, кроме личного транспорта. Машиной она не обзавелась: живя в Москве, так и не сдала на права, хотя отец уговаривал, а тут и негде было сдавать, хотя машина была очень нужна. Подумала, что со временем решит этот вопрос.
Позавтракала, навела красоту, сделала лёгкий макияж, надела любимое платье. Его Витя подарил ей на годовщину их знакомства в той самой пробке на Таганке, с которой и началось её счастье и одновременно несчастье. У него денег тогда не было совсем. Откуда он это платье взял, так и осталось загадкой. Шло оно ей необыкновенно! Кремовый крепдешин с мелкими полевыми цветочками, вырез обрамлён тройными рюшами разной ширины, по фигуре сидело как влитое.
«Ты словно статуэтка в нём», – говорил Витя, прижимая её к себе.
Она глянула в зеркало и еле сдержала слёзы. Глубоко вздохнула, погрозила себе пальцем, накрасила губы и пошла звонить диспетчеру такси.
До Рязани было около семидесяти километров. Таксисты из большого соседнего села Аляново, что в тридцати километрах от них, зарабатывали доставкой жителей, продуктов, стройматериалов из Головачёва и обратно. В Аляново можно было уже пересесть на автобус и добраться до города, но Еляна собиралась поехать на такси сразу в Рязань. Пусть дороже, но комфортнее, не так уж и часто она ездит.
Таксисты в Аляново объединились и создали частную компанию по перевозкам. Звонишь диспетчеру, заказываешь – и к определённому времени тебя ждёт машина. Она уже знала многих водителей в лицо, ездила с ними за продуктами и хозяйственными товарами. Диспетчером была Ира, жена идейного организатора таких упорядоченных перевозок.
Вся эта система бесперебойно работала с весны до глубокой осени, обеспечивая доход семьям водителей и сообщение между деревней, ближайшими СНТ и селом. Зимой почти никто не ездил, в дождь тоже было невозможно выехать, дороги отвратительные.
– Ира, мне бы машину сегодня часов на двенадцать, до Рязани.
– Хорошо, конечно. Ты надолго туда? Тебя там ждать?
– Если можно, то пусть подождёт. Я часа на четыре и обратно.
– Договорились. Я к тебе Сергея пришлю. У него машина повыше и помощнее. Второй день ливень собирается, а то застрянете ещё на ваших-то дорогах.
– Ладно. Жду тогда к двенадцати. Он пусть к дому подъезжает, а то у меня вещи.
Еляна уже не раз ездила с Сергеем. Он был примерно её ровесником, тоже недавно вернулся в своё село, только из Рязани. По молодости уехал, а теперь решил, что в своём доме лучше жить, чем в городской квартире, а тут и заработок есть, и дом хороший у родителей. Ей казалось, что он с ней заигрывает. Очень уж пах одеколоном и балагурил, когда её вёз. А что, может, и так… Почему бы и нет?
Еляна ходила по дому в поисках сумочки, которую куда-то задевала, а она идеально подходила к этому платью и коралловым босоножкам. Боже, какой же всё-таки большой дом у бабули – заблудишься. Как тяжело ей было отапливать его зимой. А вот если бы Витя и Раиса Николаевна были с ней – всем бы места хватило, да ещё и ребятишкам…
«Опять ты начинаешь?! – одёрнула она себя. – Какой Витя? Вон, иди на Серёгу засматривайся, дурында! Выбрось уже его из головы, сколько можно!» – мысленно отчитала сама себя Еляна. Сумочку нашла, работы в тубус уложила, вышла во двор ждать Серёгу на его большом чёрном джипе.
* * *Виктор с Кристьяном погуляли по Рязанскому кремлю, зашли в музей, как планировали. Там оказалось закрыто. Был выходной накануне Дня России, все сотрудники вместе с руководством занимались организацией празднования и концерта. Но им повезло встретить разговорчивого вахтёра Михаила Семёновича, который впустил их в музей, несмотря на выходной, и с удовольствием поведал историю края, рассказал про деревню Головачёво, которая очень подходила под описание родового гнезда матери Кристьяна. Тот, в свою очередь, подробно расспрашивал, что и как, а Михаил Семёнович, обретя благодарного слушателя, вспоминал всё больше подробностей.
– А далеко до этой деревни?
– Да нет, километров семьдесят. Сейчас дороги сухие, можно быстро доехать.
– Ну что, Витя, поедем? Я фотографии сделаю, матери покажу.
Пока они разговаривали, Виктор ходил по музею. В одном из залов была выставка работ местных художников. Ему на глаза попались очень знакомые картины – невероятной красоты птицы, нарисованные в особой авторской манере, с женскими лицами и загадочными шляпами. Птички будто отталкивались лапками в узорчатых сапожках от земли перед полётом и взирали на него своими бездонными глазами. Это же были Елянины картины! Он сразу узнал! Как они могли тут оказаться?
– Михаил Семёнович, а чьи это у вас тут рисунки висят?
– О, это у нас, знаете ли, художница из Москвы поселилась. И зачем только молодая женщина в нашу глушь забралась – ума не приложу. Зато картины её теперь радуют всех. Мне самому если грустно, настроения нет, иду в тот зал и рассматриваю. Вам тоже понравились птицы?
– Да, птицы удивительные! А зовут её как? – Виктор никак не мог поверить, что может быть такое совпадение.
– И имя-то у неё чудное, такое же, как и птицы, – Еляна, никогда такого не слышал.
Витя стоял в изумлении. Он дотронулся рукой до картины, и во взгляде птицы ему почудился удивлённый взгляд Еляны. Виктор увидел искорки, которые прятались и разгорались в её глазах, когда она вдруг вспыхивала своей невероятной улыбкой, раскрывающейся, как волшебный цветок. Вспомнил, как она смотрела на него. Ему нравилось то, что она видела – его, каким его не знал и не видел никто, кроме неё.
– А где она живёт?
– Так в Головачёво и живёт, я же вам сейчас рассказывал. Вы только аккуратно езжайте, там дорога отвратительная, одни ямы, одна даже с человеческий рост есть.
Дорога действительно оказалась хуже некуда. А Витя хотел не ехать, а лететь. Всё встало на свои места, как-то сразу сложилось, как будто для собираемого им пазла своей жизни не хватало именно этого вахтёра, Рязани и её, Еляниных, невероятных птиц с живыми глазами, в которых отражался он и её любовь к нему. Эта неровная дорога была последним препятствием перед встречей с ней. В этот момент он не думал о том, что, может быть, её там нет, что она уехала в Москву, что она уже не одна. Ничего не могло помешать, даже Перевёртыш со своими пророческими грустными глазами не мог его остановить – Виктор ехал к ней.
* * *Деятельная натура проявляется во всём. Вот зачем она в светлом крепдешиновом платье полезла прореживать редиску? Кто её заставлял? Теперь пятно от зелени останется. Вот несклепистая!
Услышав сигнал подъехавшей машины, она пошла к летнему рукомойнику, сполоснула руки, чтобы всей не перемазаться. Подхватила сумочку и тубус, заперла калитку и шагнула в сторону припарковавшегося джипа. Серёга вышел из машины, зашёл с пассажирской стороны и галантно открыл перед ней дверцу – её обдало запахом его парфюма, что, учитывая полуденную жару, выглядело смешно. «Точно кадрится!» – подумала она.
– Привет, Серёжа!
В этот момент на шею Серёги сел приличного размера овод, которого он не замечал, будучи увлечённым Еляной, созерцанием своей неотразимости и важности момента. Она же среагировала быстро. Сергей был гораздо выше её, ей пришлось потянуться, встать на цыпочки и легонько шлёпнуть его по шее, отгоняя злостное насекомое. Потеряв равновесие, она практически упала к нему в объятия.
* * *Приятели добрались до деревни достаточно быстро, несмотря на плохую дорогу. Витя гнал как сумасшедший, Кристьян даже предлагал сменить его за рулём, видя, как тот взволнован. В деревню въехали, а куда дальше – неизвестно. По дороге попался старик, спросили, где живёт Еляна, художница.
– Художницу не знаю, а вот внучка Марфы Семёновны, покойницы, та, что из Москвы приехала и зимовала с нами, вон там живёт, на краю деревни.
Витя остановился за два дома до указанного стариком. Вышел из машины, чуть прошёл вперёд, в сторону леса. Дом Еляны стоял чуть в низине, с пригорка было хорошо видно чёрный джип, мужчину и женщину в очень знакомом бежевом крепдешиновом платье, обнимающихся около калитки. Женщина смеялась. Мужчина взял у неё сумочку, галантно открыл пассажирскую дверь, дождался, когда она сядет, обошёл машину с другой стороны, сел за руль и поехал, свернув на соседнюю улицу и объехав дом со стороны леса – там дорога была получше.
* * *На обратном пути за руль сел Кристьян. Виктор был просто не в состоянии ехать. Перед глазами стояла эта картина – как он её нашёл, преодолел свою трусость, примчался к ней и… увидел её в объятиях другого. Почему он, идиот, был уверен, что она одна и ждёт его после всего того, что он сделал с их отношениями? В Самару уже, конечно, не поехали, он извинился перед приятелем, попросил его понять.
Раиса Николаевна не узнавала сына. Друг Вити сказал, что дальше они решили не ехать и вернулись. Так что же там такое случилось, в этой Рязани, что сын вернулся совершенно убитый морально? Мать знала своего Витю. Сразу допытываться нельзя. Когда отойдёт, сам расскажет.
Через пару дней, вечером, оставшись с матерью наедине и измеряя ей давление, он аккуратно завёл разговор, будто бы его не волнует эта тема.
– Мама, знаешь, что мы видели в Рязани в музее? Еляниных птиц, представляешь?
– Так ты из-за этого вернулся сам не свой? Из-за картин?
– Она живёт там рядом. Я, как дурак, возомнил себе невесть что, помчался к ней, а она не одна.
– Ты уверен? Этого не может быть. Я хорошо знаю Еляну. Ты ошибся.
– Я видел своими глазами, как она обнимается с мужчиной около дома.
– Ну и что? Это мог быть брат, родственник, может, ты чего-то не понял. Слушай, сынок, ты тогда своим поступком, решив всё за неё, за себя и за меня, столько дел наворотил… Езжай к ней, поговори. Одна она, не одна – ты должен с ней объясниться.
– Мама, я не могу…
– А ты через «не могу» езжай, говорю тебе.
Утром он достал Перевёртыша из дипломата, повертел его в руках, не решаясь соединить палочки. Вспомнил её глаза, в которых отражался он и их счастье, нажал пальцами на упругое дерево, сближая палочки и наблюдая за кувыркающимся человечком: раз оборот, два оборот, три, четыре – и фигурка достигла вершины, перевернулась в последний раз и застыла, взирая на ошеломлённого Виктора счастливыми глазами, улыбаясь во весь рот.
Опустившись на диван, Виктор выглянул в окно – над Москвой стояли две радуги, одна чуть выше другой.
– Радуга – это на счастье, – сказал он Перевёртышу, положил его в дипломат, подбросил в воздух и поймал ключи от машины и вышел из квартиры.
\ 01.03.2023 \
Часть II
Дети, которых мы не родили
Наступил вечер. Больница угомонилась. Плановые операции закончились, у врачей передышка: пока по скорой не привезут кого-нибудь срочного, можно расслабиться. В тридцать первой палате тоже стало тихо. Беременные на сохранении собирались спать, укачивая свои животики; те, кто на прерывание, сидели вместе и про жизнь разговаривали. Судьбы разные, а вот решение – одно, для всех трудное.
Больничные вечера обычно тихие. В палату зашла дежурная медсестра, в руках у неё была маленькая баночка с жидкостью.
– Девочки, подойдите ко мне, хочу вам кое-что показать.
Все отложили свои книжки, разговоры и потянулись к выходу из палаты, где стояла медсестричка.
В конце восьмидесятых хаос царил везде. В больнице не хватало мест, и в одной палате собралась достаточно разношёрстная компания – и по возрасту, и по положению. Кто-то лежал на сохранении, сроки разные, цель одна – сберечь своего ребёночка, а кто-то пришёл с ним проститься, не желая знать и заранее не любя. Были и невыясненные, как Марина, – то есть она вроде на сохранении, а вроде и не беременна. Но об этом позже.
Марина тоже встала, хотя у неё очень болел живот и хотелось спать, но любопытство было сильнее. Каково же было её удивление, когда она увидела, что именно было в той баночке! В прозрачной жидкости плавал маленький человечек. Размером он был примерно сантиметров семь, но у него было всё настоящее – ручки, ножки, микропальчики, малюсенькие ушки, закрытые глазки, через кожицу век можно было разглядеть глазное яблоко. Ручки перекрещены на груди, ножки сложены и подтянуты к животику. Он был таким трогательным и нежным, как будто прозрачным, сквозь тоненькую розовато-бежевую кожу просвечивались ниточки сосудов.
Девушки замерли, в палате повисла звенящая тишина, все стояли, боясь пошевелиться. Малыш выглядел спящим, но каждый, кто смотрел на него, понимал, что это мёртвый эмбрион, ребёнок, которого не будет, дитя, чья мать приняла решение за него и за Бога, сделав аборт на двенадцатой неделе беременности.
Марине было почти семнадцать. Она первый раз в жизни попала в больницу, и сразу в отделение с необычным и пугающим названием «Гинекология». Хотя нет, мама рассказывала ей, что маленькой она тоже лежала в стационаре – ей удаляли аденоиды, но тогда ей было примерно лет шесть, она этого просто не помнила.
Что же привело её в это отделение?
* * *Уже полтора года – да, она очень ранняя – Марина встречается со своим Серёжей. Это не потому, что она какая-то развратная. Нет, как раз наоборот. Её очень строго воспитывали родители, выросла она в полной семье, мама и папа инженеры. Ходит она в хорошую московскую школу. Да и вообще примерно с восьмого класса Марина считала себя гадким утёнком – на такую и не посмотрит никто. А вот Серёжа… Это была любовь, причём взаимная, детская, трогательная и чистая. Трогательной и чистой любовь была около года. Потом они обсудили планы на будущее, поклялись быть вместе навсегда и Маринины шестнадцать лет встретили вдвоём на старой даче Серёжиной бабушки.
Там всё и случилось. Не смогли больше только прикасаться друг к другу. «Это жизнь, и она прекрасна», – уговаривала себя Марина. Они были ровесниками, познакомились на турслёте московских школ. Дело было под Наро-Фоминском, на территории одного из пионерских лагерей. Марина в спортивных состязаниях не участвовала, спорт и она – несовместимые вещи. Так, кстати, на всю жизнь и осталось.
Её поставили с другими девочками на кухню. Натянули огромный тент среди сосен – под этим тентом и располагалась их импровизированная кухня. Готовили много, на все школы их района. Серёжа пробежал свою дистанцию по ориентированию на местности, пришёл с другими мальчишками помогать чистить картошку. Труд объединяет, облагораживает, а совместный труд, бывает, ещё и влюбляет. Сквозь сосны на них взирали ангелы, у ангелов всё получилось. Только Марина тогда про них ничего не знала, была комсомолкой – это я вам про ангелов говорю.
Серёжа среди девчонок в своей школе считался видным красавчиком, не одна по нему вздыхала. Высокий, статный, с хорошо развитой мускулатурой и залихватским чубом чёрных волос, он был лидером и заводилой среди мальчишек. Марина же, наоборот, – тихоня, худенькая и невзрачная, как ей казалось.
Хотя, если бы мы с вами присмотрелись к ней внимательно, то увидели бы девочку, которая обязательно расцветёт в будущем и удивит окружающих своей трогательной красотой гадкого утёнка, готовящегося стать прекрасным лебедем. Среднего роста, с почти белыми от природы волосами и бровями, серыми, как ей казалось, бесцветными глазами и пухлыми губами, которые она неизменно обкусывала. Стесняясь своей внешности, Марина старалась особо не высовываться, хотя, если было нужно, везде участвовала, помогала, оставаясь чуть в тени. Но на таких и держатся коллективы – они не лидеры, а костяк, который всегда придёт на помощь.
В больницу её направила врач из районной женской консультации. На плановом приёме Марина, заливаясь краской, призналась, что у неё неровно с месячными, сдала анализы и отправилась на «Соколинку» в отделение гинекологии. От страха она сама не поняла, что с ней – то ли воспаление, то ли сохранение.
* * *Женщины столпились вокруг медсестры или санитарки – Марина не очень в них разбиралась. Одни перешёптывались, другие, напротив, пребывали в ступоре, не зная, что сказать.
– Михайловна, ты зачем это девкам притащила? Напугаешь же молодёжь до смерти!
Возле окна дремала самая старшая в их палате. Ольга Николаевна была беременна седьмым ребёнком. С животом огромного размера, как будто у неё там все семь затаились, она весь день не вставала – ей было нельзя, давала советы другим женщинам, аборты категорически осуждала, с пришедшими на эту процедуру не разговаривала, игнорировала их полностью.
– Ты права, Оля, именно для этого и принесла, пусть посмотрят, кто у них внутри. Особенно полезно тем, кто расстаться с дитём решил.
Марина стояла в оцепенении. Малыш был настолько настоящим! Не верилось, что он умер, – и казалось, что вот-вот он зашевелит своими ручками и потянется ножками.
От группы женщин, сгрудившихся вокруг медсестры, отделилась девушка, которой аборт сделали утром, метнулась к своей кровати, зарылась лицом в подушку и стала беззвучно плакать. Её звали Ниной, она была Марининой ровесницей, простилась с ребёнком по настоянию родителей, во избежание позора в школе.
Всю ночь Марина плакала, держась за живот. Диагноза у неё ещё не было, что с ней – она не знала, но уже наслушалась историй своих соседок, и во сне ей чудилось всё подряд. То детей у неё не будет, то, наоборот, тройня там, и она лежит такая же громадная, как Ольга Николаевна… То виделось, что из неё достают вот такого младенчика в баночке, а она кричит: «Оставьте мне моего ребёнка!»
* * *Она всегда хотела детей. Хотя для такой молоденькой девушки всегда – это когда? До четырнадцати лет Марина тихонько играла в куклы, никому не говорила – стыдно уже в её возрасте играть. При этом, когда они с Серёжей стали «этим» заниматься, подошла ко всему ответственно, пошла в женскую консультацию, рассказала, хоть и стыдно очень было. Врач ей всё грамотно объяснила и научила предохраняться, обследовала.
Сергей и Марина поженились через три года после окончания школы. Хотя жить вместе стали почти сразу. Была пустая квартира его бабушки, родители, видя и понимая их любовь, не возражали. Она сразу поступила в институт, а он ушёл в армию. Ждала, училась быть самостоятельной. К родителям забегала иногда, но жить осталась отдельно. Через шесть лет после свадьбы у них родилась первая дочка, ещё через пять – вторая.
С того памятного дня в больничной палате прошло восемнадцать лет. Наступил 2007 год. В стране уже всё более-менее стабильно, наши герои повзрослели, выучились, оба работали. Дочки подросли, и Марине стало полегче. Сергей всё время пропадал на работе, так как был востребованным специалистом в своей области. Выполнял сам заказы, консультировал, обучал молодёжь. Марина пошла работать в школу. Это давало возможность и дома успевать, и профессионально развиваться, опять же – дочки под присмотром. Хотя первые годы было очень сложно, ей зарплату почти не платили, жили на заработки Сергея. Жили ладно, правда, мало общались – оба всё время на работе.
Марина обожала своих дочек и мужа. Какое же это счастье, что они есть в её жизни! Как-то Марина призналась подруге в разговоре: «Мне так нравится рожать, кормить грудью, ухаживать за малышами, будь возможность, я бы и десять детей родила». Она старалась проводить с дочками каждую свободную минутку, ведь они так быстро растут.
Удивительно, что при этом она была совершенно равнодушна к чужим детям. Точнее, она относилась к ним не так, как к своим. Ей не хотелось с ними душевно сблизиться, прикоснуться, поцеловать. Бывают люди, которые восхищаются всеми детьми, сюсюкают, играют с ними, затискивают. Ей это было не нужно. Работая учителем начальной школы, она уважала своих учеников, старалась каждому уделить внимание, дать знания. Но не более. В её сердце были только её дети.
Марина стала замечать, что Сергей всё больше и больше задерживается на работе, много времени проводит в училище от их предприятия, занимается с мальчишками. Сначала мысли были у неё нехорошие: может, с кем-то из преподавательниц училища закрутил? Аккуратно расспросила, чем занимается, что да как. А он с ребятами возится. Интересно ему опыт передавать.
Марина с Сергеем всегда хотели сына. Во время обеих беременностей ждали именно его. В первую беременность им и на УЗИ сказали, что мальчик. Ошиблись. Серёжа расстроился, но вида особо не подал, сдержался. Второй раз тоже, когда узнали, что будет ребёнок, сразу про мальчика стали говорить. Муж ему и имя придумал – Антон – так дедушку его звали, в котором Сергей души не чаял. Тут уж Марина попросила на УЗИ пол им не говорить, а сама сердцем чувствовала, что это девочка. Муж любил и её, и дочек, баловал, возился, отдыхать они все вместе ездили. Но сын – это же совсем другое.
В общем, пошла она к своему врачу обсудить возможность и подготовку к третьей беременности. Решила, что всё выяснит, а потом мужу скажет.
Врач, выслушав Марину, рассказала ей об одном методе, проверенном на её пациентках за долгие годы практики. Этот метод позволял родить ребёнка того пола, которого хотели родители.
Суть метода заключалась в следующем. У женщины все яйцеклетки содержат одну Х-хромосому, других половых хромосом в женском организме просто не существует. Сперматозоиды мужчин бывают двух типов – с Х-хромосомой и с Y-хромосомой. Если яйцеклетку оплодотворит Х-сперматозоид – родится девочка, если Y – мальчик.
Как повлиять на выбор сперматозоида? Вопрос интересный. Существует мнение, что быстрота достижения яйцеклетки тем или иным сперматозоидом зависит от среды, которая их окружает, – кислотная или щелочная. Изменить эту среду в организме женщины можно с помощью длительной диеты. Для зачатия мальчика нужно создать среду, насыщенную натрием и калием, то есть на протяжении четырёх месяцев употреблять примерно такой набор продуктов: мясо, хлеб, рис, картошка, чечевица, черешня, персики, сухофрукты и традиционно мужские напитки – пиво, вино, фруктовые соки.
Марина загорелась и решила всё обсудить с мужем, который, к слову сказать, не хотел третьего ребёнка. Ну не зря же она была преподавателем! Презентация длилась пару месяцев. Марина понемногу склоняла мужа к мысли про ещё одного ребёнка, действовать нужно было сообща. Наконец он дал добро.
Период диеты выпал на их летний отдых. Уже не первый год подряд они снимали домик на Азовском море. У неё, как у преподавателя, отпуск был длинный, а Серёжа прилетал и улетал несколько раз за те три месяца, что они там отдыхали.
Дом, который они снимали, стоял прямо на косе, до моря было рукой подать. Тёплый морской ветер приветствовал их каждое утро за завтраком, весело врываясь в открытое окно и играя со стареньким тюлем. После еды они всей семьёй наперегонки бежали купаться. Марина плохо загорала, оставалась белой даже на солнце, а девчонки были в отца: через месяц все они становились похожими на героев романов Фицджеральда, которые проводили свой отпуск на диких пляжах Лазурного берега.
Девочки смешно увязали ножками в песке, убегая от отца, буквально залетая с разбега в воду и обдавая друг друга радугой сверкающих брызг. Вытащить их из моря было невозможно – плескались часами. Марина с мужем принимали участие в этом искрящемся, полном хохота купании по очереди.
Соседний домик снимала молодая пара с годовалым малышом. Иногда они присоединялись к Марининой семье на пляже, за лето подружились. Марина с удовольствием оставалась с их сынишкой, пока они ездили в ближайший городок за продуктами. Какой же он был сладкий, этот малыш! Она возилась с ним, агукала, тискала его и получала непередаваемое удовольствие от предчувствия своего нового материнства.
Диету она начала соблюдать ещё дома, в отпуске продолжила. Все рассчитала, купила тест на овуляцию, чтобы точно подгадать момент возможного зачатия.
В душе Марина уже была вместе со своим третьим малышом. Представляла его, прогуливалась с ним, держала на руках, кормила грудью. В мечтах он был такой же белобрысый, как она. Нет, не белобрысый, а сероглазый блондин со статной фигурой, сильными руками, умный и любящий мать с отцом. Она представляла, как дочки будут помогать, как они уже впятером будут ездить на отдых.
