Калейдоскоп рассказов Таши Муляр. Три книги в одной обложке

Это была страшная и трудная ночь. Не переставая лил дождь, сопровождавшийся хлёстким ветром. Огромные волны накатывали одна за другой, с гогочущим шумом разбиваясь о камни. Лада ушла в глубь острова, нашла огромный камень, покрытый мхом. Села с подветренной стороны, соорудив себе навес из сухих веток. От мысли, что её не найдут, было страшно до дрожи внутри. Будучи натурой деятельной, она пыталась придумывать пути решения сложившейся ситуации. Откидывала одну версию за другой. Постепенно перешла к размышлениям о своей жизни.

А ведь она, в общем-то, никому не нужна. Если её завтра не станет, то и её бизнес, и дом со всей богатой обстановкой, коврами, сервизами, шмотками, с таким трудом собранными, – останутся никому не нужны. Пока она всё это зарабатывала и добывала, представляла, что, когда всё это материализуется в её жизни, она будет счастлива.

Ещё чуть-чуть до счастья. Ставила цели, достигала – а счастья не было. Новые цели – опять не было.

Только один раз, с тем парнем, действительно было то самое женское счастье, ощущение нужности. Ему была нужна она сама, причём без всего, что у неё было, – это даже мешало ему. Она его не поняла. С другими мужчинами не складывалось: выходить замуж за деньги ей уже не было смысла, а остальные не дотягивали до её уровня, с ними было неинтересно. Так и не сложилось. По инерции продолжала улучшать своё положение и всё ждала, что вот-вот оно будет, это счастье.

Родители. Лада всегда поражалась их отношениям. Не было у них ничего из материального, не стремились они особо, потому мать и не понимала Ладу, говорила ей: не гонись, дочка, за всем этим, не в этом, мол, счастье. При этом они до самой смерти отца ходили, держась за руки, были лучшими друзьями, понимали друг друга с полуслова, везде вместе. Когда он умер, мама не смогла жить без него в той квартире и уехала в глушь, в лес.

Шалаш Лады стал протекать. Она сидела в полной темноте, стараясь закрыть лицо от ветра. Вокруг неё бушевала стихия.

Прошло два дня – два рассвета и заката. Лада стала думать, что искать её уже, скорее всего, не будут. В третью ночь, замёрзшая и голодная, – только брусника и спасала, – она вспомнила, как бабушка учила молиться. Слов Лада толком не знала, но искренне, стоя на коленях, она плакала и молилась, обращая залитое слезами лицо к небу. Просила прощения, простого женского счастья, любящего, как её отец, мужа, ребёнка. Обещала, что если выберется отсюда, то поедет к матери.

Ладога успокоилась. Буквально через несколько часов она услышала приближающийся шум мотора, увидела свет бортового прожектора. Откуда-то возвращался рыбацкий катер. Лада спустилась к воде и стала кричать:

– Я здесь! Я жива!

Потом был берег, лагерь с радостными ребятами. Она отогрелась, собрала вещи, и они повезли её на большую землю. Лада стояла на носу катера, волосы развевались на ветру, слёзы текли по щекам. Зазвонил телефон. Она взяла трубку и сказала:

– Мама, я скоро буду, жди меня. Да, надолго. Навсегда.