Аир. Хозяин болота

Глава 5

Сваты

Одно дело – крикнуть в сердцах, совсем другое – следовать обещанию. Для матери и отца Ива уже успела подобрать все слова, какие могли убедить упрямцев, да все одно осталась с носом. Что еще сказать родичам, которые праздничное угощение приготовили да двор украсили кислицей, оберегающей счастье влюбленных?

Уж и соседи начали собираться и потихоньку повязывать в волосы цветные ленты, и стол, выскобленный нарочно для сегодняшнего дня, вынесли на улицу да покрыли скатертью. Лелея с супругом хитро переглядывались и все шептались, хихикая и косясь на окно дочериной светлицы.

Отец ходил гордый, вразвалочку: последнее дите из дому сговорил, да как удачно! Не абы за кого, а за мастеровитого кузнеца, к которому нарочно наведываются из соседних деревень! Даже братья Бойко и Ранко приехали, хотя и не ждали их раньше свадьбы. И тоже держались гоголями, будто это их заслуга, что к сестре сватаются.

Ива смотрела из окна на собирающихся людей и все больше страшилась. Как выйти к матери, как высказать, что на сердце? Раньше бы решилась, нашла в себе силы сознаться… А теперь что? Позорить родичей перед всеми Клюквинками? Признать, что не только свою честь не сберегла, но и священное празднование урожайной ночи насилием оскорбила? Решительность развеялась, как сон.

Ива бессильно присела перед большим, до самого пояса отражает, зеркалом – отцовский подарок на сватовство. Резная рама заключила в ловушку бледную девушку с болезненно-алыми горячечными губами. Невеста провела было гребнем по волосам, прихорашиваясь, но вдруг с таким отвращением отбросила, точно это он повинен в бедах. А и как не отбросить, когда вместо смоляных прядей деревянные зубцы вонзились в зеленые? Одну прядь Ива срезала, так заместо нее успели позеленеть три новых. Не глядя девка нахлобучила куколь, закрывающий не только голову, но и спину с грудью – показать скромность нареченной.

– Лучше за Хозяина болота, чем за него, – горько повторила она.

Когда Ива вышла в кухню, мать расплакалась:

– Доченька!

Она поцеловала любимицу в лоб и глаза, как принято целовать тех, кто ушел за Огненные врата. Эти поцелуи должны были убедить домашних духов: не по своей воле вас бросает молодая хозяйка, тот свет ее призвал. А опосля, когда состоится сватовство, в доме нареченного девице предстоит наново появиться на свет: принять пищу из руки старшей в роду. Дескать, встречайте, добрые духи, нового члена семьи! Ива не сумела увернуться ни от поцелуев, ни от всунутой плошки с румяными блинами.

– Матушка!.. – несмело начала она, но на плечо легла тяжелая отцовская длань.

Отец был строг с ней. Быть может, и чрезмерно. Ну а как иначе, когда младшая дочка родилась болезненной да такой на него непохожей? Нужно оберегать: строго отчитывать, когда поздно является с гулянок, лупить, если поймали на урезине[1 - Проступок, шалость.]. Отцовская любовь – она такая. Неказистая, но крепкая.

– Ты… это… – Креп был хотя и немолод, но хорош собой. Иной раз его принимали за брата двоих сыновей, а не за отца. И никто никогда не видел, чтобы он давал слабину: пускал слезу над посмертным ложем родни или поминал недобрым словом богов, допустивших, чтобы молоток соскочил по ногтю. Он украдкой вытер рукавом глаза и, глядя в сторону, напутствовал: – Не посрами, в общем. – И подтолкнул Иву к выходу, где уже собралась толпа соседей.

– Матушка! – рванулась Ива из последних сил.

– Потом, все потом! – засуетилась та. – Успеется!

Видали Клюквинки невест куда краше. Статных да толстых, не чета Иве; ступающих лебедушками; кровь с молоком. Ива супротив них была тростиночкой, пичужкой, ветром прибитой. Хворой да хрупкой. Не ровен час, упадет замертво! И все очей не поднимала, боясь спотыкнуться под внимательными взглядами гостей. В синем сарафане без вышивки (ведь той, кто покидает род, носить знаки отличия незачем), упрямо поджавшая губы, она боле походила на утопницу, чем на человека. Пальцы невесты, сжимавшие плошку с блинами, побелели от натуги.

Все собрались, будто раньше сватовства не видали. Стояли родители Брана – строгая загорелая Прина с добродушным Лугом. Они цепко рассматривали Иву, тихонько переговариваясь, и девушка все-таки сбилась с шага. Ясно, любящие родичи считали, что худая да болезненная девка, пусть и из доброй семьи, их сыну не пара. Однако не встревали. Стоял вдовец-староста рядом с двумя помощниками – набольшими. Ему уже поднесли чарку с брагой, так что Нор сыпал прибаутками и подначивал гостей спеть свадебную, в подробностях расписывающую, чем молодым в первую ночь заняться стоит. Пришла даже слепая бабка Алия, отселившаяся от родни в избу у леса. Ей Ива и впрямь обрадовалась. Незрячие очи будто бы лучились понимающим теплом. Быть может, только благодаря этому невеста сумела вскинуть подбородок и спуститься во двор.

Собравшийся люд расступился, образовав проход между нею и Браном, ожидавшим покамест за калиткой. Поклонится девица, приглашая его в дом, – войдет. А с ним и друзья-побратимы, замершие за плечами.

Лелея и Креп подглядывали в щелочку у двери. Им не дозволялось выходить к гостям, покуда жених с невестой не обручатся. А дождавшись, как заведено, нужно выскочить да начать браниться, мол, не отпустим кровиночку!

Ива стиснула зубы и в упор посмотрела на Брана. Тот приосанился: хорош ли? Он был хорош! В красных сапогах, нарядной косоворотке. Рукава рубахи едва не лопались на напряженных мускулах, которые он, рисуясь, демонстрировал бабам. Всем угодил жених – залюбуешься! Каждая девка рада с таким об руку пойти. Каждая – да не Ива. Порыв ветра откуда ни возьмись принес болотный плесневелый дух, и Ива решилась. Она начала говорить тихо, но с каждым словом голос креп и звучал звонче, да и люд после услышанного притих, перестал шептаться.

– Добрые люди! – Ива поклонилась не жениху, как подобает, а гостям – на две стороны. – С малых лет вы знаете меня. Многие из вас баловали угощением, а кто-то и гонял хворостиной. Но никто не скажет, будто я солгала или обидела кого.

Дверь избы распахнулась во всю ширину. Мать и отец, уже не скрываясь, внимали и все не могли понять, к чему ведет дочь, почему нарушила порядок сватовства.

– Доченька, не так! С женихом, с женихом поздоровайся! – робко подсказала Лелея.

Ива зажмурилась, удерживая подступившие слезы:

– Матушка, батюшка! Разве не была я вам послушной дочерью? Так дайте слово молвить, не перечьте.

Креп хмуро скрестил руки на груди.

– Ну, молви, – ровно проговорил он, не выказывая беспокойства: чего только эти девки не учудят!

Невеста облизала пересохшие губы. Молви. Или промолчи да выходи замуж за нелюбимого. В тишине Ива с трудом распрямила пальцы, выпуская из рук плошку с блинами. Та глухо стукнулась о землю и раскололась надвое, стопка с угощением же лишь слегка покосилась.

– Тот, кто пришел сегодня женихом, должен уйти ни с чем.

Соседи ахнули, испугавшись не то брошенной ритуальной снеди, не то речей нахальной девицы. Смекнув, к чему клонит невеста, Бран вспыхнул румянцем.

– Молчи, дура! – выкрикнул он и самовольно вошел во двор. Единым махом преодолел тропинку и потянулся к Иве, но тем самым лишь добавил ей смелости.

«Бежать или защищаться, но уж никак не столбом стоять», – решила про себя девушка и наставила на жениха перст.

– Он взял меня силой в урожайную ночь!

Луг вскрикнул, а Прина протолкалась через соседей: убью за сына!

– Что несешь, девка?! – гаркнула она, готовая оттаскать наговорщицу за волосы.

Спасение пришло откуда не ждали: Креп спрыгнул со ступеней и перехватил несостоявшуюся сватью. Ива задавила судорожный всхлип. Поздно отступать.

– Мы впускали его под кров другом и ведать не ведали, чем Бран отплатит за доброту. – Ива прикрыла очи, чтобы не видеть лиц – ошеломленных, осуждающих, насмешливых. – А он оскорбил не только моих мать и отца, почитающих его за сына, но и саму мать Землю, чье плодородие славила урожайная ночь. Я не стану ему женою. И приму на себя позор, дабы ни одна другая девка не стала.

Бран кинулся вперед, точно мог поймать да спрятать отзвучавшее обвинение:

– Клевета! Вранье!

Кто-то из гостей согласно закивал: эка невидаль! Девка от волнения всякую ерунду несет! Одумается!

– Боги мне свидетели! – Невеста подняла к небу раскрытую ладонь, призывая в заступники отца Небо, блюстителя правды.

А Бран, вдруг успокоившись, повторил ее жест:

– Небом клянусь, она на меня вешалась! Миловались в урожайную ночь. Было.

Парни, явившиеся с Браном, засмеялись, показывая зубы, – все знают, чем молодежь той ночью тешилась.

– Но чтоб силой?! Помилуйте! Вы все знаете меня, добрые люди! Разве я кого обижал?!

И добрые люди, подумав, согласились. Не было в Клюквинках того, кому умелый кузнец не подковал лошадь или отказал в посильной помощи. Все хоть малость, а были ему обязаны. Да и как признать его вину? Ежели навет обернется правдой, парня придется с позором гнать. А что за деревня без кузнеца?

Ива вжала голову в плечи. Страшное признание, которое она не могла вытолкнуть из груди все эти дни, развеялось пылью по ветру. Никому дела не было… И что куда хуже: никто не верил.

– Он… Честью клянусь! – пискнула девушка, но вызвала лишь ехидный смех явившихся баб.

– Чем-чем? А ничего не попутала?