Полная версия
Купить и скачатьДобавить В библиотеку
Пинок сонетов (2020)
Автор:
Жанр:
Год написания книги: 2020
Тэги:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
«Море было когда-то рядом…»
Море было когда-то рядом,Бессонное, беспокойное море.Я пытался не встретиться с нею взглядом,Когда наблюдал через дырку в заборе.У неё была кровь на алых губах,А может она просто ела вишни.Пришла мысль: почему мы одни в гробах?Потому что второй, наверное, лишний.Тот, кто себя добровольно обрёкНа сотни сотен лет одиночества,Вновь и вновь повторяет урок,Который давно повторять не хочется.Но что поделаешь – повторял,Бросаясь то к логике, то к эзотерике,Как будто завёл себя и потерялВо влажных джунглях Латинской Америки.В прогалинах веток был виден кондор.Ну что ты? Куда ты? Меня дождись,Отведи меня в мой родной Макондо,Быть может там прекратились дожди.Взмахи крыла были вместо прощанья,Теперь бесполезно ему кричать.Я тоже когда-то давал обещанья,Которые после не мог выполнять.Томиться в сельве, молиться солнцу,Что мне осталось? О, Боже, Боже…Теперь не смогу я писать каталонцуИ писем его не увижу тоже.И вдруг… свет, непривычно колкий,Глаза как будто бритвою взрезал.Меня снимают с четвёртой полкиИ бесцеремонно кладут на железо.Стол для трупов? Однако, позвольте.Жив я, и мне это всё мерещится!Мне отвечают: больной успокойтесь,Это почти безболезненно лечится.Живостью многие нынче заразны:Привозят, представьте, в день по десятку.Но этим болеют, как правило, разово,Вы не волнуйтесь, всё будет в порядке.И тут замечаю, что за разговором,Не прилагая особых усилий,Какой-то пилою с бесшумным моторомМеня почти безболезненно вскрыли.И тут же нежно, боясь разбитьСердце моё из меня достали.Я испугался, просил попить —Сказали нельзя, и конечно не дали…Во сне я видел мутные волныИ чёрный месяц на красном фоне,Мне отчего-то вдруг стало больноИ я проснулся. В пустом вагонеЗвенела ложка в гранёном стакане,Я пальцем яичную смял скорлупку.Взял сотовый, чтоб дозвониться маме,Но та не сняла почему-то трубку.Мне опостылел молчания траур,Я стал тяготиться поездкой этой.С трудом поднявшись, зашлёпал в тамбур,Стал у стены, закурил сигарету.Едва докурил её до половины,Как вдруг за дверью услышал кашельИ в тамбур быстро вошли мужчины:Один молодой, а другой постарше.И тот, что старше, седой и хмурыйСо стойким запахом перегара,Шепча как-то сбивчиво и сумбурно,Купить предлагает замок амбарный.Зачем замок? – вопрошаю тоскливо,Мне даже не от кого запереться.Тогда молодой усмехнулся кривоИ тихо сказал: повесишь на сердце.В глаза мои зорко всмотрелся старший,Отпрянув, как будто я был увечный,Сказал молодому: пойдем-ка дальше,Это ещё один бессердечный.Ушли, негромко о чём-то споря,А я увидел в проём оконный,Что поезд несётся теперь по морю,На полном ходу рассекая волны.И тут я встретился с нею взглядомИ замер с другой стороны забора,Она, улыбнувшись, пошла по саду,Пытаясь привлечь меня разговором.О, Боже, за что мне такая кара?Чем заслужил я подобные муки?Но тут подбежали два санитараИ бережно взяли меня под руки.И вот я лежу, ослабев от патетики,Скрипя еле слышно сеткой кровати.Мысли запрятав свои по пакетикам,Считаю количество стен в палате.Как она там? Уже и не важно.Я уж о ней позабыл почти.Только ночами становится страшно —В Макондо, видимо, снова дожди.И я, как один из тех одиночек,Что губят себя в добровольном затворе,Засну, вероятно, к исходу ночиИ наверняка мне приснится море.«Утро. Автобус. Консервные лица…»
(Н)
Утро. Автобус. Консервные лица,Весьма покорёженные судьбою.И я не успел до конца надивиться,Как вдруг блеванул перед собою.Напротив сутуло сидел мужчинаВ белом пальто, озираясь гордо.Мне было ясно, что нет причиныТакому козлу не вцепиться в морду.Но я решил поступить мудрееИ просто пролился ему на брюки.И думал о том, как поэт хиреет,Не отказавшись от лишней рюмки.Мужчина сидел, как ударенный током,И рвота стекала с коленок тощих.Пускай это будет ему уроком,Пускай теперь носит ебло попроще.И тут началось: очевидцы оказииСтали шептаться вокруг негромко.И вот меня окрестили мразью,Скотиной, пьяницей и подонком."А может быть у мужчины дети" —Какая-то баба вопила истошно,Хотя было видно, что ей на светеБольше всего без ёбаря тошно."Вы посмотрите, какая гнида" —От возбужденья трясясь коленом,Выкрикнул толстый, стареющий пидорИ о соседа потёрся членом.Две недоделанные студентки,Те, что сидели со мною рядом,Как по команде убрали коленкиИ пялились испепеляющим взглядом.Автобус практически был на конечной,А мне по-прежнему было плохо.Но я сидел и думал о вечном:Всё же прекрасное чувство – похуй.«Девочка маленькая…»
Девочка маленькая,МиленькаяКурит в углу отсыревшие папиросы,Кутаясь в дырявый плед,Задаёт себе глупые вопросы,И не может никак подобрать ответ.Какого чёрта? Какого хрена?(О, девочка знает слова и покрепче)Но ей от этого вовсе не легче.Собралась принять какие-то меры…Девочка ждёт своего кавалера.Тот опоздал уже на пол жизниИли на… сколько?Даже если еще придёт —Застанет всего лишь ее осколки.Она печалится, стонет:а может он где-то тонет,таращит в небо глазастремиться сказать то,чего не сказалникогда бы…а может, напротив —сидит у бабы,пьет чайрассказывает ей невзначай,что где-то в сырой квартиресо ржавыми кранами и пустым холодильником,его ждет наивная дура,курит и плачет,а значит —он ей зачем-то нужен.а баба с глазами из чистых стёколи с плавной душой половой тряпкиглупа до того, что не видит намёкови думает: всё в порядке,считает его уже мужем.самой невтерпёж раздеться,а у него всё сильней изнывает сердце,а значит он все же тонет.объятья её слабеют,глаза грустнеют.она понимает – значит умнеет.а он уходит, засунув носки в карман,опустив глазакурит отсыревшие папиросыпо пути на вокзал.дышит так, как будто бежал.и бежит…автобус едет, стекло дребезжитводитель включил почему-то "Флойдов"неужто теперь это тоже мода?он резко в себе подавил смешок,он едет. он не совсем ещёконченный тип.он доедет.придёт и скажет: "всё хорошо".получит в ответрезкое "нет".Но это будет верней и твёржечем тысячи тысяч "да",которые носят в себе проводалицемерных звонков телефонных,правильных и законных.ни лишнего слова,ни междометья…а он в свою очередь в ней заметилчто-то, что не даёт соврать.потому и вернулсяспать.«Я не то чтобы очень зол…»
Я не то чтобы очень зол,И не то чтобы слишком мягок.Вот мне скажут: ложись на стол!Я подумаю, но не лягу.Если скажут идти в постель,Я не выдам себя промедленьем.И в коробке из толстых стенБудут красочнее сновиденья.Я не то чтобы нем, как пень,Ведь умею марать бумагу.Я не нищий, но каждый деньПровожу как простой бродяга.Я нередко бываю пьян,Реже в гости хожу к подругам.Я долги отдаю друзьям,А они отдают супругам.И я вовсе не так жесток —В нас людское, порой, жестоко:Если нас выбирает Бог,Нам не нужно такого Бога.И прельстившись любовью муз,Заразившись культурой речи,Я тащу невесомый груз,Что так сладостно давит плечи.А признание и позорВсегда парой приходят в гости.И я вовсе на мир не зол —На него мне не хватит злости.«День за днём, из года в год…»
День за днём, из года в годВыкорчёвывать свой род,Принимая во вниманьеПредсказания погод.Подставлять себя под плеть,И под ней псалмы хрипеть,И от милосердной дланиПринимать любую смерть.Мудрецы наперечёт,Мудрецам у нас почёт,Но у каждого из носаЮшка красная течёт.Бессловесным мудрецамПроще целостность лицаСохранить, среди навозаПривыкая к леденцам.И под натиском причинМы уверенно молчим,Нищету назвав пороком,Всё надеемся на чин.Недоверчивы к слезам,Ждём, чтоб кто-то приказалВсем в отечестве пророкамПовыкалывать глаза.И пойдет у нас гульба:Будут танцы на гробах,Из обшарпанных пристанищПовылазит голытьба.Солнце, воздух и вода —Это, братцы, ерунда.Вот всему конец настанет,Позабавимся тогда.«Моей любви не хватает эмоций…»
Моей любви не хватает эмоций,Моим глазам не хватает солнца…Не смей, не думай про то, что слышал,От пресыщений съезжает крыша.Проснись под утро, ложись под вечер,Пускай работа оттянет плечи.Латай на теле своём заплаты,Отрадно пьянствуй, живи зарплатой.Такие заповеди всеместны —Рецепт для жизни, пустой и пресной.Возьми в свои пресвятые рукиИскорененье любой науки.Чтобы на этом прекрасном светеЖили и развивались дети.Плоди живых, хорони покойных,Живи до старости преспокойно.Не думай ввысь, сторонись блужданий,Окстись невыстраданных желаний.Наплюй и выплюешь тихую радостьВедь это всё, что тебе осталось.«Где мы с тобой потеряли вечность…»
Где мы с тобой потеряли вечность?Где мы с тобой повернули влево?Всё было рядом, и тихой речкойПлыли куда-то твои напевы…Львиная пасть золочёная – солнце!Скалит клыкастое, ох и скалит.Ночью луна хребтом изогнётсяИ разобьётся под утро о скалы.Губ не хватает алеюще-тонких!Этих зрачков непонятного цветаТак не хватает. И взглядов коротких,Которых, как ни крутись, но нету…Зеркало «хамом» назвав и, пялясьВ мёртвую гладь, простоять до ночи.Томно к виску приставляя палец,Выдумать что-то, чего ты хочешь…«Что-то» не вышло… а лужи, слякоть;Всё – приложение к прошлым бедам.Веришь ли, даже не смог заплакать,Хоть и пытался во всю, да где там.Там это где? В искушеньи чахлом,Гретый вином и трубой "централи",Думал, не стать ли в секунду наглым?Но пальцы над кнопками заскучали…Высечен холодом в сером камнеПеречень тусклых моих эмоций.Сонеты Шекспира? Угу. Куда мне,Убогому Пану до Девы-солнца?Горит бумага, окно раскрыто.Велел лететь – растрепались крылья.Души моей треснувшее корыто,И всё беспечно в песок пролил я.А то, что осталось – залито чаемИ в липких кольцах гнездятся строчки.Мы так стремимся… но смерть встречаемВсегда, статистически, поодиночке.«У людей появляются дети…»
У людей появляются дети,А потом шатаются нервы.И, конечно, проблемы этиВ хит-параде на месте первом.У людей развивается астма,А кому-то везёт: одышка.И потом, всё как будто в красном,И внезапная смерть, как вспышка.У людей рассыхается совесть,Атавизмом в душе колея.Но им нужно детей готовитьК приходящему поскорее.У детей появляются тайны,И мечты, как следы обиды.И сболтнув их кому-то случайно,Всё же не подают и виду.А потом они подрастаютИ как семечки из кармана,Свои тайны где-то теряют,И мечты, как следы обмана.Вряд ли кто-то хотел быть несчастным,Они жить хотели как в книжках.Но, в итоге, развилась астма,А кому-то свезло: одышка.Они вяло встают на рассвете,Машинально жуют консервы.А потом появляются дети.И, конечно, шатаются нервы.«я далеко не летов…»
я далеко не летови летов уже не летова память уже не обществоа точно такое же тождествокак летов и небытиёстранное и своёа я далеко не оня далеко вообщеи с голубем на плечесажусь в прицепной вагони где б меня не качалоя возвращался в началотого невеселого лета,где я был совсем не летова ты как из песни мышьдумаешь но молчишьсказала б тогда хоть словоя был бы не так изломансейчас от переживаниянашего расставанияно я далеко собралсятебе туда не ходить быах только бы я не дождалсятвоей и его женитьбыа то что еще не спетосправляет в мозгах поминкиведь летов давно не летова просто лицо с картинки«Утро шарило в поисках человека…»
Утро шарило в поисках человека,Человек лежал с алкогольным ранением в печень.Донимая себя вопросами: чем же лечатБолезни последнего, 21-го века?Человек подавлен. На него надавила совесть,Луна раскрошилась над молчаливым лесомИ утро было таким непонятным стрессом,Что там, в лесу тревожно заухали совы.У человека один за другим умирали соседи.Ночью опять коридоры, стены и двери.Человек до последнего силился в это не верить,Но крыша кричала ему, что скоро уедет.Свет, свет, поистине много света,Как в полуночной пустующей электричке,Цепляя антенны из города валит летоИ человек напивается по привычке,Создавая видимость правильности поступков,Человек бичует себя за каждое слово,Но ложится под оправдания как проституткаИ, как награду, опять получает поводПить, и наращивать шизофрению как жирНа безнадёжно тупеющем, сохнущем мозге,Способном только считать на обоях полоскиИли ближайших соседних домов этажи.«Солнце сядет неслышно в нагретый песок…»
Солнце сядет неслышно в нагретый песокИ луна колыбель закачает.Время быстро течёт и берёзовый сокСтанет горше полынного чая.Подскажите, как жизнь разводить на бобахИ хлебать из пустого корыта,Или скалиться кровью на белых зубах,И гордиться пиелонефритом?..Расползаются сплетен коренья в землеИ со всей сорняковою силой,Душат правды ростки, словно шею в петле,Расчищают места под могилы.И не нужно им будет здесь почвы иной,Кроме мёрзлого, мёртвого грунта.Но настанет момент, и взойдут под лунойОрхидеи кровавого бунта.«Нет ничего реального…»
Нет ничего реальногоЛишь “синева” рассветная…У павильона печальноКурит свои сигареты.Здесь контингент отборный,Не молодой, не старый,С запахом общей уборнойИ музыкой стеклотары.Фенечки
Природа плетёт из людей презабавные фенечки,А людям так хочется вить друг из друга верёвочки.Поэтому ведьмами злыми становятся феечки,А маги волшебные палочки прячут в коробочки.Время стремится людей рассовать по тарелочкам —Нет ни весёлого в этом, ни толики грустного.Люди для времени словно минутные стрелочки.На циферблате плясать – это тоже искусство.А жизнь превращает людей в интереснейших куколок,Выпустит в мир, поиграет, оттяпает ниточкиИ ринется куколка вниз, как гимнаст из-под купола,А там уже досочки сбиты и камешек выточен.Вина бы, да только такого, чтоб было полезноеИ дыма такого, чтоб кашлем не портил дыхание.На карте руки блок-посты обозначены лезвием,А линия жизни отмерит до них расстояние.Кораблик души поплывёт, завлекаемый нимфами,На поиск бесценных сокровищ любви человеческой.Но море сердец обернётся костлявыми рифамиИ Сцилла с Харибдой закусят салатом “по-гречески”.Ты знаешь, мой друг, удивляться здесь вовсе и нечемуПускай наше счастье тебя не пугает отсрочками.Природа сплетёт из людей ещё множество фенечек,Чтоб те, закалённые временем, стали цепочками.Старший товарищ
Конечно же можно придумать смешней и нелепей,Да только куда уж смешнее, когда над тобойТвой старший товарищ с кувалдой, скобою и цепью,Готовый навеки тебя обручить со столбом.С позорным столбом, не каким-нибудь там телеграфным.Таких раритетов повсюду теперь уже нет.Почётнее только стоять в зоопарке жирафом,Но должность такую дают лишь за выслугу лет.И тихо ходили вокруг разномастные твари,Привыкшее в Боге рассматривать дар подлеца,Плевали несмело и только мой старший товарищС улыбкой грозился остаться со мной до конца.«Так обостряется чувство реальности…»
Так обостряется чувство реальности,Что была серой, сумбурной и скомканной,Лишь появляются скромные радостиВроде случайных встреч с незнакомками.Сопровождать её робкими взглядами,Чтобы она, не дай бог, не заметила,Думать, мечтать и загадки разгадывать:Ты её или она тебя встретила.Но так не бывает, чтоб стало как хочется,Такое порой только в книгах читается.Слово, другое и вскоре закончитсяСказка, которая не начинается.Сердце, которое стонет и ноетНужно опять успокаивать молотом,Чтобы оно, как посудина Ноя,Где-то застряло меж льдами и холодом.Если б я Вас не нашёл по случайностиЯ бы, наверное, резал газеты,Чтобы Ваш образ оставшийся в памятиПеренести в коллажи и портреты.А если не выйдет, то в диком отчаяньиРезал бы, резал бездарные пальцы,Чтобы хоть так сочинить окончаниеВ сказке, которая не начинается.Сновиденья о счастье (К тебе)
Сновиденья о счастье под тусклой, неяркою лампой.И котёнок, на первый снежок наступающий лапкой.Керосиновый запах росы.И опавшая плеть виноградной лозы,Камуфляж почерневших лесов,И крадущейся жилкой любовьНаполняет биеньем висок.На холодных вокзалах плевки и окурки,Отъезжающий поезд и груз переполненной сумки,И протяжный гудок, объявивший “пора”,Запах гари и звон серебра.Я минутною стрелкой застыл в ожидании звонка,И раскрывшимся сердцем алеет осенний закат.А котёнок играет с ним будто бы это клубочекИ закатит куда-то его по пришествии ночи.Стук вагонных колёс, непроглядная сажа стекла,Я не стану звонить – ты, похоже, уже прилега.Об одном попрошу машиниста: чтоб только довёзИли в город к тебе или просто с моста, под откос.«Бывает, радость так мимолётна…»
Бывает, радость так мимолётна,Что память вечно желает хранитьМоменты эти, мечты полотна,И слов обрывки всекать в гранит.В моей рутине живёт надежда,Она же будит меня по утрам.И я готовлюсь терпеть прилежноИ не страдать от пустячных драм.Не буду виселицами бредить,На крюк повесив гитарный шнур.(Воображаю: вот ты приедешь,А я весь синий такой вишу).Да разве можно так безобразноЛишить себя твоих милых черт.Тоска стоит со стаканом грязным:"Извольте пить, гражданин поэт".А я в отказ и прогнал мерзавку,Во след рукою отправив крест.Заботы все отложив до завтра,Взял сигареты, ушёл в подъезд.И там я, в качестве манифеста,Булавкой выскреб на стенке речь:"Чем реже возможность твоих приездов,Тем больше радость от этих встреч".«Гудки поездов разорались, но маленький город…»
Гудки поездов разорались, но маленький городИзраненный рвами траншей так болезненно дремлет.Парами рассвет разрывая, проносится “скорый”.Время стояло, время упало на землю.Солнышку машут руками высотные краны,Первый мороз на желтеющих травах, как пудра.Хрупкие сны взмахом век разбивая, ты встанешь,А я уже здесь. И шепчу тебе: доброе утро.«Солнце проклюнулось в заспанном облаке…»
Солнце проклюнулось в заспанном облаке,Город заплаканный после дождя.Я выхожу в диогеновом облике.Люди прицелами в спину глядят.Кашляет в небо авто без глушителя,Громко ковшом экскаватор скрипит.Как же, ответьте скорей, небожители,Мне до её появленья дожить.Мысли о смерти проносятся в воздухе —Это всего лишь период такой.Но можно ли нынче подумать об отдыхе,Если несётся строка за строкой?Всё запишу, всё отдам без сомнения,До многоточия, до запятой.Я не стремлюсь быть непризнанным гением,Чтобы стихи оставлять напотом.Сложно с огнём человека разыскиватьДнём, среди следствий унылых причин.Сложно делиться печалями с близкими,Чтоб их нечаянно не огорчить.Вот потому-то молчания долгогоЦепко засела заноза в мозгу.Чтобы с больной на здоровую головуНе перекладывать сердца тоску.Стук в голове – это грохот отбойника,Что за окном ковыряет асфальт.Сердце практически как у покойника.Мозг не желает закончить "гештальт".Винные сны под осенними крышами,Нежность, застрявшая в горле комком,Ты раз пятнадцать, наверное, слышала,Как я называю себя дураком.В этом есть шарм самоуничиженияИли реального взгляда на вещи.Честные слёзы – не унижение.Есть унижения в мире похлеще.А ты, как подобие светлого ангела,Вывела прочь из кромешного ада.И в сердце больное так сладостно ранила.Большего мне в этом мире не надо.Перемешались реальность и вымысел,Всё что творится во мне и вокруг.Ты извини, что я всё это выносилИ для тебя это выплеснул вдруг —Письма всё стерпят, бумага всё выдержит…Ты приезжай, просто так, без звонка.Сердце моё к тебе радостно выбежит —Я его даже спущу с поводка.«Ветра, пришедшие с востока…»
Ветра, пришедшие с востока,Несли с собой осколки звёзд.Я, в ожидании восторга,Осоловел у "ГосПромТорга"И не сдержал при этом слёз,Вдруг накативших от чего-то.Я даже знаю от чего —Она прислала своё фото…Мне ночью снился белый лотос,Я любовался на него.И солнце одевалось в зелень,Журчала тихая вода,Цикады осторожно пелиИ было слышно еле-еле,Как где-то ходят поезда.О сны – изящные вериги,И пробуждение, как плеть.Я вспомнил старые интриги,Все непрочитанные книгиИ в зеркале увидел Смерть.И я смотрел тупым бараномЕй прямо в синие глаза.Не быть мне кочевым цыганом,Не пить бальзамов ХанаанаИ с опиатов не слезать.Так думал я, приросший к полу,И сердце замерло внутри.Она же вдруг из-под подолаДостала пачку "Циклодола",Сказала: "Милый, не хандри".Но я лишь выдохнул и с жаромВдохнул, как терпкую смолу,Её волос копну так жадно,И, спаленный Её пожаром,Я вдруг проснулся… на полу.Умыл лицо под ржавым краном,Чтоб окончательно прогнатьСна бесполезную нирвану,Бодун бальзамов ХанаанаИ… начал тихо исчезать,Влекомый тающим потокомЕё сновидческих идей.И лишь тогда я понял только,Что лотос и ветра с востока,И я… всего лишь снились Ей.«Я корабль подожгу помоги мне, Господь, керосином…»
Я корабль подожгу помоги мне, Господь, керосином,Паруса натяну, рулевое сожму колесо.С журавлём из бумаги письмо отошлю в Хиросиму,Чтобы сердце моё ты нашла и зарыла в песок.Чтоб из тысячи тысяч страниц, не написанных мноюТы давила по капле любовь в небольшой пузырёк,Понимая, что я взял с собой, уподобившись Ною,На пылающий борт, не нашедшее пары зверьё.Там была моя лень, словно тучный, раздувшийся боров,И зелёною змейкой тоска вокруг шеи свилась,Лев гордыни моей одиноко показывал норовИ уныния скользкая тварь возле ног улеглась.Я хватался за образ твой, словно за бритву руками,Убеждал себя громко, что вовсе не так одинок.Но корабль догорел и лишь серый, скучающий каменьУ японского берега тихо спустился на дно.Вновь в тумане появится солнце, слегка косоглазо,И на сакуру брызнет лучом его первая кровь.Пусть поднимут тогда моё сердце со дна водолазыИ доставят его тебе в ящике с биркой "любовь".В этот миг залетит к тебе в дом мой журавлик бумажныйИ сгорит на столе словно феникс, оставив письмо.Не пугайся, пожалуйста, это ведь вовсе не страшно.Вырой ямку в песке, положи в неё камушек мой.И тогда загудят над твоей головой самолёты,Небо станет зелёным и тихо земля задрожит.Всё, что чувствовал я, принесут тебе в бомбах пилотыИ взорвут, наконец, Хиросиму твоей души.Дорожное
Узлы и развязки железных дорог,Беседы в буфетах невзрачных вокзалов.И времени катастрофически малоИ вновь понимаешь, как ты одинок.А может, сквозь сотни пороков и тщет,На этих пустых и безумных дорогахСтановишься ближе к понятию БогаИ время тогда исчезает вообще.Придёт сухопутный корабль на причал,Взойдёшь на него, успокоишься вроде.А там по вагону архангелы ходятИ взять предлагают бельё или чай.Но, в заспанный город приехав с утраВ компании роя обдуманных мыслей,Вернёшься к обычной настойчивой жизни,Поймёшь: Дон Кихот был по-своему прав.Дороги – свободным, сердца – дуракам,Скорбящему – радость, любовникам – страсти.А нам пусть немного достанется счастьяСиницею в стёртых о струны руках.«Исходи меня вдоль, исходи поперёк…»
Исходи меня вдоль, исходи поперёк —Не найдёшь пустоты в моём теле.Но момент нашей встречи безумно далёк,И вот я постепенно пустею.Но законам физическим всем вопреки,К сожаленью, не делаюсь легче.Будто кто-то мне с крупною солью мешкиВодрузил ради смеха на плечи.Так бывает, когда из прочитанных книгНе вобрал вожделенного смысла.От воды в мыслях сыро, а мозга тайникНачинает попахивать кислым.Так бывает, когда отпускать не желал,Провожая под сумрачным небом.И подумал потом, что любил и ласкал,И лелеял с приставкою “недо”.Так бывает… Но в нашей с тобою судьбеСлишком мало простых совпадений.А пока доброй ночи желаю тебеИ до встречи в твоих сновиденьях.Приезжай
На трепетном сердце твоя печать.Повода нет? Приходи пить чай.Если я буду молчать – прости,Просто я так без тебя грустил.Всё, что я мог бы тебе сказать,Полностью выразит лишь гроза.Так же мечась, веселясь, хрипя,Как я, когда вновь обрету тебя.Если бы знать, где найти врача,Чтобы унял он мою печаль,Только всего не сказать ему,Придётся себя врачевать самому.Выдумывать сказки, звонить друзьям,Или молчать, будто моду взял,И прятаться словно барсук в норе…Я тебя жду! Приезжай скорей.«Прыгнул в утро, слегка по-собачьи всхрапнув…»
Прыгнул в утро, слегка по-собачьи всхрапнув,расправляя зажатые лёгкие.Потянувшись, лохматою гривой тряхну,Зафиксирую сны одинокие.Прогуляюсь глазами по крышам домов —Те, в ответ мне, помашут антеннками.И рассвет, выпускающий первую кровь,Разукрасит весь город оттенками.Тих и радостен мир у того чувака,Что начнёт свою трапезу с красного.Пусть тарелка пуста, зато полон стакан —Воспаляется чувство прекрасного.Имитируя к жизни живой интерес,Я пройдусь по проснувшимся улочкам.Как забавно выходит: с крючка только слез,Чтобы снова попасться на удочку.Тяжела голова от того, что внутриПустота и ни грамма поэтики,Распатронило мозг, он раздался, смотри,Как поп-корн в специальном пакетике.Механических мыслей поток обуздав,К магазинным приближусь окошечкам,И увидев, какой за прилавком удав,Перед ним стану кроликом крошечным.И монетки в трясущейся лапке зажав,Прошепчу: мне, пожалуйста, “хересу”.Нету “хересу”, зычно промолвит удав,Я услышал, но что-то не верится.И, как Веничка кроткий, спрошу вдругорядь(Я же верую, ибо абсурдно).Но услышу: ну сколько тебе повторять?И меня, словно полное судно,Что выносит брезгливо хмельной санитар,Торжествуя, доставят на улицу.Ну и пусть, я приму от похмелья ударИли с пивом смогу перемучиться.И присев под ветвями развесистых слив,Я внимать буду птичьему пению.Благодарствую, Господи, за недоливВ мою скромную чашу терпения.«На обочинах талый снег…»
На обочинах талый снег,Тот, что больше к лицу весне.Солнце сонно плывёт в зенит,Как попавшийся в сети кит.Настроение "си-бемоль"…Посмотреть на синиц в бинокль,И чего-нибудь всё же спеть,Пока день не утратил свет.Дальше ночь развернёт платок,И над крышами звёзд плато —Драгоценных пылинок рябь.Хорошо. И все мысли в ряд.Не любить – значит множить скорбь,Вхолостую гонять мотор.Потому мы друг другу – дар,Что для счастия, верно, дан.Берегу! Лишь бы Бог берёг.Кто осмелится, отберёт?И плывёт колокольный звон,Словно громкий, призывный зов.Он напомнит потом о том,Что всегда тебя ждёт мой дом.А пока не растаял снег,Можешь спрятать тоску во сне —Это смерть, что дарует жизнь.Только ты не забудь – проснись!