Темная сторона

– Без памяти, понимать вроде должны, – сказал я.

– Ой, простите. Вы такое редкое явление, что можно и забыть, – махнул совсем уж по-женски этот мужчина. – Но без имени мы все равно прошение дать не можем. Может, вам взять имя старого палача?

– Нельзя другому брать имя старого палача. Иначе пойдут слухи про омоложение за счет темных сил, – возмутился монах.

– Брат Рон, мы знаем вашу позицию, она не меняется десятилетиями. Пусть же сей муж сам скажет нам свое имя, не давите на него. – Вновь взгляды вернулись ко мне.

– Пусть зовется Хелом, – вставил монах. – А что? Имя как имя, или я чего не понимаю?

– Носить иносказательное название Косы Смерти? – поднял брови шаман. – Вы не перегибаете?

– А что вы все на меня смотрите? Я сам пришел, никто меня не гнал. Пусть выбирает. Но Нил – нельзя, – насупился толстячок.

– Пусть будет «Хел», – качнул я плечами. Мне как бы пофиг.

Монах сразу заулыбался.

– Здравая мысль, молодой палач. Пусть верующие сразу знают, с кем можно общаться, а с кем нет.

– Брат Рон, успокойтесь, еще одно слово – и церковь не будет расписываться в документе, – возмутился шаман.

– Все вы, темные силы, заодно… Всё, всё. Молчу, – примирительно поднял обе ладошки вверх монах.

– На том и решим. – Мужчина достал чистый, слегка желтоватый лист и перо с баночкой чернил. Макнул перо в черную жижу и начал писать.

– А с какого дня мне выходить на работу? – спросил я и поймал на себе взгляды всех одновременно. Монах заржал сразу, девушка вздернула носик и демонстративно отвернулась, Шаман покачал головой. – Чего? Нормальный вопрос.

– Ненормальная работа, – тихо сказал Нил. – Я никогда не называю свою службу работой. Ты инструмент, а не работник. Работает Смерть…

– Закончили поминать нечистую силу! – вскрикнул монах и осенил себя знамением. – Развелось на нашу голову больных да темных. Прости, Боже, за богохульство и нетерпение раба своего.

– Так, позвольте я зачитаю написанное, – поднялся со стула мужчина с косичкой. – Сием прошением палач Нил и преемник, выбравший имя Хел, просят его величество принять их незамедлительно и решить вопрос традиционного преемствования права на службу королевскую. Прошение засвидетельствовано монахом святого Тира, Роном-младшим, писцом его величества Пталом Раминским, шаманом его величества Игом Духовным. Прошение изъявлено палачом Нилом Пельским и преемником Хелом Меченым. И как вам?

– Мне фамилия моя не нравится, – сказал я и испил из чаши. Монах снова захохотал. Шаман приложил пальцы к переносице. – Если я выбрал имя клинка, то можно я выберу и фамилию, связанную с темной стороной?

– Пусть будет Ивайном, – продолжил ржать монах. При этих словах у девушки-посыльной покраснели даже уши.

– Ивановым тогда уже. – Монах окончательно опрокинул стул вместе с собой и продолжил ржать уже оттуда.

– С иностранного Ивано – член. Так что подумай еще раз, – вкрадчиво донес до меня шаман.

– Да идите вы в жопу. В чем проблема выбора фамилии, зачем все переводить на другие языки. Пишите Хел Хельский и закончим!

– Брат Рон, хватит пугать людей. Так и помереть не долго. Для вас вариант не самый плохой, но все же… Я сейчас перепишу прошение… – сказал Птал и начал марать второй лист. Шаман показал мне большой палец. Ну, спасибо.

Текст был переписан и подписан сторонами. Монах уже успокоился и, опрокинув в себя полбутылки принесенного вина, ушел первым. Девушка посыльная приняла письмо и умчалась за ним. Птал распрощался с нами и позвал всех на ежегодный прием Светского собрания, где будет бал и маскарад. Причем позвал всех. Палач сказал, что будет собирать вещи, и оставил меня с шаманом наедине.

– Вот так цирк, – сказал я, глядя на открытую дверь.

– Не все так плохо. Монаху ты, видимо, очень понравился, а это дорогого стоит. Тебе с ним еще… кхм… работать.

– Хорошо, что я Пталу не понравился, – сказал я, и мы засмеялись.

Спустя два часа неторопливой беседы к нам прибежала посыльная и вручила мне приглашение в замок. Встреча с самим королем, а я не трезвый. Однако захмелевший шаман уверил, что королю это все до одного места – формальности. Так или иначе, я пошел за девушкой до самого замка. Девушка стремилась от меня постоянно держаться подальше, но у нее это выходило плохо. Через любую толпу людей мы пробирались быстро и без заминок. Преддверье замка представляло собой огромные ворота, ничем не хуже внешней решетки. Там мы показали бумаги, девушка сразу умчалась, а меня уже проводил местный дворецкий.

Тронный зал. Лично меня он не поразил. Каменные стены, гобелены, столы и кресла, ковры и свечи, свечи, свечи… На небольшом возвышении стояли три кресла, впрочем, занято было только центральное. Седой полноватый король со скучающим видом и покосившейся на голове короной ожидал меня. Палач Нил был уже здесь. Король посмотрел на наши помятые лица, махнул рукой и стартанул свою речь.

– Согласны ли вы, Хел… – король аж икнул, когда прочел мое имя, – …принять на себя бремя службы королевству и самой Короне. Выполнять свой долг. Жить только в городских пределах. Служить законом нашего королевства и судом мира человеческого и загробного?

– Согласен, – спокойно ответил я.

– Да быть посему. Нил, ты долгие годы служил Короне. Ты никогда не будешь примером для всех, но ты станешь примером для своего преемника. Передай же ему свой клинок и право служить. С завтрашнего дня – ты свободный человек без веры, но и без порока. Ты волен покинуть городскую черту и поселиться в любом месте, где пожелает твоя душа. Отныне и до следующего палача, Хел… Хельский? – король поднял бровь и оторвался от листка, посмотрел на меня. Кашлянул для вида и продолжил: – …Хельский будет назначен на должность королевского палача.

Наступила недолгая пауза. Нил вынул свой клинок. Медленно, чтобы не спровоцировать стражу на активные действия. А затем передал его мне, из рук в руки. Он хотел отдать еще и жилетку, но местный монах призвал нас к порядку и избавить высшее общество от обнажений. Мы тихо покинули дворец.

Нил всю дорогу шел и подпрыгивал от счастья. Он был свободен. А я вот чувствовал, что влез на кучу дерьма и теперь могу провалиться в нее в любой момент. Однако я недооценивал объемы кучи. Понял я это, когда мы пришли к дому палача. Большой двухэтажный каменный особняк. Все красиво, но два соседних дома были пусты – никто не желал жить рядом с палачом. Мы вошли внутрь. Если бы здесь сделать уборку и сдать пустые бутылки, то будет даже уютно. Нил уже собрал два тюка вещей, которые лежали у двери. Почти сразу он скинул жилетку с ножнами на спине и протянул ее мне. Ну нет, постираю как минимум. Мы прошлись по всем пяти комнатам и вернулись в первую. Видимо, это традиция такая. Нил сел напротив меня и поставил на стол очень грязную бутылку.

– Выпьем. Я сегодня последний день палач. Уже завтра с рассветом я уеду из города и мы больше никогда не встретимся, – разливая по кружкам напиток, говорил Нил.

И мы выпили, мы поговорили. Узнать мне предстояло многое.

– Никогда не бери деньги у людей, – говорил мне Нил. – Никогда не милуй мерзавцев. Всегда чти законы церкви и не ссорься с монахами…

Правила сыпались на меня как из рога изобилия, но я честно пытался запоминать их. Даже самые дурацкие суеверия. Вот когда пошла лекция про казни, я собрался. Казней, оказывается, было не три и даже не четыре. Любая казнь могла быть выполнена несколькими орудиями, и каждое из них накладывало свой отпечаток как на душу казненного, так и на его родственников в городе. Помимо моего четырёхкратного помилования, была еще одна лазейка, но ее никто никогда не использовал – брак. Если на эшафоте жертву захотят взять в жены или выйти за него замуж – казнь откладывалась до развода или до нового преступления. Это было интересно.

Но самое интересное началось, когда палач нализался, как свинья. Он заговорщицки придвинул мою голову к себе, посмотрел по сторонам, отыскивая чужие уши.

– После одной из смертей от твоей руки к тебе придет сама Смерть. Она не заберет тебя, а только окрестит своим слугой. Ты получишь дар от нее, но от него не будет счастья. Ты всегда будешь чувствовать ее за своей спиной, – выдал на одном дыхании палач. – Тебя в городе будут бояться, но это в самом лучшем случае. Больше тебя будут ненавидеть. Любой будет считать честью пожелать тебе смерти, но не тебе ее бояться. Смертники будут молить тебя и заклинать, проклинать и плевать в лицо. Но ты лицо короля…

– Понял. Учту, – ответил я.

Нил покачал головой и прикрыл веки. Спустя секунду он храпел, как старый локомотив.

Я тоже решил вздремнуть. Поднялся в свою новую спальню, увидел кровать что была сделана отцом мальчика, которого казнил Нил, лег на прекрасные простыни, что сшила швея, помилованная Нилом, и посмотрел в темный зев окна, за которым виднелись холодные звезды…

Первая моя ночь прошла неспокойно. Мне снились люди, много людей. Они танцевали в большом темном зале, где была громкая музыка и периодические вспышки света разного оттенка. Я помню их лица, и молодых, и старых. Лица в крови. Я проходил мимо этих людей и стискивал свой меч палача. Они меня не боялись, глаза у всех были прикрыты, они просто меня не замечали. Я проснулся уже в положении сидя. За окном только-только начинался рассвет, но сна не было ни в одном глазу. Вдали кричали свои песни петухи. С меня стекали капли пота. Я встал с кровати и тряхнул головой. Кошмары это вроде как нормально, но до чего четкий сон…

Спустившись на первый этаж, я зашел в ванную комнату, набрал в ладони затхлую и теплую воду – плеснул себе в лицо. Слегка полегчало. Выйдя в первую комнату, я обнаружил полный комплект одежды палача, его меч и две стопки золотых монет, по десять штук в каждой. Нила уже не было, и скорее всего уже никогда не будет.

До самого утра я занимался уборкой. Мусора в доме было немногим больше, чем пыли и грязи, но я герой или как? Я справился. Когда город немного ожил, ко мне в двери постучались. Я отпер дверь и увидел девочку-толстушку лет десяти с корзинкой, накрытой тканью. Заметив меня в одних только штанах, она моментально покраснела и отвернулась.

– Простите меня, господин, я пришла к Нилу, он берет у нас хлеб каждое утро, – запричитала девочка.

– Нила больше нет, – сказал я и накинул на себя рубашку шамана. Девочка повернулась ко мне, все еще красная.

– Как жаль. А вам хлеб не нужен? Мама сама его печет. – Господи, да ей лет десять, а уже пашет на родню.

– Почему бы и нет. Сколько стоит ваш хлеб? – спросил я и запустил руку в карман штанов.