Похититель бессмертия

– Эй, мальчик! – окликнула меня та женщина. Мне еще только предстояло «выстрелить» в росте на три фута сразу и с тех пор смотреть на всех сверху вниз. – Ты Избранный?

Избранным во все времена фатально не везло: Посланники их всегда преследовали и несколько раз чуть не уничтожили полностью. Если б боги определяли Избранных сугубо по черному невезению, мне бы уже стоило к ним присоединиться.

Но маленький я, разумеется, ответил «нет».

На самом деле критерии гораздо строже. И меня бы не приняли в сообщество Избранных ни тогда, ни теперь.

Женщина явно расстроилась, услышав «нет». Она чего-то хотела и никак не решалась сказать. Но на улице никого не было, солнце клонилось к горизонту, и она явно спешила.

– Ты можешь мне помочь?

Я кивнул, и она протянула мне сосуд с пеплом.

– Мои родные далеко, а в одиночку нельзя, – пояснила она. Банка легла мне в ладонь, тяжелая и холодная. – Возьми немного пепла на палец и проведи по моей голове.

Я понял: у нее сегодня день покаяния. Избранные верили, что Посланники, столь внезапно явившиеся невесть откуда, посланы самим Богом в наказание людям. Это не живые существа, но материальные воплощения божественной кары. Они не могут попасть ни в рай, ни в ад, у них нет души. Их единственная цель – нести людям страдания. И вот Избранные каются, чтобы Бог услышал и простил их. И забрал своих Посланников назад. Избранная, которую я встретил, должна была в этот день посыпать себе голову пеплом – но ни в коем случае не сама. А кроме меня рядом никого не было.

По вере Избранных, Бог наказывал нас, людей, за то, что мы создали Философский Камень.

В опытах по его созданию отразилось все, чего достигло или могло достичь человечество. Непосредственно перед тем, как Посланники явились и поработили людей, наша научная мысль находилась на пике своего развития. Только теперь, с изобретением ССД и искусственной гравитации, мы постепенно начали приближаться к тогдашнему уровню технического прогресса. В точности никто не знал, чем закончились эксперименты с Философским Камнем, но ходили слухи, что они позволили открыть секрет вечной жизни.

Однако Избранные считали, что Философский Камень стал отнюдь не победой человечества, а, напротив, началом его упадка. Мы зашли слишком далеко, говорили они, поэтому Бог направил своих бессмертных Посланников покарать нас. И вот, один день в неделю Избранные выделяли на то, чтобы напомнить себе: людям отказано в вечной жизни и когда-нибудь мы все умрем.

Наверное, я все-таки мог поверить, что это божья кара. Не важно, послал ли ее Бог Избранных или Проливший Кровь За Нас, в которого верили мои родители. Эти существа прошлись по Итаке, моему родному городу, подобно полчищам саранчи, оставляя за собой жуткую пустоту в загубленных полях и сожженных домах. И горы трупов. Посланники напоминали людей, но людьми не были: древние, но нестареющие, живые, но бессмертные. Говорили, впрочем, что, хотя они не умирают от старости, убить их все-таки можно. Но я, спасаясь от бойни в моем родном городе, среди всевозможных ужасов не видел ни одной смерти Посланника.

Я опустил палец в пепел, он был мягкий и рассыпчатый. Вспомнив, как выглядят пепельные знаки у других Избранных, я провел пальцем по лбу женщины.

– Пепел к пеплу, пыль к пыли, – прошептала та на давно мертвом аменге, искаженном спустя стольких лет, но все еще узнаваемом. Само словосочетание «Философский Камень» тоже пришло из этого языка, на современном сестринском оно звучало бы примерно как «мудрый булыжник». Все мы когда-нибудь умрем, в этом Избранные правы, но языки никогда не умирают полностью.

– Ты сегодня совершил добро, – сказала Избранная, принимая из моих рук сосуд с пеплом. Он рассыпался по ее коже легкой пылью. Такой же пылью суждено было рассыпаться и ей самой несколько лет спустя, когда Посланники, как и предрекали Избранные, явились. – Пусть Бог сохранит тебя и направит.

* * *

Но в потрясающей гипотезе Квинт была одна серьезная нестыковка.

– Все материалы по опытам с Философским Камнем утрачены, – напомнил я.

Они исчезли еще в начале Первой Посланнической Войны. Пришельцы-захватчики уничтожили их, чтобы легче было управлять расой людей.

– Не утрачены. Просто надежно спрятаны.

– Но это же самая важная информация за всю историю человечества, зачем было ее прятать?

– Этого мы не знаем. Возможно, древние хотели уберечь от Посланников это сокровище. И когда те выиграли войну, его потеряли.

– Откуда же вы тогда знаете, где искать?

– Нам удалось изучить некоторые источники, где упоминается корабль, на котором создавался Философский Камень. Описание этого корабля совпадает с параметрами обнаруженного судна.

Я медленно откинулся на вычурную спинку стула. Секрет вечной жизни и мало ли чего еще. Самые важные, самые сокровенные знания, которые только могла накопить человеческая цивилизация. Знания, канувшие в небытие на тысячу лет. Теперь понятно, почему босс Квинт требовал скорости и секретности.

И все-таки это дело ощутимо попахивало западней.

– Как я понял, вы не хотите привлекать к этому кораблю лишнего внимания, – сказал я, – ведь если его обнаружат Посланники, то сразу уничтожат и вы останетесь с пустыми руками. Но если бы речь шла о легальной экспедиции, ваш босс послал бы туда республиканский спецназ, а не троих жалких узников. Что-то тут нечисто.

Я вставил в часы последнюю оставшуюся шестеренку, нашел заводную головку и прокрутил. Шестеренки дернулись и пришли в движение. Часы затикали так ровно, будто вовсе и не останавливались.

– Я полечу с вами, если вас это успокоит. Ради босса я готова рискнуть и жизнью, и будущим. Я на него работаю давно, он никогда меня не обманывал.

– Да, но вы-то не преступник, которого могут навсегда упрятать за решетку.

Квинт молчала. Очень многозначительно.

– Квииинт! – восхищенно протянул я.

– Раньше он привлекал меня к другим заданиям, – сказала она, – связанным с денежными переводами. Некоторая часть этих денег оставалась неучтенной и оседала на моем банковском счету. Значительная часть, по правде говоря. Настолько значительная, что с точки зрения закона это поставило меня в положение, схожее с вашим. Тогда босс сделал мне одно предложение, и я его приняла. С тех пор я выполнила еще несколько мелких поручений, и он всегда платил, причем весьма щедро. Так что ему можно доверять.

Она положила руки на стол, сцепив пальцы и крепко сжав. Мне внезапно стало ее жаль.

– Не о такой жизни вы мечтали, а?

– Если вам мало свободы, денег и научных открытий, подумайте вот о чем. – Квинт посмотрела мне в глаза. – Создав сверхсветовые двигатели, мы получили возможность выступить наконец против гнета Посланников в системе Терра Нова. У нас появилась Республика. А представьте, чего может достичь человечество, если получит Философский Камень?

Предлагают свободу, пытаются купить, разжигают любопытство, теперь еще на моральные устои давят. Похоже, они не планируют останавливаться.

– Мы наконец сможем на равных противостоять Посланникам, – продолжала Квинт. – То, что случилось десять лет назад на Кийстроме, не повторится больше никогда. В Республике воцарится безопасность.

Очаровательно. И так по-республикански! Неужели она действительно рассчитывает, что меня, кийстромского беженца, волнует безопасность ее драгоценного государства?

– Мой ответ по-прежнему «нет».

Она тоже откинулась на спинку стула, выражение пылкого патриотизма как волной смыло у нее с лица. Ненавидит она меня, что ли? Но нет, эта «волна» скрывала не ненависть, а лишь безразличие и легкую неприязнь: так смотрят на собаку, которая громко разлаялась в комнате.

Наверное, лучше бы ненавидела. Ведь если есть ненависть, значит, нет равнодушия. А Квинт, судя по всему, было абсолютно все равно, что со мной сделают.

– Если вас беспокоит судьба Бенджамина, – сказала она, – мы можем вывести его из этого уравнения. Мой босс с легкостью заменит его любым другим контрабандистом.

Как интересно.

– Но моих навыков нет больше ни у кого?

– Именно так. Значит, вот чего вы хотите? Чтобы ваш деловой партнер не участвовал в этой операции?

– Нет, мы с Бенни идем в комплекте, – возразил я.

– Надо же, какая привязанность к подельнику.

Да много она понимает.