Загадки Сфинкса

АВЕЛЬ

Очнулся он почти сразу же. Над ним стояли напуганные гости, на лицах которых запечатлелись страх и любопытство. Растерянный Перовский пытался развязать ему галстук, чтобы облегчить дыхание.

– Она мертвая, – прошептал Инкс, указав глазами на лежавшую у постамента статую.

– Вы не пострадали? – спросил перепуганный Перовский, заботливо ощупывая Степана Федоровича. – Ничего не болит?

Инкс, пораженный своим открытием, не сводил взгляда с распластавшейся статуи.

– Она мертвая, – вновь повторил Инкс.

– Не волнуйтесь, Степан Федорович, – попытался успокоить его директор, – «гречанка» не пострадала. Статуя после реставрации, и, наверное, ее плохо закрепили. Как вы себя чувствуете? Я вызову вам врача. Степан Федорович поднялся, и на дрожащих ногах подошел к скульптуре.

– Это не «гречанка» и не статуя, – хриплым голосом проговорил он. – Это Ольга Дмитриевна Проклова. Смотрите.

Перовский, с опаской посматривая на Инкса, подошел к эллинке и, повинуясь властному взгляду Степана Федоровича, опустился на колени возле изваяния. Директор, сам не зная чего боясь, осторожно коснулся статуи и тут же отдернул руку, ощутив мертвую плоть.

– Это не статуя, – прошептал он. – Вызывайте милицию.

Началась суета, паника и возгласы. Степан Федорович сел на первый попавшийся предмет, которым оказался постамент с умирающим Авелем. Инкс закрыл лицо руками, не в силах больше находиться в этой безумной реальности. Он ни о чем не думал и ничего не осознавал. Все вокруг жило и бурлило, но для измученного сознания и сердца Инкса сейчас это был лишь хаос отдаленных звуков. К Инксу подходили, задавали вопросы, сочувствовали, любопытничали, но он ничего не слышал и не видел, впав в прострацию. Из этого состояния его вывел стон, зазвучавший рядом с ним. Инкс медленно пробуждался от своего сна, и чем больше возвращалось сознание к Степану Федоровичу, тем громче звучал этот стон. Инкс пришел в себя и оглянулся, его ждало новое потрясение, мраморный Авель, возле которого он сидел, шевелился. Запрокинутая голова каменного юноши дрогнула.

Инкс положил руку на грудь скульптуре, и уловил еле ощутимое биение сердца. Статуя изогнулась, словно от судорог. Степан Федорович подсунул руки под спину юноши, поднимая его с каменного ложа. В этот миг глаза, залепленные белилами, открылись.

– Эрик, Эрик Проклов! – воскликнул пораженный Степан Федорович. – Эй, ко мне, сюда! – закричал он.

Юноша, в бессознательном движении, схватился за Инкса. Молодой организм хотел жить, и сам, без помощи разума, искал спасения. Степан Федорович обнял оживающего мальчика.

– Держись, паренек, – гладил его Инкс по содрогающимся плечам. – Ты будешь жить!

НОЧНОЙ ВИЗИТ

Инкс, воспользовавшись суетой, поднял мальчишку на руки и, никем не замеченный, покинул музей. Оказавшись на улице, он сел в автомобиль и устремился по направлению к поселку. Очень скоро он был уже дома. Инкс положил так до конца и не пришедшего в себя юношу на постель и позвал Арнольда Карловича. Штиглиц невозмутимо взирал на распластавшегося бесчувственного мальчика, вымазанного белой краской. Но Инкс видел в спокойных глазах управляющего вопросы.

– Да, мой друг, вы правы, произошло преступление, – сказал Степан Федоровича. – То, что я видел сегодня, чудовищно. Но сейчас некогда вздыхать, надо спасать паренька. Это Эрик Проклов, сын моего погибшего друга.

– Я узнал юношу, – кивнул секретарь.

– Я не отдал его в больницу, – возбужденно продолжил Инкс, – так как, во-первых, он там не будет в безопасности, преступник дьявольски хитер и коварен, во-вторых, я и сам его вылечу лучше любого врача! Мне известны и эти белила, и яд, которым его отравили. Принесите, пожалуйста, баночку с моим раствором, который я применяю при реставрации мрамора, и пузырек с лекарством против отравлений. Вы знаете, что иногда работы по восстановлению древностей связаны с большим риском.

– Я все сделаю, – сдержано и почтительно проговорил Арнольд Карлович, но Инкс, хорошо знавший своего секретаря, видел, что этот суровый исполнительный человек, очень взволнован.

– Все будет хорошо, мы спасем паренька, – подбодрил его Степан Федорович.

Арнольд Карлович ушел и вскоре вернулся с просимыми предметами. Инкс напоил мальчугана одним из своих лично приготовленных снадобий, потом смочил тряпку в таинственном растворе и стал осторожно снимать с Эрика белую краску. Юноша время от времени приходил в себя, но не осознавал происходящего, его взгляд оставался туманным, а движения судорожными и беспокойными. Арнольд Карлович помогал хозяину «отмывать» паренька. Наконец все было закончено, Степан Федорович выглядел очень усталым.

– Я побуду с юношей, – сказал секретарь, – вам надо отдохнуть.

– Благодарю, – проговорил Инкс, понимая, что секретарь, как и всегда, дает дельный совет.

Арнольд Карлович отвел шефа в спальню, потом вернулся к Эрику Проклову, молодой человек впал в полузабытье, в бреду он стонал и звал отца. Штиглиц сочувственно покачал головой.

– Держись, малыш, – тихо проговорил он. – Бывает и хуже.

Арнольд Карлович еще раз напоил юношу лекарством и положил холодный компресс на лоб. Постепенно Эрик затих, его дыхание сделалось ровнее. Секретарь тихонько сел у окна, чтобы при свете белой майской ночи почитать газету. Однако этой ночи не суждено было стать спокойной. Не прошло и часа, как явился Измайлов. Арнольд Карлович вышел к следователю.

– Да вы сошли с ума, – возмутился секретарь, – посмотрите на часы!

– Некогда смотреть, – энергично сказал следователь, – давайте сюда вашего хозяина.

– Степан Федорович только что лег спать, у него был тяжелый день! – шепотом, чтобы никого не разбудить, воскликнул секретарь.

– А я еще и не ложился, и у меня будет не менее тяжелая ночь и утро, а если не повезет, то и весь завтрашний день. Ваш шеф такого наработал, что и за год не разгрести. Статья светит вашему разлюбезному Степану Федоровичу.

Арнольд Карлович покраснел от возмущения, он не переносил, когда оскорбляли его хозяина. В это время на пороге гостиной, где происходил разговор Измайлова и секретаря, появился Степан Федорович. Черные круги, следствие морального и физического утомления, обводили его красивые глаза; элегантный халат мягкими складками очерчивал сильное, изящное тело.

– Я вас слушаю, Анатолий Петрович, – сказал Инкс, показывая на кресло.

Измайлов, поморщившись, сел в ажурный антикварный предмет мебели.

– Я вам еще нужен? – спросил Штиглиц хозяина.

– Нет, мой друг, возвращайтесь к Эрику. Как юноша себя чувствует?

– С ним все в порядке. Температура упала, рвота прекратилась. После перенесенного мальчугану следует хорошо отдохнуть.

– Когда я закончу здесь, я приду вас сменить.

– Можете не торопиться, Эрик не доставляет мне хлопот.

Арнольд Карлович ушел; Инкс повернулся к Измайлову, который с любопытством следил за церемонным разговором хозяина и его секретаря.

– Итак, – отвлек следователя Степан Федорович.

– Да, – встряхнулся Измайлов, – вот об этом мальчике, а речь я так понимаю, у вас шла, о сыне археолога Проклова?

Инкс кивнул.

– Вот о нем я и хочу поговорить. И не только о нем.

– Я вас слушаю.

– Почему вы отказались от медицинской помощи для Эрика Проклова?

– Я не отказывался. Если вы внимательно слушали мою беседу с секретарем, то поняли, что юношу лечат, и он сейчас на пути к выздоровлению. Я сам занимаюсь его лечением, так как знаю и умею. Чего не могу сказать о наших врачах. Про больницу я вообще не говорю, там Эрик не будет так надежно защищен, как в моем собственном доме, под моим личным надзором и надзором Арнольда Карловича, надежного и честнейшего человека.

– И на каком основании вы решаете за Эрика Дмитриевича Проклова, где ему находиться и чью помощь принимать? Вы должны оповестить органы опеки, ребенок остался сиротой.

– Не сиротой. По завещанию моего друга, Проклова Дмитрия Александровича, в случае его смерти, я становлюсь опекуном мальчика.

Глаза следователя хищно блеснули, словно у ястреба, нацелившегося на добычу.

– И кто подтвердит ваши слова о завещании Проклова? – Измайлов ерзал от нетерпения в кресле.

Инкс подошел к бюро и достал документ, который дал ему археолог.

– Вот завещание моего друга. – сказал Степан Федорович. – Один экземпляр находился у Дмитрия Проклова, второй – у меня, третий – у его адвоката, Фримана Натана Давидовича.

Измайлов прочитал завещание, довольно улыбнулся, потом что-то записал в своем блокноте.

– Мы это проверим. Фриман Натан Давидович. Интересно. Все очень интересно получается, Степан Федорович. Вы не находите?

– Я вас не понимаю. Я вижу трагедию, а не интересные события.

– А как вы объясните такую чудовищную смерть дочери Проклова?

Инкс закрыл лицо руками.

– Это действительно чудовищно, – прошептал он. – Ольга была моей невестой. Я даже представить себе не могу, кому понадобилось убивать, убивать так жестоко, эту прекрасную невинную девушку.

– А ведь вы нас убеждали, что Проклова мертва! – радостно воскликнул Измайлов.

Инкс посмотрел на следователя с недоумением.

– Я не понимаю, что вас веселит? – спросил коллекционер. – Перед вами драма, непостижимая фантасмагория, безумие, а вы резвитесь так, словно стали очевидцем какого-то анекдота.

Измайлов взял себя в руки.

– Я всегда радуюсь, когда изобличаю преступника. – с наслаждением проговорил он. – А в данном деле я уже нашел убийцу. Осталось теперь выяснить, он – сумасшедший маньяк или расчетливый уголовник?

– Вы нашли преступника? – вскричал пораженный Инкс. – Но кто он? Чьи руки совершили это злодеяние?