Богиня чужой страсти

– Ты могла разбиться. В лучшем случае. В худшем случае ты переломала бы себе все кости.

Амира неуклюже приземлилась на колени. Она застыла, услышав низкий, ворчливый голос из темного угла лестницы. По ее спине пробежала дрожь. Она моргнула и увидела темный силуэт.

На нее смотрели глаза цвета янтаря. Перед ней был широкоплечий мужчина. Она вгляделась в его лицо: квадратная челюсть, острый нос, высокий лоб. Он пялился на нее с нескрываемым любопытством.

Возможно, он шпион, подосланный ее отцом.

– Тебе больно? – спросил он.

– Нет. Я… – Она прижала ладони к бедрам и поморщилась. Кожа ее ладоней была ободрана.

– Ты не умеешь лгать, дорогуша.

Ее заинтересовал аристократический акцент незнакомца. С совершенной дикцией и естественной властностью, он мог быть членом королевской семьи, которого она меньше всего хотела бы видеть.

Он сделал еще один шаг в ее сторону.

Стоя на коленях, Амира отскочила назад, забыв о боли.

Он быстро подошел к ней.

– Скажи, где у тебя болит. Ты неудачно приземлилась, поэтому могла что-нибудь себе сломать.

Амира рассердилась:

– Я дипломированная медсестра, поэтому могу сама судить, что я себе сломала, а что нет, – прошипела она. – Пожалуйста, уходи. Я уйду отсюда через пару минут.

– Не надо меня бояться.

Она паниковала, но не боялась.

Амира глубоко вздохнула, ощущая аромат сандалового дерева и мужского тела. Она сразу почувствовала возбуждение и удивилась тому, как реагирует на этого незнакомца.

Он одарил ее белозубой улыбкой.

– Ты так и будешь сидеть на земле?

Она кивнула, понимая, как глупо выглядит.

– Я совсем не против того, чтобы поболтать, сидя на грязной тропинке. – Он так грациозно опустился на колени, что напомнил ей хищника из джунглей.

В этот момент луна осветила его лицо. Затаив дыхание, Амира уставилась на мужчину.

Глубоко посаженные глаза цвета янтаря весело сверкали. Он был воплощением совершенства. И он отдаленно напоминал ей кого-то. Высокий лоб, острый нос, обветренная темно-золотистая кожа. Судя по всему, он довольно много времени проводил на ярком солнце. Ей захотелось прикоснуться к его подбородку. Тихонько вздохнув, она сжала пальцами платье.

– Подними голову, чтобы я лучше рассмотрел тебя, – тихо, но властно произнес он.

Годы послушания сделали свое дело – Амира подчинилась требованию незнакомца. Под его пристальным взглядом она покраснела. Вместо того чтобы опустить глаза, как ее постоянно учили, она воспользовалась моментом и уставилась на мужчину.

Он коснулся рукой ее лица, и Амира мгновенно съежилась. Застыдившись, она посмотрела на свои ободранные ладони.

– Можно к тебе прикоснуться? – хрипло спросил он, и она снова посмотрела ему в глаза. Ей показалось, что она видела, как он сглотнул. – Я обещаю, что не наврежу тебе.

Его глаза походили на глубокие омуты. В глубине души она понимала, что он сдержит свое слово и не причинит ей вреда. Перед ней был человек, который не поднял бы руку на женщину и на любое слабое существо.

Она медленно кивнула, думая, что он поднимет ее на ноги. Однако он так нежно коснулся ее подбородка, что по ее щекам потекли жгучие слезы.

– Эти отпечатки пальцев портят твою прекрасную щеку. – Он был в ярости от синяков на ее лице.

Амира закрыла глаза, не обращая внимания на свою слабость. Она не пролила ни слезинки, даже когда отец ударил ее по лицу с такой силой, что у нее дернулась голова, а шея болела несколько недель.

Близость незнакомца обволакивала ее как одеяло и напоминала о матери.

Он провел большим пальцем по синяку на ее лице, и она вздрогнула.

Он резко выругался и произнес:

– Прости, я обещал не причинять тебе вреда.

– Ты этого не сделал, – машинально ответила она.

Он поднял бровь.

– Нет?

– У нашей кожи тысячи нервных центров, которые реагируют на внешние раздражители. У тебя шероховатая ладонь. Ко мне никто не прикасается, кроме моего отца. Он никогда не притрагивается ко мне так нежно и осторожно, поэтому сейчас я испытываю необычные ощущения… – Он поднял брови, и она поспешила объясниться: – Мне приятно, поэтому я вздрогнула. Потому что удовольствие, особенно когда оно неожиданное, вызывает дрожь.

Наступило молчание. Густо покраснев, Амира прижала ладони к своим губам. Неудивительно, что ее отец приходит в ярость всякий раз, когда она открывает рот.

Незнакомец медленно улыбнулся, в уголках его глаз и около рта появились морщинки.

– Я много болтаю, когда взволнована, расстроена, грустна или сердита, – сказала она. – Мой отец думает, что я делаю это, чтобы игнорировать его приказы и оскорбить его.

– А что ты делаешь, когда ты счастлива?

Она улыбнулась:

– Ты очень умный. Знаешь, что говорят про интеллект? – Она откашлялась и снова покраснела. – Я много болтаю, когда я счастлива. То есть рот у меня почти не закрывается.

Он рассмеялся. Амире понравился его чувственный смех.

– Я должна идти.

Он нахмурился.

– Значит, я могу поверить тебе на слово, что тебе не больно? – Он снова посмотрел на ее подбородок.

– Я недооценила расстояние между последним выступом и лестницей, но мне не больно.