ЗвездА БеzумиЯ

Ее глаза…

1

Ее глаза полны ртути. Сияния. Идем за этой звездой в лучах мегаполисов. Пульсирующий ветер в алмазных туманностях – хочется сжевать зубами живую звезду притягивающую с обелиска

Языки афиш в изнеженном воздухе набирали высоту, прятали тишину в комнатах, запертых на ключ. Обезумевший закат над городом – пульсирующий, безмолвный. Гарь воздуха блаженна… распахнутое окно: тронутые отблеском скулы, катастрофическая улыбка – твоя

Холодные отражения блуждают в зеркалах, словно призраки закинутые кислотой. Великолепные гости в ускользающей дымке. Я лег на пол, поближе к огню: голову опустив на лапы… Безжалостный друг кинжал, изнеженность тел в опустошенности бриза – сквозит разложением день рождения плоти. Покоем сонных лучей – на щеках, змеиных запястьях… переходишь туманности вброд, охотник за огнем и первыми поцелуями. Грустишь, не помня себя – тело дергается в конвульсиях: рождающийся

Горящие такси, спокойная река проспекта в полумраке. Жирафы вытащили головы из песка, выгнули шеи: жертвенность водопадом ниспадающая на плечи. На последней остановке обменялись взглядами

Полдень залитый кощунством света. Паранойей. Зеркала стекали со стен, и духи струились в прикосновениях, шевелились листвой – в складках лета, затаив дыхание. Мир уснул в слабоумии, став тишиной… обелиском проткнувшим время

Осточертевшие облака, пыль. Магнитные полюса спокойствия. Меланхолия зреет в глазах, полях. Поэзия это собака потерявшая хозяина – чистая предсмертная тоска…

Одиночество реклам прогрызающее рассвет: лебеди пряли тишину в своем омуте, гуляли в парке дети – в моих сердцах мокрых от слез. Тишину тянуло время как резину. Трансформировало на всю страну: развоплощало… Звезда на площадях сияла – отчаянием (несло нас на окна – раскаянных ангелов)

Нас семьдесят. Пошли войной на Свет.

Пенсионеры пили пиво. Чахли на скамейках,

клумбах. Закрытые окна сияли: ждали сигнала, камня.

Я очнулся

от земли

пылали космические корабли

сторукое жало пожара грело плоть

2

Очертания полу-неба. Жгло плоть увечье, темнота овечья. Мысли-кролики, алкоголики. Растущее светило светило. Поле полное улыбок, памяти – Припять припадающая на одну ногу, к моим стопам. В небе гам: память зависла как коромысло. Сбился со счета рыбак, растерял ячейки – полное безрыбье в голове – гниющее светило светило, гнило.

Холм и месяц двурогий. Гонец одноногий… вычерпывал месяц из лужи. Космический бриз холодил колени – брел сквозь туманности, вспоминая себя – жирафы выгнули шеи с небес

Смерть сомкнувшая губы. Клювы. Не молиться ночам – соловьям… Сидел задумчивый на заре: солнце плавилось в янтаре (идем со мной, безумная лошадь).

Скрипнули ветви под ветром, подвинулся призрак, впуская – где Россия, спроси… Деревянная дурь. Полные головы пуль (тьма беспросветная).

Пиво сипло сквозило в глотке. Повисло пьяное молчание. Танцевала луна в доме, одна. Натирало полы безмолвие. Светилась конфета ответом на подоконнике. Запах плоти иссяк. Молибденовая улыбка сияла во сне – мне. Понял, что потух пастух – и погас глаз. Пол оторвался и плыл, плыл по глади – меня по голове гладя…

3

Кости скрипели как колеса – телега катила в мягкой пыли, словно волны меня несли – от родного порога – в дорогу, в дорогу

Костер жечь в степи, в печи… Судьба-калека. Тоже Ты? поможешь сжигать мосты.

Глицинии жирные: лоснятся, снятся. Вы будете жить, смеяться! Человеко-орудия: они настолько парализованы его волей – что у нас всех просто нет выбора: хоть не ходи на выборы… такова парадигма – в Дигме.

Мы будем жечь глаголы. Сердца. Улыбки липкие наклеивать на маски. В ленивых обличьях – зачем от них прятаться? Такова их природа овечья… человечья.

амен, мой волк

В легком безумии…

в легком безумии тополином

глазами ангелов парили – совокупляясь,

разваливаясь на части – терзаемые ветром

оригами на затхлых задворках, преступления совершённые по-русски – ангел тряс за плечо – нам нужна космическая соль в волосах изменяющая сознание

Девочка по имени Россия —

не захотела оставаться проституткой.

Сутенеры будут пиздить, пока не одумается.

Ветер перемещает свои пиксели легко и забавно.

Щекочет ноздри вялой кофейной благодатью. Слова —

для них есть запасное сердце. Искусственное. Красоту не спасет мир заключенный нашими отцами: по логике вещей, будущее никогда не наступит – единственная армия, которую не победить. Так и хочется сказать: блядь!

…пушистые скалы шевелились дуновениями,

словно вновь вышел из тела… поля памяти как жесткие диски – берущие последнюю ноту октавы – всё или ничего: но это только до начала безмолвия

– Они крэйзи!

ну, да… как только ты обнимешь меня

Ночь пылала, звезда сияла…

Ночь пылала, звезда сияла

Дни разбрелись по-собачьи, случились:

белые мальчики – ружья и птенцы. Рука

полная власти. Мертвые царицы.

Особенно на заре…

Глаза заглядывают в глаза —

побудь со мной, моя тень.

Сверни с мыслей на проселок.

Звери в коже. Дни-покойники заходят

в гости: сладости от отца. Случайная боль

влетела в тело, разворачивала сладость мучений.

К окнам приникли тени. Замостили лицами город.

Счастье грело колени. Сошло с ума в тишине.

Лошади стонали, мертвые пели.

Ведомый спутником за бортом тела.

Окна замазали глиной. Мертвый цветок —

будешь первым в мае! Получишь письма из

прошлого (ничего хорошего). Метель замела слова,

сладкие как халва. Мрак отутюженный. Молнии под

ногтями: метались во сне занавески-невесты…

Мы по-прежнему одиноки.

Ночь устала, звезда сияла.

Ломтики булки на счастье…

Блестело окно…

1

Блестело окно в сероватой кухне.

Хореографией пах пол, атласом памяти.

Хотелось времени, зеркал. Хмель и чай,

и пушистые осы. Целовало запястья солнце —

было мало сказать: «любимая…» —

полсвета молчало в ответ

Солнце распустило свои патронташи…

Ныла музыка в окна – Эверест потухал в заре.

Колкое море цикад в тишине, жаркие воспоминания

Мела метла, бережливо сметая деревья… ослиный

оклик теребил время – шлёпали босые ступни по

полу: звезда на небе – кораблик жгучий…

Звездные меха метели.

Эхо было нелепо, бессмысленно —

бродило по площадям аллергическим ветром…

Приходил дурак: угадывать имя.

Порошок его шепота всю ночь: черный…

Солнце мололо чепуху в своей мельнице:

выпекались дни – сухие, жаркие… Мы еще

надеялись на чудо. Качели пели мечтательно.

Сквозняк согревал… мухи роились на памяти,

соленые атомы на языке: прости, милая…

Тараканы счастья, расползающиеся по углам.

Нас оставалось мало… Пепел, пересыпаемый из

ладони в ладонь. Я шел вдоль булыжного меллотрона

набережной, сфокусировал внимание в Тибете —

арифметика истребителей свернувшаяся в небеса

2

Магия лета успокоила город. Золото коней…

Жажда тяжелила дни. Нелепый поезд пытался

ползти – рядом с телом, в песках. Колкие звезды

в волосах как репейник… колеса прибоя катились

влажно, солнце обжигало тюльпанами.

Жаркий ветер – Магритт полей… уголь

печали сладкий как поцелуй. Ноктюрн висящий

над катастрофой. Мир – дьявольский выпрямитель.

Божественный громоотвод.

…трахались с пустотой: блаженство

сумерек без нас! Мир приоткрыл губы…

Колокольчик пах синевой… горы присели

на корточки, как кельты:

я парил

…горизонт лежал голый…

Несло вальс на тополя пыльное время

В пустых кофейнях чирикали воробьи – били посуду.

Солнце разбросало свои кости – раздарило:

был полнейший бардак!

3

теряемое спокойствие тополей, солдат…

боевики минировали небо. Натер зеленью тело,

травой – слился с желаниями земли, мертвецов.

С небес рулили черные машины, все возвращались

домой

Нас не тронули зеркала, звери.

Смерть капризничала, в колыбели, не могла заснуть.

Наши глаза слипались… в шагреневой дымке —

солнца, реклам…

Голодный огонь, опустошающий души.

Тянем время, спрятавшись в коже,

караулим смерть у водопоя:

она никогда не придет

кафельная вонь в туалете… вокзал

Дневной свет… выхожу в его жемчужный

воздух

Жнецы

соловьи затравили Боттичелли

тосканской зарей! планетарное слабоумие,

мертвецы в глубоком самадхи, в ренессансах

рассветов – взяли эту бедняжку с собой…

звезда забвения по имени солнце:

её глаза как желтые апатиты

отблеск зари над рельефом объятий.

любовь свободна на уровне лета, словно

гончая посланная на перехват солнцу. твои

астральные глаза – созвездия: Льда

и Козерога. Мелиссы и Памяти.

рассматривая отражение бога —

можно уловить сходство,

в котором

под давлением сумерек улицы

зажигают огни. на аренах проспектов

кислотный саспенс затягивает горло, пытается

овладеть. прожектор протягивает ожег жаждущим

одиночества. таинственная кристаллография

мозга. в голой тьме любовники охотятся друг

на друга: в полной тьме все сердца раскрыты

тахионы зрачков, твоей грустной улыбки.

обнимаешь за шею, фея разочарований – кровь

в глубине сердец наполняет мёртвое море

чувства, оставляющие татуировки

на памяти – божественны и безмолвны…

тону в обаянии сумерек, теней окруживших

вечер: в виде огромных колец вкатывается время

в кафедральный зал, где лежит мое прошлое

в детской кроватке… война беременная

солдатами – за нами будущее, поля

забвения полные звезд…

поюзанный флаер

Византийский ветер…

…византийский ветер терся о камни —

подслушивал, или мечтал. Горизонт густеющий

как мед. Бриллиантовые глаза полярников… рождается

младенец в колыбельной: и опьянели розы – затаили

дыхание

– Всем удачного рождения…

голос проплыл в бездне, свет звезд коснулся крыш.

И девочек, ставших нашими матерями: нет сети,

в которую можно войти – мы уже внутри…

гевеи грезящие хинным ветром…

гравитацию внимания привлекло к твоим глазам,

обожгло дыханием – синтетических обладателей тел,

ангелов с безмолвием на губах… Ощущаю себя

чудовищем, Спасителем на вечеринке.

Жизнью ценой в последний

бакс

…в потере памяти,

страдании легком и беспощадном:

– Эта форма вернет нас к жизни?

хирургическое безмолвие

Вторглись в будущее…

Вторглись в будущее черные самолеты.

Компьютерная память жгла, возилась в сердце —

дни разминулись в позолоте объятий…

пули носились в поле – искали смерть,

находили нас.

Солнце. Клыки кромсают города, события умножаются у подножий зеркал. Залетел фантом в голову – соловей проснулся и мира не стало. Трассы легли в сердца, в сериалы. Времени мало. Оттолкнули прошлое как лодку от берега. В шелка печали укутали королеву: обнявшись, можно было плакать беззвучно или лететь домой

В лихорадке тел засыпали звуки. Смерть стучала в стенку, прыгало детство, считая скакалкой дни. Города, облитые безумием: мы целились в небо. Попали в вечность. Время искало нас – в золоте иллюзий, в одиночестве танцполов – ты стала линией горизонта… облизывала губы сухая печаль

Любовь сгорает безумной девочкой.

Путешествует по дорогам жертвой преступления —

и я чувствую голод

Город удолбанный блюзом…

Город удолбанный пылью и блюзом.

Твои сияющие глаза – воплощалась смерть,

опережая пространство. Обнажала чувства обольщая

слепых: будет больно глазам обнаженным

Обжора-день ржет над жарой!

гремит в подземных переходах, призывает духов

на электрическую свадьбу. Я – инфицированный

вселенной ребенок. В солнечном оргазме:

звезды это пустота вывернутая на изнанку!

кошачья прелесть в губах и грация

обхватившая талию

Неон уже вырезал половину города.

Зашил сердца титановой улыбкой. Она не

отзванивается, когда снова умирает в трансе.

Трафареты грозы в разваленном вспышками мире.

Горел оркестр, исторгая крещендо! Буду рекой

в твоем сердце. Подожгу машину как

бумажный бантик – с одной спички.

Или клятву отдам в вечную тьму

…мадригалы сновидений,

сверчки воздвигающие свои аркады:

Средние Века расписались помадой на

мандолине! томятся розы полусмерти, солома

в рассохшихся стропилах: наслаждались ландшафтами

до нежной боли – в головах было бемольно

отвел прядь с ее лба —

эвтаназия похожа на улыбку смерти затянутую

в юную кожу – прыгаем с палубы в эту пропасть:

итальянский язык опрокидывается в латынь

и в мировую поэзию

В космосе пылают города…

В космосе пылают города. Мы не возвратимся

никогда. Ветер шумит тростником, томится троллейбус

под синим небом – и только наши тени не стареют

Комнаты с вечным полднем…

пустые номера в Его отеле: чайками кружило

в отдалении… вечность одиночества вокруг

Встал из-за стола. Напротив Стэлла сидела:

пора насладиться ею

Параноидальные мысли совершили скачок, что бы

спастись. Остался один патрон в голове: стали мы

запчастями к солдатам воюющим с болью.

Наши роли на площади смерти.

Тревогу, ночную сестру, обнимаю за талию.

Кобра раскачивается нараспев – готовится, или

выжидает… тот самый день, когда барабаны в голове

умолкнут

Южный Крест

Жду. Может, еще кто придет. Прилетит птица-бессмертие – гасить этот щебет… Южный загар так подходит к ее жестам – плавным и нежестоким.

Пора. Теперь Южный Крест будет рвать в небе раковину улыбки! Это уж слишком: я не ждал что так со мной…

Шея затянута как змея в капкан: остроумный, словно палач перед казнью. Живи, живи кровь выпущенная на волю – голубям, уткам… свежий пух и вольный мир, запах на губах, отыгравших… птицы не имели понятия что здесь творится! За что бросали им жребий…

Улыбка не уродует мертвеца. Хочется еще винца. Холодного как губы. Эти губы грубы: как шутки – брошенные в гроб, на чай.

Ночь тонка как предчувствие: где тонко там и рвется. Негде теперь взять шнура, не найдешь во тьме топора. Теперь незачем: ночь вышла отличной, точной – куда шла, туда и метила. Имя твое забыла (нет имен у покойников), нет уже у нас имени

Хороша ли ты была, Ночь? Так темна, что не видно тебя, красавица. Мне это нравится: никак не запомню – кто я? Последнее окно: вот оно. Последний ручей, ничей: не слушай этих речей. Пес-болван разорвал цепь, оставил меня, убежал в степь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.