Любовь сквозь пиксели

– Я боюсь жить в мире, где тебя может убить простой гвоздь.

Психолог, поджав губы, снова кивает. Ненадолго комната погружается в тишину. Доктор ждет, что заговорю сама, но я не могу. Все мои силы направлены на то, чтобы сдержать слезы.

Женщина заботливо придвигает ко мне корзинку с бумажными полотенцами и спрашивает:

– Хочешь поговорить о том, как умер твой папа?

Мотаю головой, сцепив зубы, чтобы изо рта не вырвался непрошеный всхлип. Не о чем тут говорить…

В лето, когда родители собирались развестись, я жила с папой на даче за городом. Интернета там не было, и связь едва ловила, отчего с мамой я почти не созванивалась. Однако в той глубинке я чувствовала себя спокойно и умиротворенно.

Папа говорил, что его друг-риелтор подбирает для нас жилье в городе. Небольшой квартирки нам двоим бы точно хватило, хотя с папой я бы даже в домике в деревне согласилась жить! И плевать, что мама звала в трешку с хорошим ремонтом в самом центре. Я все равно хотела быть с отцом.

Мы каждое утро ходили в лес за ягодами и грибами. Днем вместе работали в огороде, а вечерами пили чай, сидя на траве и любуясь звездами. Иногда, пока я ходила гулять к речке или читала в теньке под яблоней на нашем участке, папа забирался на чердак за инструментами, а потом чинил проводку или менял устаревшие розетки.

В один из летних дней мы привычно работали в огороде. Я полола, а папа что-то копал. Смутно помню, как он зашипел от боли и пошел промывать рану, бросив лопату у грядки.

– Что-то случилось? – крикнула тогда я, козырьком приложив ладонь ко лбу.

– Пустяки, – отмахнулся отец. – Наступил на гвоздь. Представляешь? Торчал в земле, а я и не заметил!

– Рану нужно обработать? – Я встала, позабыв о кустиках виктории, которые спасала от сорняков.

– Я сам, – заверил папа, и я ему поверила.

Мне едва исполнилось пятнадцать, и я мало знала о столбняке. Папа наверняка знал больше, но забыл, что срок его прививки давно истек.

Поэтому спустя неделю моя жизнь начала превращаться в ад.

– Дарьяна? – зовет психолог, возвращая меня из прошлого в настоящее. – О чем ты думаешь?

– О том, как сильно может ломать человека болезнь. Буквально.

Горькая улыбка касается губ, а в памяти воскресает ужасная картина: папа корчится на больничной койке крохотной деревенской больницы. Мы опоздали с лечением, и теперь оставалось только смотреть, как болезнь точит моего отца.

Мышцы больше не слушались его. Челюсти его сводило так, что он едва ли мог говорить. Спину против воли выгибало дугой, а на лице застыло выражение муки.

В конце концов он задохнулся из-за спазма мышц, пока я рыдала у его кровати и просила не оставлять меня.

Вместе с отцом умерла моя вера не только в будущее. Я перестала доверять миру, в котором живу. Если какой-то дурацкий гвоздь может лишить человека жизни столь жутко и жестоко, то сколько еще способов умереть существует?

– Дарьяна, скажи, чего ты боишься больше: жизни в вечном страхе или смерти?

Я долго молчу, размышляя, и тогда психолог добавляет:

– Пожалуйста, рассуждай вслух. Тогда мне будет легче понять тебя и помочь.

– Я не знаю, что ответить. Знаю, что не должна думать о смерти и бояться ее. Это путь в никуда. А еще смерть – это всегда потеря, а мне терять нечего.

– А как же родные? Как же твое собственное будущее?

Горькая улыбка появляется на лице.

– Вы говорили, что без настоящего не может быть будущего. Так вот, мое настоящее – это страх и постоянные размышления о прошлом. А если бы я могла помочь папе?

– Ты не должна сожалеть. Ты была ребенком и сделала все, что было в твоих силах.

Пытаюсь выдавить понимающую благодарную улыбку, но получается гримаса боли. Уголки губ все равно ползут вниз, точно кто-то к ним канаты привязал и тянет-тянет к подбородку, а в глазах застывает дрожащая пелена.

– Ты не умеешь доверять, Дарьяна. – Психолог подается чуть вперед, а я отвожу глаза, но все равно внимательно слушаю ее. – И в первую очередь у тебя нет доверия к себе. Ты видела ужасные вещи, и они сломали тебя.

Губы дрожат. Я сжимаю их сильнее и впиваюсь ногтями в подлокотник кресла.

– Ты ведь знаешь, что не могла заразиться, просто коснувшись крови. Знаешь, что не умрешь от этого. Но все равно боишься.

– Потому что часть меня вопит от ужаса, и из-за этого не слышу голос разума.

– Или не хочешь слышать? Ведь так удобно спрятаться в виртуальном мире, где нет болезней, смерть временна, а все проблемы такие же нереальные, как и все остальное.

Внутри становится холодно, но этот лед быстро взрывается жаром. Впервые кто-то читает мой побег так открыто, и я не понимаю, что теперь чувствую. Облегчение, что меня поняли? Или боль из-за разоблачения?

– Игры – мой дом. Опал – это я.

– Игры – твоя раковина. А ты – трусливая улитка. Ты всюду таскаешь за собой свой «дом», замещаешь им жизнь, ведь настоящей боишься. А боишься, потому что не разрешаешь себе ошибаться.

– Ошибка отца стоила ему жизни.

– Непоправимые ошибки встречаются крайне редко.

Между строк звучит: «Даже твоего отца можно было бы спасти», но психолог щадит меня и не произносит испепеляющую правду вслух. Она поднимается с дивана, чем обозначает завершение сеанса, и напоследок говорит:

– Ты – своя главная опора. Не души свою рациональность, когда она пытается с тобой говорить. Научись верить ей и прощать себе неидеальность. В этом – первый шаг к исцелению.

Благодарно киваю и ухожу. Всю дорогу до дома думаю о словах психолога, но вечером все равно сбегаю, перевоплощаясь в Опал.

В последний раз окинув взглядом сгоревшую почти дотла гильдию, я покидаю и склоны гор, и одну из своих любимых локаций – Великий Лес. Для начала заглядываю в ближайшую деревушку, чтобы собрать в путь все самое важное: лучшее оружие, побольше эликсиров, амулетов с баффами [11 - Временный эффект, усиливающий персонажа.] и наборов для починки в дороге.

Снимаю форму гильдии – серо-зеленую рубаху и темные штаны. Что-то подсказывает, что она мне больше не понадобится, но от одежды все равно не избавляюсь, а бережно складываю в сундук.

Надеваю старый наряд, который носила еще до того, как вступить в «Сумрачный лес». Белая блузка на тугих завязках и с рукавами, которые чуть расширяются на предплечьях, а у запястья перехвачены широкой лентой. Белые обтягивающие брюки и светлые высокие сапоги.

Выглядит простенько, но мне нравится, как одежда сочетается с цветом моих волос, заплетенных в сотни тонких косичек. Я похожа на осколок звезды, который обрел человеческое воплощение.

А еще моя одежда, хоть и выглядит легкой, зачарована на защиту. Потому ничуть не уступает самым тяжелым латам или броне из дорогого металла.

Там, куда я направляюсь, мне потребуется все самое лучшее, что успела нажить в виртуальном мире. Новые локации куда выше по уровню и пока мне незнакомы. Я оттягивала время и не отправлялась в путешествие одна, потому что тешила надежду ступить в новые земли вместе с напарниками из гильдии. Они бы подняли уровень до порогового, необходимого для входа, а я – раскачалась бы тут почти до максимума, чтобы ни один новый моб или босс не представлял для нас серьезной угрозы.

Раскачалась бы, как Оникс.