Кокомеренские истории

Однако, еще быстрее он понял, что зарплата может быть не единственным и далеко не главным источником его доходов. Многочисленные тендера на поставку ГСМ, стройматериалов, закупки расходных материалов, консультационных и каких только можно услуг, были настоящим клондайком в руках у того, кто подписывал бумаги по ним. Знающие люди заботливо объяснили Кыялбеку Байкуловичу, что и как можно делать, и зеленые потоки, непрерывающимися ручейками, потекли куда надо и кому надо.

Зарубежные командировки постепенно стали обычной частью его жизни. Лондон, Дубай, Женева, Шанхай прочно вошли в его рабочий график, который стройная секретарша аккуратно выписывала на большой доске, словно секретная военная карта, висящей за плотной занавеской на стене его офиса.

Но главное, на глазах стала меняться его самооценка. Деньги и статус быстро вывели его в новое состояние благостности и вседозволенности, а отсутствие видимых ограничений было настолько приятным, что затмевало собой все вокруг.

Хочешь обедать в самом дорогом ресторане города – пожалуйста. Купить дорогую вещь? Когда угодно. Водитель твоего персонального авто нарушил ПДД? Так высунь голову из окна сверкающего джипа и пьяным голосом рявкни на милиционера. Он тут же, уважительно отдав честь, отпустит.

В его новый круг знакомств прочно вошли лучшие представители доходных профессий – высокопоставленные чиновники из министерств и ведомств, силовики, депутаты и такие же, как он, бизнесмены, кормящиеся из бюджета.

Лучшее место в жизни там, где тебе можно всё и Кыялбеку повезло его найти…

Прошло больше двух лет приятной жизни. Нельзя сказать, что все было абсолютно радужным. Когда ты богат и влиятелен, появляются те, кто хотят отобрать всё это. Еще больше появляется тех, кто просит у тебя помощи и содействия, – как же ему надоели эти попрошайки. Но в целом, проблемы были решаемы, а заботы не настолько обременительны, чтобы долго думать о них.

Вместе с тем, «женский вопрос» по-прежнему занимал важное место в его жизни. Но, если прежде он иногда мучался угрызениями совести и тщательно скрывал свои редкие адюльтеры, боясь быть разоблаченным и побитым женой, то теперь он чувствовал полную безнаказанность и свободу в реализации долгие годы спящих в нём тайных желаний.

Природа Кыялбека, как сомневающегося человека, кардинально не поменялась, но, так сказать, несколько изменила конфигурацию. Раньше его устраивала жена, которая брала на себя ответственность и говорила как нужно делать, чтобы было всё правильно, то теперь ему нужна была другая – которая подтверждала бы, какой он мудрый, знает лучше других и изначально всё делает правильно. Чтобы заглядывала в глаза и уважительно приносила в постель горячий чай с лимоном и булочками, те самые горячие вкусные булочки, которые он любил кушать, работая на базаре.

Не укрылось это от глаз и самой Эркегуль. После короткой эйфории от свалившегося изобилия, она быстро освоилась в роли богатой и почитаемой в обществе дамы, а вместе с этим восстановилось и ее перманентное чувство подозрительности в отношении любящего гульнуть мужа. Она стала замечать, что Кыялбек уже не так, как раньше, смотрит на нее. От былого пугливого уважения не осталось и следа, а взамен пришло какое-то постоянное недовольство и невнятное бурчание. К тому же до неё стали доходить настойчивые слухи о какой-то токол (новой жене) Кыялбека…

Её звали Зарина. Чуть старше двадцати, с большими, густо накрашенными глазами, гибкой фигурой и приятным грудным голосом. В холдинг её взяли по просьбе родственников чьих-то влиятельных знакомых, и она быстро поняла, что Кыялбек это тот, кто ей нужен. Показать же свою нужность ему было делом техники, хоть и молодой, но уже умудрённой в амурных делах девушки.

Будучи человеком внутренне консервативным, Кыялбек оформил всё как положено по религиозным обрядам, сделал ей много разных подарков, купил машину, двухкомнатную квартиру и щедро обставил ее испанской мебелью, специально для этого привезённой из Китая. Единственное, что он не сделал, так это не известил законную жену, чьей тяжело руки и громкого властного голоса он по старой памяти все еще сильно опасался.

Бишкек – город небольшой, все знают что вокруг происходит, и очень скоро доброжелатели в деталях рассказали Эркегуль про двойную жизнь её мужа. Сначала она хотела его выгнать и даже выставила чемодан с вещами в коридор недавно купленного ими пентхауса. Однако, не дождавшись его в тот день и поразмыслив, она благоразумно решила пока этого не делать. Их старший сын недавно женился на дочке замминистра, и было бы очень неудобно перед кудалар (сватами) затевать сейчас бракоразводный процесс. «Нет уж, пусть заботится о семье, и сор из избы выносить не надо, а я потом найду способ отомстить ему, гаду такому», – разумно оценила она сложившуюся ситуацию и на время прекратила активные действия по наказанию изменника…

«Мое тело полетело», – с придыханием говорила Зарина в постели и каждый раз показывала Кыялбеку, что нет ничего, что может быть неподвластным ей в искусстве горячей любви. Однако, очень скоро ему стало тяжеловато летать вместе с ней, а неспособность угнаться за её страстными фантазиями стала даже создавать у него странные фобии.

По ночам ему снилось, что он заклинатель змей, но не в чалме и халате, а в цивильном костюме, а вместо дудочки у него в руках дорогой смартфон, которым он управляет процессом. Разноцветные змеи вьются у его ног, складываются кольцами, распускают капюшоны, смотрят на него большими немигающими глазами и подобострастно улыбаются большими змеиными ртами. Они ползут по его ногам, залезают под штанины, шевелят материю, поднимая ее бугорками всё выше и выползают из-под ремня, медленно приближаясь к груди. Страшно не было. Холод змей даже сначала приятно щекотал и освежал, но потом становилось трудно дышать, руки и ноги переставали слушаться, и он со страхом просыпался в поту и с неприятным осадком на душе. В сны он особо не верил, но чувство тревоги еще потом долго не покидало его.

«Уфф, надо пешком почаще ходить», – говорил он себе, – «а то совсем форму потерял, зажирел». Страстные полеты с Зариной с каждым разом утомляли его всё больше, и поэтому их встречи становились всё реже, а поиски Кыялбеком чего-то нового, но другого, опять стали для него актуальными…

И вновь судьба не заставила себя долго ждать. Ищущий обязательно найдет свое, особенно если он является высокооплачиваемым главой крупного холдинга.

Она одиноко стояла в фойе гостиницы, где с минуты на минуту должна была открыться общенациональная конференция «Историк года». Холдинг Кыялбека часто выступал спонсором подобных мероприятий, а эта конференция еще имела и глубокий политический смысл. Приз историка года должен был получить аксакал, написавший фундаментальный, а главное своевременный труд о славных детских годах трех выдающихся политиков страны.

Кыялбек, опаздывая, уже было забегал в конференц-зал, но тут его взгляд задержался на её стройной фигуре.

– А вы почему не заходите? Сейчас начнется самое интересное, – он остановился и неожиданно для самого себя поклонился ей. Раньше он такого никогда не делал. Наверно, на этот необычный шаг его подтолкнул её грустный интеллигентный взгляд.

Позвольте представиться, Кыялбек Байкулович, – не отводя взгляда от её печальных глаз, сказал он.

– Знаю, – она медленно взмахнула длинными красивыми ресницами. – Вы генеральный директор главного спонсора этого мероприятия.

– Ландыш Эмильбековна, – она протянула изящную руку.

– Ландыш? Какое красивое имя, – он снова неуклюже нагнулся и теперь зачем-то поцеловал протянутую руку. Кожа была нежной и ожидаемо пахла тонкими духами.

– Знаю, – вновь ответила она. – Мои родители любят цветы, – она едва заметно улыбнулась и кокетливо прищурилась, как будто действительно знала про него всё до мелочей.

Слово «знаю» вообще органично подходило ей. Она действительно много знала. Но главное, что она знала – это что жизнь сложная штука и надо очень стараться, чтобы преуспеть в ней.

Ей было немного за тридцать и у неё был семилетний сын, которого она растила одна. Будучи кандидатом исторических наук, она могла часами увлечённо говорить про Великий Кыргызский Каганат или античную культуру Древней Греции, но особенную страсть она проявляла к временам эпохи Возрождения и итальянским мастерам искусства. Впрочем, ей нравилось абсолютно всё, что имело отношение к Италии. Такие имена, как Гуччи, Версаче и Армани, вызывали у неё не меньшую симпатию, чем Ботичелли, Тициан или Рафаэль.

Ухаживания Кыялбека она восприняла как должное. Как само собой разумеющееся она принимала и его подарки в виде дорогой итальянской одежды, драгоценностей, трёхкомнатной квартиры в центре Бишкека и коттеджа на Иссык-Куле, в элитном пансионате под названием «Маленькая Венеция». Несмотря на большую разницу в возрасте, она как-то быстро перешла с ним на «ты» и гармонично совместила в себе притягательность умных бесед и уютную любовь молодой, но опытной женщины.

Вместе они стали часто ездить в Италию, где иногда посещали картинные галереи, но гораздо чаще дорогие бутики. Ему нравилось быть рядом с женщиной, которая мягко подсказывала, как лучше одеваться и в какие театры им нужно сходить, но ему всегда казалось, что она знает и постоянно думает о том, что умнее его, и принимает его ухаживания только из-за его больших денежных возможностей.

Это ощущение порой портило ему настроение и размывало самооценку, которая за последнее время вроде бы сильно выросла. Раньше это было из-за властной Эркегуль, потом по причине слишком любвеобильной Зарины, а теперь и чересчур умная Ландыш ковыряла его незаживающие психологические ранки. Впрочем, ощущение, что он всегда может изменить свою жизнь к лучшему, помогало не думать об этом так часто, как это бывало прежде.

После культурно-закупочных поездок в Европу, в сауне с друзьями, он небрежно рассказывал, что видел в старинных соборах и даже пытался разъяснить, в чем была причина успеха эпохи Возрождения. Правда он часто путался в датах и сложных именах итальянских художников, но этого никто не замечал, тем более что он неизменно вытаскивал привезенное из Европы коллекционное итальянское вино. «Цена – от трехсот евро за бутылку. Специально привез для вас!», – подчеркивал он под одобрительные возгласы окружающих.

Его реноме продвинутого менеджера, хорошо знающего европейскую культуру и при этом не забывающего особенности местного менталитета, росло. Авторитета ему добавлял и тот известный в узком кругу факт, что у него три жены, и все они очень ценят его.

«У меня три жены – одна первая, вторая молодая, а третья умная», – под одобрительный смех делился он с друзьями. «Кыке, выходит, жизнь у тебя удалась?» – спрашивали его уважаемые люди. «Жаловаться не буду. Все хорошо!» – отвечал он. «Ну, может, еще четвертую заведу, только пока не знаю зачем, я ведь не железный…» – смеялся он вместе с дорогими друзьями и открывал очередную бутылку вина, привезенного из Флоренции…

Гром грянул, как обычно, неожиданно. Племянник Адилет, который к тому времени уже занимал пост министра, вдруг попал в немилость и был с треском уволен со своей должности. Более того, на него завели уголовное дело и только предупредительный звонок от друзей позволил ему за сутки до ареста перейти реку Чу вброд и добраться до Алматы. Оттуда он сел на ближайший рейс в Дубай и надолго затих в заблаговременно купленных там апартаментах.

Кыялбеку повезло меньше, его арестовали прямо в офисе и на два месяца посадили в СИЗО. Это время ушло на то, чтобы договориться о своей судьбе с новым руководством холдинга, прокурором и судьей. Благо все они оказались его знакомыми, с которыми раньше он нередко проводил время в сауне. Удалось выйти из тюрьмы и даже закрыть дело, но практически все имеющиеся активы – машины, недвижимость, валюту – пришлось передать в новые, позаботившиеся о его судьбе, руки…

– Ты сам во всем виноват, надо было не по Италиям ездить со своей мимозой, а с новыми людьми налаживать контакты. Теперь нам лучше не встречаться, – заявила ему Зарина, когда он пришел к ней сразу после выхода из СИЗО.

– Я же тебе это всё купил, подарил, а теперь ты меня же и выгоняешь? – возмутился Кыялбек.

– Юридически всё записано на меня, и слава богу, а то бы забрали, – раздраженным тоном заявила она.

Спорить с молодой, но внезапно потерявшей к нему уважение Зариной, он не стал и, в сердцах громко хлопнув дверью элитной двухкомнатной квартиры, ушел…

Ландыш была более мягкой.

– Я знаю. Ты же на мне всё равно не женишься, – интеллигентно сказала она и посмотрела на него своими красивыми печальными глазами. – А мне надо дальше жить, о сыне заботиться.

– Знаю, – передразнивая ее, огрызнулся Кыялбек и, мягко прикрыв дверь подаренной ей трёхкомнатной квартиры, ушел…

Эркегуль, напротив, была далека от языка дипломатии и увидев мужа с порога кинула в него шкатулку с крупным морским жемчугом, которая в тот момент оказалась у нее в руках. Кыялбек, будучи готовым к такому, ловко увернулся, и увесистая шкатулка пролетела мимо. Нитки жемчуга оборвались и перламутровые горошины широкой россыпью с шумом покатились по сверкающему паркету, в котором, как солнце в зеркале воды, отражалась огромная хрустальная люстра, висящая в широком коридоре.

– Пошел вон, гад! Еще раз сюда сунешься, я тебе все глаза выцарапаю! – переполненная осознанием собственной правоты, закричала на него Эркегуль.

Искушать судьбу Кыялбек не стал и, помня о её тяжелой руке, быстро спустился с десятого этажа дома, где располагался купленный им для семьи пентхаус…

Прошло полгода. Кыялбек начал было много пить, но потом остановился. Толку от этого было мало, тем более что здоровье больше не позволяло топить свои переживания на дне рюмки с дешевым алкоголем.

Пришлось вернуться туда, куда многие возвращались – к началу. Все его активы ушли в другие руки… почти все, но кое-что осталось. Этого хватило на то, чтобы отремонтировать старый дом на окраине города, в котором он когда-то жил с Эркегуль. Дом хоть и был записан на его имя, но был невелик и располагался в непрестижном районе, а потому никого из его добрых друзей-экспроприаторов не заинтересовал. Более того, у него остались случайно припрятанные небольшие деньги, которых, тем не менее, хватило на то, чтобы купить контейнер на его родном базарчике.

И жизнь вроде бы снова начинала налаживаться, однако душу не изменишь. Она всегда остается прежней, и она снова начала нуждаться в том, чтобы рядом кто-то был. И вновь оказалось, что ищущий, даже если это небогатый теперь гражданин, чудом вышедший из СИЗО, обязательно найдет то, что ищет.

Там же, на базаре, он встретил ту самую продавщицу, из-за которой когда-то Эркегуль устроила ему публичный скандал. Торговка была уже не такой молодой и смазливой, но по-прежнему общительной. Пьющий муж, который раньше её частенько бил, умер, а двое детей, окончив школу, уехали на заработки в другую страну. Их сближение произошло как-то само собой, и вскоре она переехала к нему.

Удивительно, но она ничего не знала про его фантастический карьерный взлёт. По вечерам, за чаем, она внимательно слушала его рассказы, но в ответ лишь щурилась и весело смеялась недоверчивым смехом. Про отсидку в СИЗО она верила больше.

– Сидел за хулиганство, а теперь придумываешь разные сказки, – посмеивалась она.

Такая версия его исчезновения на несколько лет была ей более понятной.

– Твоя мегера тебя за это и бросила наверно. Да не переживай, она тебе никогда не подходила, – гладила она по спине Кыялбека.

Кыялбек поначалу злился, что ему не верят, старался доказать, найти аргументы поубедительнее, но очень скоро смирился. «А зачем её убеждать? Всё вроде идет неплохо. Да и вообще, надо признать – жизнь у меня определенно успешная. Хотел ведь, чтобы рядом был человек и внимательно, не перебивая, слушал; хотел купить контейнер и сдавать в аренду, чтобы самому не торговать – всё это есть. Достиг», – думал он и тихо улыбался сам себе.

В поисках лошади

– Мою лошадь не видели? – выйдя из-за пригорка, он хмуро поздоровался.

– Не видели, – мы поздоровались в ответ.

Это был невысокий худой мужчина средних лет, с обветренным лицом, в резиновых сапогах, тёмных штанах и старой чёрной обтрёпанной куртке. На голове засаленная серая кепка, из-под которой поблёскивали усталые, но озорные глаза. От него отчетливо исходил запах вчерашнего спиртного, и он явно мучился головной болью.

Несмотря на видимую утомлённость, он быстро окинул взглядом рыболовные снасти и место нашей стоянки. Заметив бутылку коньяка, лежащую в пластиковом ящике среди походной посуды, взял стул, поставил его поближе к столу и, без приглашения, плюхнулся в него.

Гость есть гость, надо быть гостеприимными, и мы присели рядом.

– Из города? – он окинул нас взглядом.

– Да.

– На рыбалку?

– Да.

– Ловить не умеете, – неожиданно заявил он и вызывающе посмотрел на меня.

– Почему?

– Надо рыбу чувствовать, – он смягчил взгляд и снисходительно улыбнулся. – А вообще рыбалка уже не та. Раньше я тут вот такие вытаскивал, – вытянув левую руку он приложил правую к левому плечу. – Сейчас таких уже нет.

– Куда же они подевались?

– А вот приезжают из города, и всю рыбу выловили. Мы здесь в селе решили за это наказывать, – снова нахмурившись, посмотрел он поочередно на нас с Бакытом.

Повисла напряжённая тишина.

– Шучу, байкеле́р, – он попытался рассмеяться над попавшимися на его уловку наивными городскими, но получилось лишь вымученная похмельная улыбка.

– А за хорошую шутку и в городе ведь наливают? – в надежде на лекарство устало подмигнул он Бакыту.

Бакыт вежливо улыбнулся в ответ и, достав из ящика коньяк, налил в пластиковый стаканчик.

– Мирбек, – представился гость и, не дослушав наши имена, залпом выпил, после чего вновь вопросительно посмотрел на наливающую руку Бакыта.

После второго стакана его щёки порозовели, он глубоко вздохнул, быстро зажевал кусочек лепёшки, лежавшей на столе, расправил плечи, потянулся, взял сигарету из нашей пачки, лежавшей тут же, и с удовольствием закурил. Усталость с его лица как рукой сняло, и он, сев в походном кресле поудобнее, всем своим видом показал, что доволен моментом, а значит, прощаться с нами не собирается.

– Для вас это развлечение, а для нас – жизнь. Рыбу надо чувствовать и знать, где она стоит. Я обычно ставлю сети на впадении ручьев в реку, – весело сказал он.

– Сети? Это же браконьерство. Из-за этого рыба и пропадает.

Он нахмурил брови и замолчал.

– Аййй, – тяжело вздохнул он. – Жизнь тяжёлая стала, простые люди мучаются, а эти никак не нажрутся. Депутаты, бандиты, все одинаковые, воры, – неожиданно сменил он тему разговора.

Уже позже, после некоторого общения, мы привыкли к его способности резко менять направление и выдавать неожиданные сентенции, но поначалу это озадачивало и требовалось некоторое время, чтобы сориентироваться – о чём это он сейчас говорит.

– Я бы был хорошим депутатом, – безапелляционно заявил он. – Меня тут все уважают. Я же здесь все вопросы могу решить, и с властью, и с чёрными. Предлагали несколько раз – я отказался. Уважают!

– Они же все воры, – с подковыркой сказал Бакыт, насмешливо подняв брови.

– Хм, а кто не вор? – не смутившись усмехнулся он в ответ. – Воруют все. Но у народа воровать нельзя.

– А у кого можно? – наивно спросил я.

– Безграмотные, присосались к народу и пьют нашу кровь. Уничтожать их надо, без суда и следствия, – не ответив на мой вопрос, зло продолжил он. – А наши люди совсем стыд потеряли. Готовы всем одно место лизать, лишь бы поближе к власти быть. Забыли, что на тот свет богатство с собой не заберёшь. Всё суетятся, всё лижут, всё ищут… эххх, – прошелся он и по простым людям.

– Получается – все плохие? – снова поинтересовался я, в надежде нащупать логику в его словах.

Он остановился, недовольно посмотрел и несколько раз кашлянул в сторону.

– Все плохими быть не могут, – как несмышлёному ребёнку, объяснил он. – Если все будут плохими, то жизнь остановится. Хороших людей больше. Вот я, например, – показал он ладонью на себя. – По области всех знаю, любого на «ты» могу назвать, но использую это только на хорошие дела, – сказал он и, сделав тяжёлый взгляд, почему-то посмотрел теперь на Бакыта.

На меня сурового взгляда он тратить не стал, а наоборот, посмотрев в мою сторону, подмигнул.

– С Карабаем я на короткой ноге. Вот тебе надо вопрос решить? Решу, – он снова нахмурив брови, посмотрел на Бакыта. – Однажды два амбала наезжали тут на местных, один самбист, другой боксёр. Я боксёру челюсть сломал, второго поймал и привязал к дереву вон там, – показал он рукой на противоположный берег. – Два дня просидел, потом прощения у меня просил. Карабай, когда узнал, сказал «Молодец, уважаю!». Понятно? Мы с Карабаем вместе сидели, – добавил он неожиданную деталь.

– За что сидел? – судимость гостя заинтересовала Бакыта, и он с тревогой посмотрел на того.

– Сидел по молодости. Позвоню Карабаю и решу любой вопрос, понятно? – громко ответил Мирбек и растопырил пальцы.

– Понятно, – послушно подтвердили мы.

Карабай был известен в стране как криминальный авторитет, который, словно спрут, влезал во все вопросы, где были деньги или интересы больших людей.

– Карабай мне сам предлагал за нашим районом приглядывать. Вот здесь, на этом самом месте сидели вдвоем. Но я сказал – нет, не могу. Не веришь? – На этот раз он снова сурово посмотрел на меня и даже наклонился поближе, чтобы разглядеть в моих глазах тень сомнений.

– Прямо здесь и сидели?

– Прямо здесь. Он же охотник.

Сомнений в моих глазах он, наверное, не разглядел, потому что тут же улыбнулся, расслабленно откинулся назад и закурил новую сигарету.

За ним расслабились и мы.

– Я тоже в городе жил, – вдруг заявил он. – Учился на юриста. У нас там родственник работал в институте, помог поступить.

– Так ты юрист? – удивились мы. – А здесь что делаешь?

– Не понравилось мне. Учебы нет, только взятки, а где я их возьму? Жил у брата, работал на базаре, бизнес делал. Потом невыгодно стало.

– Какой бизнес делал? – поинтересовался любопытный Бакыт.

– Город мне не понравился, поэтому вернулся в село. Фермером стал, скот пасу, и никто мне не говорит, что делать. А вообще и здесь тяжело, – не отвечая на вопрос, продолжил Мирбек.

Он поднял глаза, попытался было улыбнуться, но получилось у него как-то грустно.

– Где больше нравится здесь или в городе? – задал новый вопрос Бакыт.

– Жизнь везде одинаковая, – задумчиво ответил он и на время замолчал.

Шум протекающей рядом реки не позволял тишине полностью завладеть пространством и некоторое время мы сидели молча, прислушиваясь к игре звуков, создаваемых водой и камнями.

А я вот новый бизнес здесь хочу открыть, – после затянувшейся паузы, вдруг снова повеселев, заявил Мирбек.

– Где?

– А вот прямо здесь, где мы сидим.

Мы сидели в тени карагачей, образующих небольшую рощу, раскинувшуюся вдоль берега. Дальше шла ровная поляна с высокой травой и продавленной автомобильной колеёй, а ещё дальше – асфальтовая лента дороги, за которой сразу поднимались глиняные стены гор, уходящих на многие километры к северу. На противоположном берегу теснилась узкая полоска ивово-березовых зарослей, за которыми ровными уступами поднимались и уходили на юг каменные скалы.

– Место красивое, и дорога рядом. Перспектива есть, – щелкнув языком, выдвинул вперед нижнюю губу Бакыт. – Но деньги надо вкладывать.

– В бизнесе фишка должна быть, – развалившись в походном кресле, Мирбек показал свои познания в предпринимательском деле. – А фишка здесь в чём?

– Природа, чистый воздух, рыбалка, дорога рядом, – перечислил лежащее на поверхности Бакыт.

– Да, но не главное, – усмехнулся он.

– А что? – мы были заинтригованы.

– Коньяк! – повелительным жестом он указал на стакан, показывая, что за спасибо делиться ценными секретами не намерен.

Бакыт безропотно налил.

– Здесь инопланетяне летают почти каждую ночь! – громко сказал он. – В этих горах у них база, – показал он в сторону уходящих на юг бесконечных скал. – Вон те две острые скалы видите, на пирамиды похожие? Из одной вылетают, а в другую залетают. Сверху люк открывается. Бесшумно всё, как положено, на гидравлике наверно. Я с детства за ними слежу. Прилетают, улетают, но… он многозначительно поднял указательный палец вверх, конспирацию соблюдают, не дураки.

– Да какие инопланетяне? Нет их. Когда их видел много выпил? – ехидно спросил Бакыт.

– А может и не пил, может травы покурил? – присоединился я.

– Вы их и не увидите. Говорю же – конспирацию соблюдают. Да вы и не туда смотрите… городские. Всё о своем комфо́рте думаете, о деньгах, а надо в себя смотреть, – не обижаясь на подковырки, перешёл он на философскую волну. – Инопланетяне же не такие как мы. Они мыслями управляют и технологии у них ого-го.