Утро в деревне. Рассказы-коротышки

Я здоров, и не похоже, что болел я.
Мысль ясна.

Это всё мне не приснилось,
Ведь на том пиру я был!
Посмотрите – вот варенье!
И кто-то валенки забыл!

Чьей рукою стих писался?
Не рукою, а пером!
Старый Филин постарался.
С добрым утром! Светлым днём!

Помощники

Конец июля. От жары не спрятаться даже в доме. И вот ведь, как эта самая жара, так и огурцы солить. Примета у меня такая. Два ведра снятых огурчиков ждут своего часа. Откладываю церемонию на вечер. Уложу внуков и займусь консервацией.

Засветло заготовили с Платоном (помощником во всех делах, без малого трех лет) зонтики укропа, листья смородины и хрена.

– Что за лопухи? – сдвинув брови, спросил Платон.

– Хрен, – отвечаю я – Не жуй, не вкусно!

– Зачем ты его в огурцы? Всё испортишь! – деловито заявил он.

– Нет, не испорчу. Огурцы от хрена хрустеть будут, деду понравится.

Платон недоверчиво посмотрел на меня, но к моим трем листикам нарвал еще охапку хрена. Уж хрустеть, так хрустеть, видимо решил он.

Наконец дети уложены. Рассказала им все сказки, пришедшие на ум в этот вечер. Иван дополнял окончания сказок своими версиями. Так и говорил:

– А у меня есть другая версия!

– А что, так можно было? – удивляюсь я про себя.

В моём детстве волк проглатывал бабушку вместе с Красной Шапочкой без вариантов. Темнота! А тут вариантов-то этих куча, оказывается!

Всё. Наконец уснули. Бегу к огурцам. Банки готовы, раскладываю травки – приправки.

Первым на кухню является Платон.

– Я к тебе, помогать!

Как я могу отказаться от мужской помощи? Никак.

– Заходи, только тихо, не шуми! – предупреждаю его.

Он тут же запускает свои руки по локоть в таз с замоченными огурцами, выискивает жертву, вытаскивает, выкручивает, словно мокрую тряпку, надкусывает и подаёт мне. Хорош, значит. Я успеваю сортировать. Надкусанные и нестандартные огурчики решаю замолосолить.

Щурясь от яркого света, в дверь просовывается Ванина голова.

– Что тут у вас? – задаёт свой коронный вопрос Иван.

– Малосольненькие на зиму заготавливаем! – важничает Платон.

– А меня бессонница замучила. Молочка, пожалуй, попью с мёдом, говорят, помогает.

– И я молочка! – с хитрой улыбкой просачивается на кухню Маша.

Все в сборе.

– Это что у вас за лопухи? – в свою очередь спрашивает Иван.

– Хрень, – отвечает Платон, копируя деда.

– Фуууу! – фукает Иван.

– Деду понравится! – парирует Платон. На столе недопитым молоком залита вся оставшаяся хрень.

– Огурчики, помидорчики, их бабуля целовала в коридорчике! – во всё горло поёт Платоша. И это последний аккорд этого дня.

Ура! Ещё пять банок огурцов готовы!

Бальзам на душу

– Бабуль, я сегодня готовлю! – слова внука тепленьким ручейком пролились прямо мне на душу. Как, кап – бальзам!

Вы поверили? И я сомневалась немного. Зря сомневалась.

Пожалуйста! Зажарил пойманную самим же рыбу. Тесто на пирог – легко. Салат настрогал, не успели запечатлеть. И курицу в духовку – но это вчера, тренировался.

– Спасибо, Платоха! Кормилец!

Когда в летние месяцы собираются в доме до десятка человек и больше, то без помощников на кухне не обойтись. В помощниках сегодня была я.

А у вас кто на кухне командует? А кто готовит?

Четыре дня вдали от родителей

Вдали от детского сада. У бабушки. Свобода. Все включено. И вдруг!

– Бабушка, как это трудно, всегда быть доброй! Я у тебя повзрослела! – с серьезным видом глаголет моя внучка Соня 3,5 лет в последний день «отдыха», сползая с дивана на пол.

Я представила.

В садике, конечно, весело. И воспитательница «что надо». Но у бабушки лучше. Здесь свобода. Рано вставать не надо. И мультики можно смотреть, поставив перед собой на табурет тарелку с вкусняшками. Бабушка не ругает, если накрошу на ковёр или пролью что. Единственная трудность – надо быть доброй. Постоянно. Родители велели хорошо себя вести и не мучить бабушку.

Дома я могу покапризничать, а здесь улыбаюсь. А иногда это ох как трудно. Посудите сами. Попросила всего лишь мороженку, а бабушка складывает в магазине в корзину кучу не нужных продуктов. Я еле успеваю кое-что выложить. Не ем я шоколад, она не помнит, я улыбаюсь. На шарики согласилась, пусть порадуется. Потом едем на почту, зачем? Я устала, но улыбаюсь.

И ночью. Укрывает меня и укрывает. Не спорю, жду, когда она уснёт, и снова раскрываюсь. А то вдруг как всхрапнёт! Не пугаюсь, просто ещё крепче обнимаю её за шею. Нет, я её очень люблю, просто тяжело постоянно быть доброй. И перед отъездом прямо на пороге я ей спою: