Выходя за контур

некогда пафосного плавучего ресторана

Летучий Голландец доски, балки, столы,

канделябры… Бры-бррр…

Летучему Голландцу посвящаю.

Голландец гордый тянется ко дну:
Рублём крещёный в перьях ярких знатью.
На корабельное протяжное: «Тону!»
Молчанием отвечают в море братья…

Ни неба синего, ни лязгающих волн
Так и не видел с именем отважным
Летучий призрак. Свой возможный шторм
Ты променял на штиль, увы, бумажный…

И жизнь твоя – швартовый чал-канат.
Цена свободы – призрачная сытость.
Я знаю, ты сейчас совсем не рад,
Что, будучи живым, узнал забытость.

Иди ко дну, бесславным был твой путь.
И пусть другим ты станешь лишь уроком,
Что, обманув Божественную суть,
Судьба твоя в миг обернётся роком…

Себя слышнее в одиночестве

Себя слышнее в одиночестве.
Как метроном звучит пульсация.
И каждый день как часть пророчества
Одной меня и целой нации.

Мы мним себя особой кастою,
Рецепт младенцам пишем значимо:
«Нам всем нужна социализация!» —
Грозим себе же белым пальчиком.

И мы бурлим, кипим идеями,
Заводим сети, ловим новеньких.
Молчать нельзя, а то – забвение!
Пиши, кричи, болтай, пусть поверху!

И в этом улье глупых выкриков,
Пустых советов жирным почерком,
Стараюсь я потише выдохнуть:
Себя слышнее в одиночестве…

Руины

Из тех руин, что жизни – черепки,
Острее всех мне кажутся как будто
Те глиняные колбы пустоты,
Которые разбились ранним утром…

И есть же клей, и есть гончарный круг.
И обжиг твой известен нежным чашам.
Но есть в руинах, словно память рук,
Замёрзший след, свидетель тайны нашей.

И берегу я эти черепки.
Смотрю на свет сквозь тонкости фарфора.
Мы были недостаточно крепки
Для росписи простым совсем узором…

Пузырится в Питере зима

Пузырится в Питере зима.
Будто девочка, застрявшая в капризах,
Смотрит мокрыми глазами свысока,
И ночами ходит по карнизам.

Ей кидают в душу кулаки:
«У, ленивая, куда ты дела холод?».
Будто бы их белые носы
Спрятаться в шарфы уже готовы.

Не толкайте нежную зиму.
Пусть бока её сейчас не белы.
Поведение я её пойму —
Так непросто быть окаменелой.

Женщине морозной – тяжкий крест,
Пусть она роскошная, но льдина.
И она пошла наперерез —
Может быть, ей встретился мужчина…

От любви и в Питере – весна
Потеплела, мягкостью ласкает.
Не браните, люди, небеса:
То зима от счастья просто тает.

Так долгожданна женщине весна

Так долгожданна женщине весна.
Лучи пусть редко, но так греют душу.
И медленно от длительного сна