Выходя за контур

Вот бы резвой и летящей стать.
Как из голубятни рвутся птицы,
Как из школы прежней выпускницей…
И потом Учителю воздать…

Вот бы показать большой пример
Про геройство, храбрость
И науку,
Где в вивате держишь гордо руку
И не знаешь слабых полумер…

И, шагая вдоль своих надежд,
Взрослой и, наверно, мудрой тётей,
Так и не летая в космолёте,
Я – обычная, стою среди и меж.

И сложней всего в томленье длинном
Принимать обычности судьбы,
Перейти с собой уже на ты
И не стать, к чертям уж, балериной…

Варя и кит

Варя пришла из школы и взволнованно заявила, что у неё есть информация, которая может спасти мне жизнь! Я села на диван. Не каждый день с тобой делятся сакральным знанием.

– В общем, мама, если ты когда-нибудь будешь находиться на пляже с выбросившимся (и непременно) мёртвым китом, никогда не стой рядом с ним! От тепла и солнца китовый жир способен взорваться! А уж, если он взорвётся, кишки кита накроют тебя с головой! Будь уверена!

– Да я уверена, ага…

Уверена, что масса информации про «то, что когда-нибудь случится» – с уроков ОБЖ, с курсов самоподготовки, с кружка первой помощи – никогда мне не понадобится. Но про то, что с нами по-настоящему случится, про то, что оставит душевные прорезы и ледяные глыбы во всё тоненькое тело, так об этом не напишет ни один учебник.

Я смотрела на Варю, которая, уже забыв про кита, громко хрустела зелёным яблоком.

В детстве быстро переключаешься – не залипаешь, как взрослый. Теперь уже и я думала только про кита. И мне было его так жалко: мало того, что он выбросился на берег и его не спасли, так ещё и такая чудовищная смерть. А ещё я вспомнила, что на берегу океана я была очень давно. Да ещё и в такой дурной компании, что лучше бы и не была вовсе (вот, говорю же, что залипаю).

Я обняла Варю так сильно, что она закашляла, удивившись моему душевному порыву. На её немой вопросительный взгляд я лишь смогла выдавить из себя: «Спасибо, что предупредила! Теперь на берегу океана я всегда буду более осмотрительно выбирать, с кем стоять рядом. Не так безответственно, как это было раньше!». И это была сущая правда.

Дорогой Аньке Свидер

Мы шли с тобой сквозь сумрачный декабрь.
Привычный траур Петербурга шёл за нами.
Мы говорили будто бы словами,
Но чувствовали паузы душой…

Ты разноцветно-шумно хохотала.
Преуменьшая боль и встречный ветер,
И говорила как на Божьем свете
Ты счастлива своей идти звездой…

И вдруг, остановившись на полслова,
Ты за руку взяла меня как Мама:
«А знаешь, что спасает нас от драмы?
Фонарики, светящие зимой…»

И каждую зиму среди советов
Про пользу мёда и лесной малины,
Средь вечеров промозгло-серо-длинных
Я помню про фонарики твои…

Как в детстве щурю глаз на вспышку Света,
И оживает мой калейдоскоп,
Ты будто бы спасла меня секретом,
Из темноты мне показав Восход…

Как будет, Мам

Пытливый луч коснулся сна.
Весна сменяет тьму.
Встают сезоны на места,
На них и я встаю.

«Как будет, мам?!» —
Торопит дочь событий ровный такт.
Хочу подсказкой ей помочь
И замедляю шаг.

Вопросов меньше, как и снов,
У взрослых взгляд пустой.
«Как будет…», – суть земных основ
С принятием тобой.

Так и идём: она бежит,
А я чуть медлю шаг.
Меня меняет свет и жизнь,
И дочки, что спешат…

Детство

Битые коленки,
Тёплый ветерок,
Молоко без пенки,
С сахаром творог.

Предвкушая лето,
Гонишь самокат.
Песня из куплета,
Розовый закат.

Длинные дороги,
Толпы детворы.