Телепат

– Почему бы и нет? Только учти, я на галёрке не сижу.

Олег едва не задохнулся от счастья. Она согласна! За это стоило целыми днями торчать на перекрёстке, следить за подмигиванием светофора и дышать угарным газом.

– Ты не думай, у нас хорошие места, – с жаром сказал он, не в силах скрыть охватившей его радости.

– Тогда до встречи, – бросила Маша и помахала рукой кому-то за спиной Олега.

Он обернулся и увидел Ирку Миронову, лучшую подругу и полную противоположность Маши. В отличие от сдержанной, утончённой Маши Миронова всегда развивала кипучую деятельность. Шумливая хохотушка, любительница броских нарядов и яркой косметики, она нравилась многим парням, но Олег в её присутствии чувствовал себя неуютно. Она подавляла его своей бурной энергией и громким голосом. Однако теперь появление Мироновой было Олегу безразлично, потому что в ушах музыкой звенело: «До встречи».

Он размашисто шагал по улице. Счастье было таким огромным и ошарашивающим, что выплёскивалось через край и широкой улыбкой светилось на его лице. Некоторые прохожие поглядывали на него косо. У других на губах тоже появлялись улыбки, лёгкой тенью, отражением чужой радости. Знакомые до мелочей улицы преобразились. Перепархивал снежок. Ёлка посреди площади как будто сошла с рождественской открытки. Всё жило предвкушением праздника. Сегодня у него свидание с самой лучшей девчонкой в мире. Казалось, даже новогоднюю мишуру развесили в их честь.

Привычно набрав код, Олег вошёл в свой подъезд. Тусклая лампочка, висящая под потолком, силилась осветить холл, но выкрашенные тёмносиней масляной краской стены сводили её усилия на нет. По сравнению с искристой нарядностью улицы подъезд выглядел сумрачным и неприветливым, но даже это не смогло убить его праздничное настроение. В лифте рядом с утверждениями «Спартак – чемпион» и «Косой – дурак» появилось признание «Наташа, я тебя люблю».

Олег улыбнулся. Для него в мире существовало только одно имя – Маша! Маша!! Маша!!!

Щёлкнул выключатель. Крошечная прихожая озарилась мягким светом. Уже почти год, как они с матерью переехали сюда, оставив однокомнатную квартиру в центре города, но после просторной комнаты с высокими потолками Олег до сих пор не мог привыкнуть к здешним габаритам. В народе такие квартиры называли полуторками. Олег вообще не одобрял переезда. Ему не хотелось покидать старую школу, расставаться с друзьями. Но мать считала: поменять одну комнату на две, да ещё с доплатой – это выгодная сделка. Судя по всему, она и сама жалела, что они съехали с прежней квартиры, иначе не стала бы то и дело повторять: «Зато теперь у каждого есть свой угол».

Переезд не принёс Олегу ничего хорошего. Сейчас он особенно остро чувствовал неприязнь к своему нынешнему жилью. Старые обои, выщербленный паркет. Мебель, давно вышедшая из моды, телевизор, купленный чуть ли не при царе Горохе, текущий кран и потёртая клеёнка на кухонном столе. Всё выглядело жалким и убогим. Сначала они планировали сделать на доплату косметический ремонт, но денег хватило только на то, чтобы отдать долги. Олег подумал, что никогда не сможет привести сюда Машу. Он даже представить её не мог среди продавленных кресел и прочей рухляди.

Единственной новой вещью в квартире был компьютер последней модели. Олег до сих пор не понимал, как мать решилась на такую трату, почему-то отступив от своего всегдашнего правила: «Всяк сверчок знай свой шесток». Может быть, её подвигло то, что бывшие соседи по площадке тоже в своё время купили своему сыну Егору комп, а теперь он учится на программиста и уже этим зарабатывает. Как выразилась мать, когда коробки с монитором и системным блоком дотащили до дома: «И мы не хуже людей».

Инициатива покупки исходила от неё. И всё же иногда Олег чувствовал неловкость, будто обманул мать. Между ним и Егором существовала небольшая разница. Егорка всегда был помешан на компьютерах, а Олега интересовали только игрушки. Компьютер оживлял самые смелые мечты. Электронные игры помогали уйти от реальности и стать полководцем, стратегом, героем.

Сегодня Олегу не нужны были виртуальные заменители жизни. Он чувствовал себя победителем. Маша согласилась пойти с ним на концерт. И это только начало. Впереди каникулы. Можно будет выходить на работу с самого утра, а по вечерам встречаться с Машей.

Олег наскоро поел борща, ополоснул тарелку и поспешил на улицу. Обстановка квартиры действовала на него угнетающе. Ему хотелось сохранить в душе ощущение праздника, а город в предновогодней суете как нельзя лучше соответствовал его настроению.

Приехав в центр, Олег пошёл бродить по улицам. Ему нравилось сочетание широких современных проспектов и узких старомосковских улочек с особняками, украшенными лепниной. В каком-то похожем на двор проулке стояло несколько ледяных скульптур. К прозрачно-хрустальным бокам коня прилепилось несколько монет, оставленных туристами. Олег достал рубль и прижал его к ледяной холке, повинуясь тому же суеверию, которое заставляет людей бросать монетки в воду, чтобы возвратиться в полюбившееся место. Этим жестом он, подобно доктору Фаусту, хотел сказать: «Остановись, мгновенье!»

Замёрзнув, он спустился в подземный город магазинов, баров, интернет-кафе и турфирм. Бутики сверкали позолотой, соревнуясь между собой в роскоши и нарядности. Тут царил вечный праздник. Можно было ходить хоть целый день, и никому не было до тебя дела.

Когда Олег снова вышел на улицу, уже совсем стемнело. Длинная зимняя ночь рано вступала в свои права, но город не собирался ей уступать. От иллюминации было светло как днём. Гирлянды лампочек, протянутые через проспект, огненной аркадой уходили вдаль. В витринах магазинов и возле входов в рестораны вспыхивали разноцветными огоньками ёлки.

Чем ближе Олег подходил к «Олимпийскому», тем больше его охватывало волнение. На площади было многолюдно. До концерта оставалось полчаса. Олег занял свой пост на лестнице. От стояния на одном месте ноги начали замерзать. Он приплясывал и притопывал, чтобы немного согреться, и то и дело смотрел на часы. Минуты тянулись слишком медленно.

По мере того как время близилось к семи, Олега всё больше охватывал страх, что Маша не придёт. Он ругал себя за то, что не догадался зайти за ней домой. Его била дрожь, но не от холода, а от нервного напряжения. Наконец он заметил в толпе её. Сердце зачастило, и он опять почувствовал прилив возбуждённо-праздничного волнения и гордости.

Это было удивительное чувство. В школе он встречался с Машей каждый день, но в этот миг нервничал так, как будто видел её впервые. Площадь была запружена народом, но Маша казалась Олегу самой красивой. Он сбежал с лестницы ей навстречу, но вдруг замедлил шаги. Рядом с Машей шла Ирка. «Она-то что здесь делает?» – с раздражением подумал Олег.

Девчонки подошли к нему, и Ирка воскликнула:

– Какие люди! Воропаев, давно ждёшь?

– Я не знал, что ты тоже придёшь, – растерянно буркнул Олег.

Ирка обернулась к Маше:

– Так он не в курсе?

– Но ты же сама хотела пойти, – возразила Маша и как ни в чём не бывало обратилась к Олегу: – Ира пойдёт с нами.

– У меня только два билета, – в замешательстве сказал он.

– Стрельни третий, – требовательно сказала Маша.

Третий! У Олега перехватило дыхание. Он за два билета заплатил столько, что мать кондрашка хватила бы.

– У меня нет денег на третий, – признался он, чувствуя, что краснеет.

Ирке стало его жалко и в то же время досадно. Сам дурак нарвался, ведь знал, что получит отлуп. Пригласил бы другую девчонку, нет, ему подавай принцессу на горошине. А Машка, стервоза, могла бы не вешать лапшу на уши, что он ждёт их вдвоём. «Теперь, как Савраске, тащиться назад в одиночестве», – подумала Ирка, а вслух сказала:

– Ладно, я ж понимаю: третий лишний. Пойду прогуляюсь. Погода клёвая.

– Тогда я тоже не пойду, – заявила Маша и выжидающе уставилась на Олега.

Не зная, что ещё предпринять, Олег вытащил билеты и протянул девчонкам.

– Держите. Надеюсь, концерт понравится.

Он развернулся и пошёл прочь.

– Эй, ты что, шуток не понимаешь? Подожди! – крикнула Ирка.

Олег сделал вид, что не услышал. Он не мог вернуться, даже если бы его окликнула сама Маша, потому что глаза наполнили непрошеные слёзы. Показать девчонкам свою слабость было ещё большим унижением, чем просто уйти.

Глава 2

В ссутулившейся тёмной фигуре, размашистой походкой удаляющейся от кинотеатра, было что-то трагическое, какое-то пронзительное одиночество. Глядя, как снегопад стирает Олега с полотна площади, Ирка обернулась к подруге:

– Машка, что ты за человек? Я понимаю, опустила бы Земского или Маркина. Эти зарываются, слишком много о себе думают, но Воропаева-то за что? Тихий пацан, не зануда.

– Вот за это и опустила. Пускай тихих на концерты водит.

– Это, типа, не суй в сидюшник граммофонную пластинку?

– Да, типа, руби сук по плечу, – парировала Маша.

– Да где ж плечо найти на такой сук женского рода? – усмехнулась Ирка.

– Ну у тебя и шуточки, – скривилась Маша и, взяв подругу под руку, заторопилась к входу: – Пошли, а то опоздаем.

– И всё ж таки зачем ты натрепалась, что он ждёт нас двоих? – спросила Ирка.

– А ты бы пошла, если бы знала правду?

– Ага, жевала бы бабушка «Орбит» от кариеса, да вставная челюсть выпадает. Всю жизнь мечтала притащиться на чужую свиданку, – съязвила Ирка.

– Не смеши, тоже мне свиданка. Я и не думала с ним идти.