Мишка для Надюшки

– Неужели Вы сдались? И не хотите бороться?

Что ей ответить? Михаил молчит. Она сама всё знает.

– Знаете, я вам расскажу кое – что. Я была очень серьезно больна. И в один момент я не захотела бороться. Просто устала. Мне стало все равно как я выгляжу, что ем, с кем разговариваю… Всё равно, жить или… Нет… Я как-то существовала, по – другому это не назвать. Вставала по утрам, одевалась, шла на работу. Тогда я работала в детской больнице. Мне некому было помочь. И некому было ободрить меня, встряхнуть и сказать: «Что ты творишь? Живи!». Брат и мама жили в другом городе, я им ничего не говорила… Зачем? Я ведь замуж вышла. Дура была такая, уехала в другой город… Не послушалась, а ведь мне говорили… Говорили и предупреждали, что счастлива я не буду. Но я же была взрослая, разве я кого – то слушала? А потом заболела. И резко стала никому ненужной…

Потом появилась Надюшка. Ей всего годик был… Её привезли поздно вечером, почти ночью. Там была какая-то авария на трассе. И Надюша осталась одна. Представляете, совсем одна, во всем мире! Такая маленькая, беспомощная… Я тогда всю ночь просидела около её кроватки, всё смотрела на неё и думала: «Как же так? Как она будет дальше – то жить?». Плакала… Сердце рвалось, как на неё взгляну.

А она жила. Поправлялась, почти не плакала. Только смотрела своими огромными синими глазищами. Серьезно так смотрела, будто насквозь всех видела. Худенькая, маленькая, но сильная…

И я решила бороться. Я решила, что выживу! Выживу, и заберу Надюшку себе. Она будет у меня, а я буду у неё. Мы будем не одни во всем мире. Мы будем друг у друга.

Как видите, у меня все получилось. И Надюшка потихоньку оживает. Она ведь вначале не смеялась, не плакала, не говорила. Была как заморожена. А теперь, кажется, отходит…

Я Вам сочувствовала. Думала, смогу помочь. Думала, вы сильный. А Вы сдались. Вы сами губите свою жизнь. Вы не желаете бороться… Но так же нельзя! Вы же умрете! Как так можно? – Она почти плачет. Что ей ответить? Михаил с трудом вздыхает.

– Всё равно. Уходите.

– Но это же Ваша жизнь! Неужели она Вам не дорога? Разве Вы не хотите жить?!

– Уходите.

Девушка молча встает. Не глядя на него, проверяет таблетки на тумбе. И выходит из палаты.

Наступает утро. За окном постепенно рассветает. Дверь в палату скрипит. Входит маленькая девочка. Надюша прикрывает за собой дверь и на цыпочках крадется к кровати.

– Дядя, а вы спите? – Она задает вопрос шепотом, на грани слышимости.

– Нет. – Так же тихо.

– А можно я у вас посижу? А то одной скучно, а мама пошла обход делать… Только вы ей не говорите, что я у вас была. Мама сказала к вам не ходить, не мешать…

– Ммм… А что еще сказала мама? – Неожиданно ему стало интересно.

– Она плакала… А еще мама сказала, что дядя занят. Дядя умирает… А разве это занятие, умирать? Вот мама людям помогает…

Михаил посмотрел на эту маленькую, но такую сильную девочку. Тоненькая косичка переброшена через плечо. Волосики, выбившиеся из неё, топорщатся во все стороны. Ножки-ручки тоненькие, как спички. Шея, кажется, подломится вот-вот, стоит только ветерку дунуть. Ей-Богу, птенчик встрепанный. Глазастый. Синие моря смотрят внимательно, пытаясь отыскать ответ на свой вопрос у него на лице.

Михаил пытается повернуться на бок. Каждое движение отдается болью во всем теле. Ноги не шевелятся… Когда он успел так ослабнуть?

С трудом получается протянуть руку и погладить Надюшку, это маленькое чудо, по голове.

Разве это его рука? Худая… Это не рука человека, это рука высушенной мумии. Кажется, что это кости, которые кто-то обтянул кожей.

– Ты права, Надя. Это не занятие. Я вот поправлюсь… – Поправится? И что? Что он сделает? На этот вопрос пока не было ответа…

– И будете как мама помогать людям? – Смотрит наивно и доверчиво…

– Да. Я буду помогать людям. Как твоя мама… – Вот он, ответ на этот вопрос. Он обязательно будет помогать. И вообще будет. Он не умрет. Разве он может разочаровать эту девочку? Она такая беззащитная… Но смелая. Она живет, несмотря ни на что.

Девочка важно кивает, принимая такое объяснение.

– Да… Я буду… Буду… А теперь беги, Надюша, пока мама не стала волноваться.

Надя улыбается и выходит из палаты. Маленькие ножки аккуратно топают до двери, девочка закрывает её за собой и бежит по коридору.

Вначале он пытается встать. Но ничего не выходит. Тело чужое, неповоротливое. Ноги не слушаются вообще. Нужно набраться сил, а потом он сможет встать.

Михаил лежит и думает. Что он сделает, когда – не если, а когда – он поправится? Наверное, построит дом… Для детей, которые болеют… Сделает такой дом, где всем будет хорошо… Где дети будут выздоравливать. Кажется, такое называется реабилитационный центр?

Вскоре в палату заходит Мария. От неё веет холодом. Серые глаза замерзли, и теперь кажутся льдинками. Девушка будто превратилась в Снежную Королеву. Ледяную, сдержанную, строгую… Она предельно вежливо разговаривает с ним. Возьмите градусник, выпейте таблетку… Михаилу вдруг становится смешно от этой её сдержанности. Он протягивает руку и касается её пальцев. Надо же, в вправду снежная королева. Пальцы – ледышки!

– Мария, вы что-то говорили про бульон… – Да, говорила. Правда, это было давно. День назад? Неделю? Месяц? Сколько он вообще здесь лежит? Кажется, что всю жизнь. Когда дни однообразны и наполнены тоской и серостью, время тянется как резина, без конца и счету…

– Бульон? – Удивление пробивается сквозь холодную маску. Он давно уже не спрашивал про еду. И ел мало. Только пил, но и то не очень часто.

– Да, бульон. Я очень хочу есть. Принесите его, пожалуйста. – Михаил пытается улыбнуться, но мышцы не слушаются. Лицо будто деревянное. Когда оно успело таким стать? Может, он слишком давно не улыбался?

Девушка удивляется еще сильнее. Она сразу же отметает мысль о шутке. Он не стал бы шутить.

Медсестра разворачивается и почти выбегает из палаты. Его голос застает её в дверях:

– Мария!

Она оборачивается. Льдинки в серых глазах еще не растаяли, но уже не обжигают холодом. Снежная Королева уступает свои позиции.

– Мария, я выкарабкаюсь. Слышите?! – Девушка кивает и отворачивается, скрывая слезы.

Она приносит не только бульон, но и кашу, и чай. Михаил давится, ему не хочется есть, но есть надо. Каша встает поперек горла, чай кажется обжигающе горячим… Надо пересилить себя, только так он пойдет на поправку. Надо взять себя в руки.

3

Через два месяца он встает. Это непередаваемое ощущение твердого пола под ногами, прохлады плит. Ноги тут же подкашиваются, и Михаил опять падает на постель. Но он стоял! На своих ногах! Он одержал первую победу. Руки дрожат, дыхание срывается, а разум затмевает счастье. Какое же это счастье стоять на своих ногах! Чувствовать их! Разве он мог подумать, что будет так радоваться тому, что этот серый больничный пол такой холодный?

Михаил встает каждый день. Встает, падает, ударяется, набивает шишки, сжимает зубы и снова встает.

Еще через месяц он ходит.

4

Это были самые долгие восемь месяцев в его жизни. Восемь месяцев прошли от аварии до выздоровления. Но он смог. Он выжил. Люди удивлялись, встречая его в коридорах больницы, когда он упрямо шел на процедуры. Мария шла рядом, катила коляску. Но ни разу с тех пор, как он начал ходить, Михаил не сел в инвалидное кресло. Он опирался на костыли, стену, лавочки, но упрямо шел. Шатался, едва не падал, но шел. А Мария гордо смотрела на всех вокруг, на всех тех, кто не верил, что он будет жить. На всех тех, кто говорил, что он отчаялся и сдался. Она всё это время была рядом. Помогала, поддерживала, давала надежду. Он не стал говорить ей, какую роль в его выздоровлении сыграла Надюшка. Он просто радовался каждой минуте, проведенной рядом с ними.

Его выписали. Это счастье стоять перед больницей и вдыхать свежий сентябрьский воздух. Ласково светит солнце и шумят от ветра кроны деревьев. Он попал в больницу в декабре, а выписали его в сентябре. Кажется, что прошло несколько лет, а не месяцев. Михаил вздыхает полной грудью и садится в такси. У него есть обещание. Он должен построить дом для детей. Такой дом, чтобы им было хорошо и хотелось жить. Ведь желание жить – это самое главное для больного. Это желание, перед которым бессильна смерть. Она ждет, протягивает свои когтистые лапы, зовет в свои объятия. Он сам едва не попал в её сети. Но перед жизнью она бессильна.

Еще через пару недель он понимает, что ему чего-то не хватает. Он ловит себя на том, что невольно прислушивается, ожидая, когда в коридоре застучат маленькие ножки Нади. А когда кто-то открывает дверь в его кабинет, Михаил представляет себе Марию.

Он долго отгоняет от себя эти мысли. «Да не нужен ты им!» – уговаривает он сам себя. Они, наверное, уже и забыли про него. Но если нет? Если эти две девочки ждут его и точно также прислушиваются к шагам в коридоре? Как это узнать?

Его терпение кончается неожиданно. Просто вдруг мелькает мысль: «И пускай не нужен!». Узнать это можно только приехав.