Одна неизменная истина
В Запределье с давних пор существовала присказка «…всё равно что встретить женатого мага». Обычно она относилась к глупым россказням каких-нибудь сумасшедших, странников или пьяниц, которые начинали нести чушь про трёхглавых драконов (хотя всем известно, что у дракона может быть только одна голова), или людей-волков, которые якобы живут в землях Царда́нов. Женатый маг – словосочетание столь же противоречащее само себе, как, например, горячий снег.
Ниольи прекрасно осознавала, что с Иддином никогда и рядом не стояли тишина, покой, домашний очаг, семья и дети – всё то, что она привыкла ждать от своего замужнего будущего. Ей думалось, что её спутником на жизненном пути будет спокойный и простой, совершенно понятный ей мужчина. А что такое Амаран Иддин, и как его понимать, Ниольи так до конца и не разобралась. Одно она видела точно – это совсем не тот эльф, какого она рисовала рядом с собой в мечтах, и, вопреки им, она полюбила полную его противоположность. Или же все её мечты были не тем, чего она хотела, а тем, что было правильно хотеть…
Конечно, Иддин никогда не женится на ней. Даже если сдержит обещание и вернётся, даже если будет любить её до безумия – ему, будущему Великому магу, ни к чему была такая обуза. А жить с ним без брака будет для Ниольи ужасным бесчестием… И так наверняка по всей Фиене уже разошлись слухи и домыслы, и так скоро все будут считать её падшей, за то, что так долго жила под одной крышей с чужим мужчиной, и оба не скрывали нежных взглядов…
«И пусть! – думала Ниольи. – Никто не знает его, чтобы судить мои чувства! Никто не сможет понять того, что связывает нас! Не буду объяснять и оправдываться. Никакой вины моей нет перед ними, а кого люблю – моё только дело!»
Эльфийка сама отдавала себе отчёт, как неразумны её мысли, какие они наивные и детские. Но и другого не могла отрицать: что сильнее всего на свете ей хочется быть рядом с Иддином, в браке или любовницей, с осуждением или одобрением общества – не имело значения. И она на всё была готова ради этого.
Когда Ниотэн, старший брат Ниольи, вернулся из крепости, где он по несколько месяцев проводил на службе, девушка только и могла, что говорить об Иддине. И лишь от соседей и друзей он узнал всё в подробностях – откуда тот взялся, и что из себя представляет. Ниольи постаралась скрыть «незначительные» мелочи, вроде того, что любимая и единственная, трепетно оберегаемая сестра в его отсутствие шаталась по Сонной чаще и едва не погибла, и что возлюбленный её – жуткий уродливый колдун.
От рассказов об Иддине знакомых и соседей Ниотэн пришёл в ужас. Страх и злость мешались в нём с непониманием и беспокойством о душевном состоянии и будущем единственно близкого и родного ему эльфа.
– Мало того, что ты могла умереть, – строго, с холодным гневом говорил он, шагая по комнате из стороны в сторону, пока Ниольи молча и терпеливо слушала его, сидя за вышивальным столом. – Так ты теперь ещё и замуж собралась, за мага?
– Маги не женятся, но да, я собралась! – уверенно и жизнерадостно ответила Ниольи, стараясь не обращать внимания на ненависть и ярость в глазах брата. – Ты не любишь магов, но Иддин… он… он же не только маг! В нём много чего ещё есть, кроме этого – он умный, с ним интересно и весело…
Ниотэн фыркнул, усмехаясь.
– Весело! Так лучше бы шута полюбила, чем мага, раз собираешься на одном веселье строить всю будущую жизнь!
– Он скоро приедет, ты познакомишься с ним и сам увидишь, что он…
– Было бы на что смотреть, – эльф кивнул на вышитый Ниольи портрет Иддина. – Я не такой судьбы хотел для тебя. Не какого-то оборванного урода-колдуна!..
– Хватит! – Ниольи не выдержала, злость захлестнула её, и она вскочила со своего стула, резко и сильно оттолкнув от себя стол с вышиванием. – Хватит его оскорблять! Если ты попробуешь встать между нами, у тебя не будет сестры, Ниотэн, я обещаю!
Она, кажется, могла наброситься на него, такой обидой и гневом горели глаза девушки. Столкнувшись с ними, вся ярость Ниотэна отступила, на смену ей пришла боль, жгучая, нестерпимая… Эльф вцепился в волосы и склонил голову, сломлено и бессильно опустился на диван.
– Ниольи!.. Ниольи… – с мольбой и страданием простонал он, не поднимая головы. – Глупая девочка… Куда? Куда ты так торопишься? – Ниотэн вскинул на неё полный боли взгляд. – Ты ещё такая юная! Ты же ничего не видела и не понимаешь в этой жизни, а уже всё решила для себя!.. уже выбрала – его!..
– Прости меня… – Ниольи стало стыдно за то, как она вела себя только что, и за причинённую брату боль. Она села с ним рядом, обняла и положила голову на плечо. – Я не должна была говорить такое…
– Неужели в Фиене мало хороших эльфов? – продолжил Ниотэн, будто не слыша её извинений. – Любой из них красивее твоего Иддина, и среди них множество надёжных и ответственных, талантливых в своём деле, кто смог бы защитить тебя и обеспечить спокойную жизнь…
Лицо Ниольи как-то болезненно и зло искривилось, когда она услышала это.
– Всё у тебя так просто, – прошептала она тихо, но отчётливо.
Она не делилась с братом этими мыслями и сама старалась не думать, но сейчас он, хоть и вовсе того не желая, глубоко задел её случайными словами…
У Ниольи не было ни друзей, ни подруг. Были только приятели и знакомые, с которыми можно перекинуться несколькими фразами из вежливости, попросить помощи или оказать её, конечно, если это не будет очень уж трудным делом. Ниольи не стремилась дружить с другими эльфами, но старалась никого не обижать и по мере сил всегда оказывать поддержку. И многие считали её хорошей и доброй девушкой, но уж очень замкнутой, а потому непонятной для остальных.
Сама Ниольи замкнутой себя не считала. Чтобы никого не обидеть, она не хотела открыто показывать и говорить, что с другими эльфами ей было… неинтересно. Дома она вышивала, совершенствуя свой навык, и пела, чтобы заполнить тишину. Когда Ниотэн или кто-то из торговцев по её просьбе привозили ей книги, она уходила в чтение. Иногда писала стихи, но всегда оставалась недовольна результатом, и потому не показывала даже брату. Ей не важно было, как дела и здоровье у соседских детей – если плохо, к ней обращались за помощью, и она помогала. Её не интересовало, какого оленя удалось подстрелить вчера одному из охотников, и был ли он больше, чем рекорд прошлого года. Она не хотела знать, как развиваются отношения у той светловолосой официантки из трактира и младшего сына кузнеца – часто не могла припомнить имён тех, с кем прожила в одном городе долгие годы. Постепенно эльфы и сами перестали пытаться навязывать ей своё общество.
В её возрасте девушки давно гуляли с юношами, конечно, не заходя дальше объятий и держания за руки, узнавали друг друга, расставались, когда понимали, что характеры их несхожи, или когда пропадал интерес, и через время сходились с кем-нибудь другим. Нормальное, естественное течение жизни, но Ниольи оно обошло. Ей казалось, она недостаточно хороша и привлекательна, раз этого с ней не происходит, но, будучи честной с собой, признавала – мало с кем она согласилась бы пойти на свидание, даже если бы поклонников у неё была целая толпа.
Ниольи всегда была одна, и как бы временами одиночество ни тяготило её, она не находила вокруг себя эльфов, с которыми ей хотелось быть рядом, открывать сердце и всей душой сопереживать происходящему в их жизни…
– Да, я не вижу ничего сложного, тем более для тебя. Ты красива, о тебе до этого Иддина только хорошее было слышно, и я знаю, что многим ты нравишься. Но ведь ты же настолько закрытая и отстранённая, что ни один не решается к тебе подойти! Многие даже думают, что это я тебе запрещаю общаться с другими эльфами! Если кто-нибудь симпатичен тебе, кроме твоего Иддина, дай мне знать, я помогу всё устроить. Только выброси ты его из головы!..
– Ничего ты не понимаешь, Ниотэн… – она вздохнула и откинулась на спинку дивана. – Мне не нужен никто другой.
– Значит, в Фиене тебе никто не нравится? – гнул свою линию брат. – Ладно! Хорошо! Поступим иначе. Когда будет ярмарка, мы поедем туда вместе. Там соберутся лучшие мастера с ближайших городов, кто-нибудь уж точно покажется тебе достойнее этого… Иддина, – он явно сдержал резкие слова, которые хотел добавить к его имени.
– Почему ты так настроен против него? Ты же совсем его не знаешь… – начала Ниольи объяснять по второму кругу, но он перебил:
– А ты – знаешь?
– Нет, – к его удивлению Ниольи ответила совершенно не то, что он ожидал. – И не думаю, что смогу до конца узнать его даже за сотню вёсен рядом. Но я хочу узнавать его… ты не представляешь, как сильно я этого хочу! Понимать всё в его душе, каждую мысль и чувство ощущать и видеть… Я не хочу ни с кем другим провести эту жизнь, кроме как с ним.
– Он никогда не женится на тебе, поиграется и бросит!.. Если вообще за тобой вернётся. И ты готова обесчестить себя… – сокрушённо, с болью проговорил Ниотэн, и от взгляда его сердце девушки защемило, – пустить всё под откос… ради чего?..
– Я люблю его, – признание в чувстве очевидном и ей, и её брату, и самому Иддину, далось Ниольи тяжело, как будто камень взвалили на плечи с этими словами.
Эльф сжал подрагивающие губы, в глазах его мешалось отчаяние с невыносимым страданием. Девушка крепко обняла брата, и он прижал её к себе, словно Иддин прямо сейчас пытался отобрать её, и если обхватить Ниольи руками что есть силы, она останется с ним, с Ниотэном.
– Знаю, ты не поймёшь меня. Прежде я и сама не поняла бы! Но, может быть, когда ты полюбишь, я перестану казаться такой глупой и странной…
– Я ведь уже люблю… люблю тебя, Ниольи. Ты самое ценное, что у меня есть… – прошептал он, нежно целуя её волосы. – Я не хочу, чтобы ты разрушила свою жизнь, не хочу твоих страданий… Если этот маг сделает тебя счастливой, и я буду счастлив, но почему-то я не верю в это…
– А я верю. Знаю, что будет так, – Ниольи улыбнулась. – Всё обязательно будет хорошо!
– А если же нет… если он сделает тебе больно, если станет причиной твоих слёз – тогда я его уничтожу, – мрачно и решительно пообещал Ниотэн.
Год миновал с ухода Иддина. Вновь наступила весна, и наивные надежды эльфийки рухнули. Он не вернулся, нарушив данное ей слово. Ниольи не хотела верить, что Иддин забыл её, и всё, что говорил он ей, оказалось ложью.
«С ним наверняка что-то случилось, что-то задержало его… Но он обязательно придёт, и я дождусь! Я буду ждать столько, сколько потребуется…»
Каждый вечер, ложась спать, она представляла, как утром её разбудит стук в дверь и голос со двора, зовущий её имя. Его голос – обволакивающий, мягкий, единственный на свете, который она хотела бы слышать каждый день, и который в последний раз звучал в её доме почти полный круг назад.
«Не позднее чем через год я вернусь к тебе. Клянусь всем, чем могу клясться»
Зачем ему было говорить это, зачем что-то обещать, если Ниольи была ему не нужна? Ведь она и в самом деле ничего не могла дать ему, кроме своей любви. И если эта любовь была не нужна ему, он мог уйти, не давая никаких клятв, не говоря таких громких слов, но ведь он поклялся!
Ниольи то впадала в отчаяние, то вновь начинала надеяться и ждать. Когда Ниотэн приезжал домой из крепости, в которой служил, она старалась не плакать при нём. Ей было ужасно больно от того, что он мог оказаться прав. И всё же иногда он находил сестру безутешно рыдающей, обнимал и прижимал к себе, гладя по волосам.
– Только не делай с ним того, что обещал!.. – сквозь слёзы молила она. – Я знаю, что-то произошло, что-то помешало ему вернуться!.. Иначе он был бы здесь!..
Эльфийка не хотела допускать мысли, что Иддин, как и предсказывал её брат, оказался недостоин чувств, которые она к нему испытывала. А Ниотэн, с сочувствием и печалью глядящий на неё, насилу удерживался от укоризненного: «Я же тебе говорил!», чтобы не сделать больнее. Ниольи и так понимала, что эта невысказанная мысль всякий раз крутится в его голове.
Прошёл ещё один год. Девушка с каждым днём яснее понимала, что возлюбленный маг, чье первое имя означало «ветреный», уже не вернётся, и больше Ниольи не искала ни причин, ни оправданий. На смену отчаянию и слезам пришла решимость, злая и придающая сил.
– Иддин рассказывал, его учителя зовут Иллиол. Это известный волшебник, он живёт в Ва́йтэлосе, где-то в столице, – бормотала Ниольи, складывая вещи в сумку, – я легко смогу найти его и разузнать, что случилось с Иддином.
Она с трудом дождалась окончания отпуска брата, чтобы зазря не тревожить его своим побегом в неизвестность. Перекинув сумку через плечо и поправив плащ, Ниольи вышла из дома.
Глава 3
Иддин шагал через поле, раскинувшееся перед высокими скалами Гилимбарга и, как и прошлой осенью, насвистывал весёлую песенку, но теперь на сердце было светло и легко, и он знал этому причину. У радости и счастья, наполнявших его душу, было имя – Ниольи, и разум волшебника был целиком занят мыслями о его обладательнице. Иддин пытался сосредоточиться на драконе, пещера которого зияла чёрной каменной пастью впереди, но ничего из его попыток не вышло. Наверное, лучше всего было бы остановиться и отложить разговор, к которому он был совсем не готов, и от которого зависело ни больше ни меньше всё его будущее, но Иддин, как всегда, решил не отступать. Он смело подошёл к самому входу в пещеру и громко крикнул:
– А́ркос да́гор3 Хок-Ра́йкэ, я приветствую тебя! – и поспешил поскорее отойти назад, потому что из пещеры стал выползать огромный, сияющий медной чешуёй, дракон. С любопытством посмотрев на крошечного, по сравнению с ним, эльфа, без лишних приветствий и церемоний, он сразу же задал главный вопрос:
– Как твоё имя, маг, и как моё истинное имя?
– Я ученик Иллиола, волшебник Иддин, а твоё имя мне не ведомо… почтенный… Хок-Райкэ…
Где-то в глубине памяти прозвучали слова его учителя: «И ни в коем случае не потеряй его имени, Иддин!». Только разве Иллиол говорил ему, как по-настоящему зовут дракона? Ерунда какая! Он бы помнил, если бы ему сказали! Да и откуда бы самому Иллиолу об этом знать?
Услышав слова Иддина, дракон усмехнулся и обошёл мага кругом, рассматривая со всех сторон. Взор его был пронизывающим и цепким, сине-голубые глаза дракона смотрели сквозь тело, до самых корней души, вырывая из неё все помыслы и желания, все мысли. Как раскрытую книгу, он мысленно читал душу Иддина, а тот в оцепенении стоял перед ним и не мог шевельнуться.
Если бы Ниольи хоть раз в жизни видела дракона, то сказала бы, что у Иддина был истинно драконий взгляд. Такие особенные, бездонно глубокие глаза, полные света и пронизанного им беспрестанно меняющегося, многоцветного тумана, во всём мире были лишь у драконов… и у этого мага.
– Зачем ты явился сюда, волшебник Иддин, ученик Иллиола?
– Учитель меня отправил поприветствовать тебя и выразить почтение, аркос дагор, – отвечал Иддин спокойным голосом, не дрогнувшим от нараставшего внутри напряжения и ощущения, что он где-то совершил страшную ошибку.
– И что же, твой учитель не предупредил тебя, что случается с глупыми молодыми волшебниками, приходившими выразить своё почтение дракону, имени которого они не знали?
– Нет, он ничего мне об этом не говорил.
– Какая жалость! – дракон фыркнул, и из его ноздрей вырвались струйки сизого дыма. Иддин испугался – он прекрасно знал, что драконы начинают «дымиться» только от злости.
– Сколько тебе кругов, волшебник Иддин? – спросил дракон.
– Сто сорок два, – эльф на ходу придумал это число, не дав себе времени на раздумья.
– Ложь… – прошипел дракон. – Как назвали тебя при рождении?
– И́риан, – маг произнёс первое имя, пришедшее ему в голову – своего лучшего друга.
– Снова врёшь, – вздохнул дракон. – О чём ты мечтаешь?
– Стать Великим магом, – ответил Иддин и понял, что совершил непростительную ошибку. Он нарушил одно из трёх правил разговора с драконами: не говорить им правду.
– Молодец, – дракон усмехнулся.
Если бы Иддина попросили рассказать, как усмехаются драконы, он вряд ли смог бы ответить что-то вразумительное. Некоторые жители Запределья считают, что драконы вообще не умеют усмехаться, ибо большинство из тех, кому доводилось видеть это редкое явление, погибали от того же самого дракона, а кто и оставался жив, не в силах был описать увиденное.
– Мне открыта истина, но будь иначе, я поверил бы тебе. Ты солгал так, что я не почувствовал обмана.
Иддин очень удивился его словам. Он был уверен, что сказал дракону правду, сам не зная, что более всего сейчас желал не могущества и силы Великого мага, а возвратиться к возлюбленной Ниольи… Долго размышлять, однако, ему не позволили:
– И всё же вот мой последний и первый вопрос: как моё имя?
– Это мне неизвестно, – твёрдо произнёс Иддин, внутри леденея от ужаса. Он знал, что последует дальше, и судорожно искал варианты, как этого избежать…
– Ты зазря отнял моё время, ученик Иллиола, потому тебе придётся погибнуть.
И дракон выдохнул на мага струю огня. За миг до этого Иддин успел рухнуть на колени и, вытянув вперёд руки, возвёл над собой волшебный барьер. Конечно, это не могло ему помочь, но он должен был хотя бы попытаться спасти свою жизнь…
Содрогнувшись от жуткой боли, которой отозвалась ударившая в его магическую стену огненная волна, он едва нашёл в себе силы сдерживать её дольше нескольких секунд, надеясь, что этого хватит. Тело мгновенно прошибло потом, тут же испарившимся, из крепко сомкнутых век заструилась горячая влага… Но он выстоял. Едва пламя погасло, Иддин без сил растянулся на земле. Вместо ладоней он чувствовал невыносимую, острую боль, хотелось кричать, но лёгкие свело судорогой, и он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Сморгнув слёзы и посмотрев на свои руки, Иддин увидел, что кожа на ладонях почернела и спеклась.
– Ты знаешь, что огонь дракона плавит даже камни, маг? – совсем рядом прозвучал голос дракона.
– Знаю… – еле слышно прохрипел Иддин и зажмурился, сдерживая стон.
– Ещё ни одному воину или колдуну не удавалось выжить в моём огне. Ни доспехи, ни чары не были способны защитить их. Тебе же хватило сил устоять перед ним. Быть может, этой силы будет достаточно, чтобы справиться с долгом Великого мага.
Иддин с трудом, стараясь ни к чему не прикасаться ладонями, приподнялся с земли, сначала на колени, а после встал на ноги, снова признавая, что магический посох пришёлся бы сейчас очень кстати…
– Мне известно, для чего ты явился сюда, – продолжал дракон, внимательно наблюдая за эльфом. – И ты получишь желаемое. Отныне и навсегда называю тебя Великим магом Запределья. Не пожалей о том, что было сделано сегодня…
Вокруг что-то происходило. Мир преображался. Иддин растерянно огляделся по сторонам, пытаясь понять, что случилось с ним или со всем миром, или с ними обоими. В душу мага проникала неизведанная, мощная энергия, вплеталась в его собственную и срасталась с ней. Весь мир становился его частью, стирая границы тела. Будто обретя новый орган чувств, Иддин воспринимал немыслимые прежде вещи: теперь, не открывая глаз, он мог ощущать происходящие в каждом уголке Запределья перемены, чувствовать текущую в нём жизнь, время… Все порывы ветров и шорохи трав, все движения облаков и волнения вод, незримый поток жизни, льющийся с севера, призрачная вереница умерших, тянущаяся к югу – всё это прочно свивалось с его собственными чувствами. Он был уже не он, или же, наоборот, стал в этот момент тем, кем всегда был. Ощущая прилившую к телу силу целого мира, Иддин без страха и трепета взглянул в глаза дракону, нарушив ещё одно правило разговора.
– Когда ты покинул дом своего учителя и отправился сюда, ты знал моё имя, но потерял в пути, приобретя взамен другое. Прежде чем ты уйдёшь, я должен назвать тебе своё имя, но оно встанет на прежнее место – место того, что ты нашёл в Сонной Чаще. Согласен ты?
Иддин вымученно усмехнулся.
– Вряд ли я могу не согласиться!..
* * *
Ниольи скиталась по Вайтэлосу, заглядывая в каждую местную таверну и гостиницу с вопросами о маге Иллиоле и его ученике Иддине, но никто не мог точно ответить ей, где их искать. Каждый что-то да слышал про них, вот только слухи ничуть не помогали делу.
Несколько раз приходила она в столичную библиотеку в надежде встретить там кого-нибудь из магов, и в один из визитов ей повезло. Волшебник из Совета магов сообщил, что Иллиол живёт в лесу за городом, но дом его спрятан чарами и никому против воли хозяина не удастся его отыскать. В самом же Совете Иллиол появлялся нечасто, да и поймать его в городе будет непростой задачей.
Расспросила эльфийка и об Иддине, и дружелюбие на лице собеседника сменилось недовольством. Он сухо сообщил, что Иддин не является магом Совета, поскольку излишне самоуверен для своего возраста, и если он пропал, то, скорее всего, доигрался с опасной магией.
«Странно, что этого не случилось раньше» – добавил волшебник, прежде чем попрощаться.
Взятые из дома деньги постепенно закончились, а результатов путешествие Ниольи не принесло. Будь у неё больше времени, она терпеливо ждала бы появления Иллиола в библиотеке, где, по словам работников, иногда он брал книги и сдавал прочитанные. Искала бы его в лавках торговцев магическими эликсирами, куда он заходил приобрести редкие ингредиенты для зелий. Но оставаться дольше в чужом городе возможности не было.
Возвращаться домой, чтобы выслушивать возмущённые речи Ниотэна и ловить косые взгляды соседей, которые с момента появления в её доме ободранного и уродливого мага и так начали её сторониться и шептаться за спиной, ей совсем не хотелось. Однако другого выхода она не видела…
Девушка отправлялась в обратный путь в полном отчаянии. Вместе с блистательной столицей народа а́льдов4, она оставляла за спиной все надежды встретиться с Иддином и увидеть его ещё хоть раз в жизни. Слёзы затмевали глаза и размывали дорогу впереди, Ниольи смахивала их со злостью, вскидывала голову, стряхивая со щёк, ненавидела их и презирала, как и чувство, ставшее их причиной.
Ниотэн был прав – она глупая девчонка, которая ничего не знает о жизни и об окружающих. Этот маг зачем-то решил поиграть с её чувствами, а она поверила в его игру! Бросилась искать, когда он наверняка и не собирался к ней возвращаться! И если бы у неё получилось хотя бы его найти, поговорить, узнать, зачем было то обещание, если бы эта безрассудная попытка не была напрасной – ей стало бы легче. Но у неё не получилось. девушка злилась на себя, свою доверчивость и наивную влюблённость, на постигшую её неудачу, и, конечно, на Иддина, так бессовестно обманувшего её.
Дорога её вела к деревянному мостику, перекинутому через мелкую спокойную реку. Ниольи спустилась к воде, чтобы смыть слёзы, села на берегу… и разрыдалась. Безудержно и надрывно, словно что-то в ней окончательно сломилось, и вся боль вырвалась наружу с этими слезами. Ей было всё равно, если кто-то увидит её здесь в растрёпанном, заплаканном виде, для неё ничего не существовало, кроме разрывающей грудь, затмевающей глаза и рассудок густой и колючей тьмы.
– Создатель!.. – плача, воззвала Ниольи к богу Запределья, который, как рассказывали, наблюдал за своими детьми, и даже порой говорил с ними. – Мне никто больше не даст ответа, если не ответишь ты!.. Не у кого больше просить помощи… Твоим ли замыслом было разлучить нас? Или Иддин не возвратился ко мне по собственной воле, и ты не возводил преграды?.. Если слышишь меня, Создатель, дай мне узнать! Дай знак, что я ошиблась в нём, чтобы моя душа успокоилась и не ждала его, не искала, не верила!..
Она склонилась над водой и опустила в неё руку, надеясь остудить её прохладой горящие и выжигающие душу чувства.
– Но если же я не выдумала себе эту связь между нами, если мы правда должны быть вместе, прошу, помоги мне!..
Мирный плеск реки изменился, а после стал затихать. Ниольи почувствовала присутствие рядом невидимой, но огромной живой силы. Девушка огляделась, ища того, кто мог бы источать столь мощную энергию, и лишь взглянув в воду и увидев вместо своего отражения чужое лицо, поняла, что её услышали.
Седоватый пожилой мужчина с длинной бородой, первый бог Запределья, сотворивший сам этот мир и остальных восемь его богов, смотрел на неё с водной глади.
– Соз… датель?.. – не веря своим глазам, потрясённо проговорила Ниольи. Её вопрос остался без ответа – он и так был очевиден.
– Ты попросила меня о помощи, – Создатель заговорил, глядя прямо на Ниольи, отчего она могла не сомневаться – бог видит её так же ясно, как и она его. От этого понимания становилось жутко. – Но известно тебе, что ничего в этом мире не бывает просто так?
– Известно, – одними губами прошептала она. – Я заплачу любую цену.
– Такая небрежность в словах может дорого стоить. Знаешь ли ты пределы своего богатства, знаешь ли, что могу я забрать взамен? Есть много вещей, потеряв или приобретя которые даже жизнь будет казаться не слишком большой утратой.