– Ты говорил, что спал в сарае? Той ночью, когда убежал?
– Да, ну и что?
– Где этот сарай?
– Не знаю, – пожимает плечами Кенджи. – На каком-то огромном поле, заросшем черт-те чем. Я сорвал какой-то фрукт, а от него дерьмом воняет.
– Такой огромный пустырь? Ни строений, ни людей?
– Да.
– Ядерный завод, – говорит Адам, который тоже догадался.
– Какой еще завод? – осведомляется Кенджи.
Я объясняю.
– Блин горелый! – Кенджи сжимает руль. – Значит, я мог помереть, но не помер?
Я игнорирую его вопрос.
– Но как они вышли на нас? Как вычислили твой дом?
– Не знаю, – вздохнул Адам и закрыл глаза. – Может, Кенджи лжет.
– Да хватит уже, лжет да лжет…
– О! – перебивает Адам. – Или подкупили Бенни.
– Не может быть! – вырывается у меня.
– Отчего же? Все возможно.
Мы замолчали. Я вглядываюсь в окно, но это почти бесполезно. Ночное небо – чан дегтя, заливающего наш мир.
Повернувшись к Адаму, вижу его запрокинутую голову, стиснутые кулаки, почти белые в темноте губы. Подтыкаю свитера плотнее. Он подавляет дрожь.
– Адам! – Я отбрасываю прядь темных волос с его лба. Волосы немного отросли – в мою камеру он вошел коротко стриженным. Никогда не думала, что его волосы такие мягкие. Как растаявший шоколад. Вот бы он перестал коротко стричься…
Подвигав челюстью, он приоткрывает губы и снова лжет мне:
– Я нормально.
– Кенджи!
– Пять минут, клянусь! Я выжимаю на этой развалине полный газ…
Трогаю запястья Адама, веду по нежной коже кончиками пальцев. Свежие шрамы с запекшейся кровью. Целую его ладонь. Он прерывисто вздыхает.
– С тобой все будет хорошо, – говорю я.
Его глаза закрыты, но он слабо кивает.
– Что ж вы мне не сказали, что вы вместе? – неожиданно спрашивает Кенджи.
– Что? – Сейчас не время краснеть.
Кенджи вздохнул. В зеркале я замечаю блеск в его глазах. Отек почти прошел, лицо приобретает нормальный вид.
– Вот слепота куриная, такое проглядел… Черт, он так на тебя смотрит, будто в жизни баб не видел. Будто перед голодным поставили еду и запретили к ней прикасаться.
Адам тут же открывает глаза. Я стараюсь понять его взгляд, но он на меня не смотрит.
– Чего ты мне просто не сказал? – повторяет Кенджи.
– Я еще сам не спрашивал, – едва слышно отвечает Адам. Сил у него все меньше. Не надо ему тратить их на разговоры.
– Погоди, ты со мной говоришь или с ней? – оборачивается Кенджи.
– Давай отложим, – начинаю я, но Адам качает головой.
– Я сказал Джеймсу, не спросив тебя. Я… поспешил. – Он помолчал. – Не хочу навязываться. У тебя всегда должен быть выбор. И со мной ты будешь, если сама захочешь.
– Так, я притворился, что вас не слышно. – Кенджи делает неопределенное движение рукой. – Продолжайте, пользуйтесь возможностью.
Я гляжу Адаму в глаза, смотрю на его мягкие губы и нахмуренные брови.
Я наклоняюсь к его уху и шепчу, чтобы только он слышал меня:
– Ты поправишься. А когда поправишься, я покажу, какой выбор я сделала. Своими губами я узнаю каждый дюйм твоего тела.
У Адама вырывается неровный вздох.
Его глаза смотрят на меня почти лихорадочно, и я боюсь, что от моего признания ему станет хуже.
Я отстраняюсь, но Адам удерживает меня, положив руку на бедро.
– Не уходи, – просит он. – Только твое прикосновение удерживает меня от безумия.
Глава 42
– Мы на месте. Сейчас ночь. Глупостей вроде не выкинули, – сказал Кенджи, переключая передачу на паркинг.
Мы снова под землей, в каком-то хитром подземном гараже. Только что ехали по дороге и вдруг словно нырнули в канаву. Дыру почти невозможно обнаружить, особенно в темноте. Надежное убежище, Кенджи правду говорил.
Я уже несколько минут не даю Адаму отключаться. Он борется со смертельной усталостью, кровопотерей, голодом, болью. Чувствую себя совершенно бесполезной.
– Адама нужно доставить прямо в медицинское крыло, – заявляет Кенджи.