– Ты рассказал своему десятилетнему брату о моей волшебной силе?
Он смеется:
– Я ему много чего рассказывал.
– Адам!
– Да?
– Разве не к тебе домой Уорнер нагрянет в первую очередь? Нам же опасно здесь оставаться!
– Приехал бы, но, согласно публичным архивам, у меня нет дома.
– А твой брат?
– Стал бы его первой мишенью. Для Джеймса безопаснее там, где я могу приглядывать за ним. Уорнер знает, что у меня есть брат, но не знает где. А пока он будет выяснять – рано или поздно выяснит, конечно, – мы подготовимся.
– К войне?
– К обороне.
Даже в тусклом свете фонарика я видела, как он собран и решителен. Мне захотелось петь.
Я закрыла глаза.
– Хорошо.
– Чего вы так долго? – закричал Джеймс издалека.
И мы пошли быстрее.
Парковочный гараж расположен под старым заброшенным офисным зданием, скрытым тенями. Пожарный выход выводит на первый этаж.
Джеймс, ликуя, вприпрыжку носится по лестнице, взбегая на несколько ступенек, возвращаясь и сетуя на то, что мы едва плетемся. Адам ловит его и поднимает в воздух.
– Смотри шею не сломай!
Джеймс вяло протестует. Он слишком счастлив возвращению брата.
Сердце болезненно сжимается от какого-то полузабытого чувства. Печаль смешана с радостью, чего я не могу объяснить. На душе тепло и равнодушие.
Кнопками Адам вводит код на массивной стальной двери. Раздается мягкий щелчок, короткий писк, и он поворачивает ручку.
И я застываю при виде того, что внутри.
Глава 32
Перед нами настоящая гостиная, просторная и стильная. Толстый ковер, мягкие стулья, диван у стены. Зеленые, красные, оранжевые тона, и лампы мягко освещают комнату. У меня еще нигде не возникало такого сильного ощущения дома. Воспоминания о холодном, одиноком детстве не идут ни в какое сравнение. Мне стало так спокойно, что я испугалась.
– Нравится? – улыбается Адам, которого, без сомнения, позабавило выражение моего лица. Спохватившись, закрываю рот.
– Очень, – говорю я – про себя или вслух, не знаю.
– Это все Адам сделал, – гордо сообщает Джеймс, выпячивая грудь. – Для меня.
– Ничего я этого не делал, – возражает Адам со смехом. – Только прибрал тут немного.
– Ты здесь один живешь? – спрашиваю я Джеймса.
Он сует руки в карманы и кивает.
– Иногда Бенни со мной остается, но в основном один. Но я только рад.
Адам бросает сумки на диван, проводит рукой по волосам. Я смотрю, как двигаются мышцы на его спине, как он тихо выдыхает и расслабляется.
Спрашиваю Джеймса, уже зная ответ:
– Почему рад?
– Потому что у меня бывают гости. К другим детям никто не приходит.
– Здесь и другие дети есть? – спрашиваю я с едва скрываемым ужасом.
Джеймс часто кивает, и я боюсь, что его голова оторвется от тонкой шейки.
– Еще бы, вся улица! А своя комната только у одного меня. Это все мое, Адам принес. Но тут все должны делиться. У нас есть что-то вроде школы. Бенни приносит мне упаковки с едой. Адам разрешает играть с другими детьми, но сюда их приводить нельзя. – Джеймс пожимает плечами. – Ну и ладно.
От этих простых и страшных слов у меня жжет под ложечкой, как от яда.
Улица осиротевших детей.
Я догадываюсь, отчего они осиротели.
Оглядываю комнату, автоматически перечисляя про себя предметы. В углу крошечный холодильник с малюсенькой микроволновкой сверху, рядом шкафчики. Адам принес всевозможные консервы и долго хранящиеся продукты. Кроме этого, в спортивных сумках у нас туалетные принадлежности и одежда – на какое-то время хватит.
Джеймс достает из холодильника станиолевую упаковку и старательно запихивает в микроволновку.
– Джеймс, ты что, не делай этого, – пытаюсь я остановить его.
Он застывает, глядя на меня расширенными глазами.
– А что?
– Нельзя же класть фольгу в микроволновку!
– Что такое микроволновка?
Растерянно моргаю.