Метро 2033. Белый барс

– Увы, Тагир, без особых медикаментов я ничего с этим поделать не могу.

– И ты так спокойно об этом говоришь? Должно же быть другое средство! Почему никто ничего до сих пор не придумал?!

– Тагир, я даже не знаю, с чем это связано! Несколько лет назад я и представить себе не мог подобных приступов. Да, кто-то кашлял, кого-то с головой накрывало жаром. Но с каждым годом эта болезнь стала проявляться все чаще и чаще!

– И сколько Камиля еще сможет продержаться?

– Последний раз с таким кашлем человек прожил несколько месяцев, и ты сам знаешь, кто это был. Но, в отличие от твоей жены, твоя дочь еще совсем мала, и я не могу сказать, как долго ее организм будет бороться с болезнью. Месяц, два? Я не знаю!

– Проклятье! – Тагир попытался успокоиться и замкнуть всю злость, обращенную к этой болезни, в себе. – Ладно, спасибо, Ильдар. Я знаю, ты делаешь все, что можешь.

Он подошел к столу, бросил в остывшую воду кристалл меда и выпил ее.

– Присмотри за ней, пожалуйста. Я сейчас вернусь.

* * *

Она постоянно что-то напевала и насвистывала, а затем вдруг произнесла:

– Джинны играют с тобой, улым…

Фраза пробилась в сознание Тимура, который вот уже около получаса сидел на той самой скамье, на которой все это время сидела и старая бабушка. Погруженный в свои мысли, он и не помнил толком, почему пришел и сел именно сюда, когда вполне мог остаться наедине с самим собой в своей юрте.

– Нэрсэ, эби?[16 - Что, бабушка? (тат.)]

– Когда их слишком много спрашиваешь о чем-то, они начинают выдумывать и делают это, чтобы обмануть тебя! Айе-Айе.

– Кто хочет меня обмануть?

– Джинны, улым, джинны.

В ее широко раскрытых глазах блеснуло что-то загадочное.

– По сравнению с джиннами мы всего лишь крохотные муравьи. И, по большому счету, многим из нас наплевать на джиннов, так же, как и муравьям наплевать на людей. Но представь, что ты отбился от стаи, заблудился, потерялся в жизни. И, вместо того, чтобы копошиться в своем муравейнике, тебе приходится искать.

– Что искать? – спросил Тимур.

– Новый дом, новых друзей, новую истину – у каждого муравья свои заботы. Теперь, представь, что он ползет по бескрайнему полю, а куда ползет – не знает. И тогда он обращается к тебе за помощью. Для муравья ты с твоими возможностями подобен богу, хотя таковым и не являешься. Ты можешь сказать ему, где находится муравейник, или указать на сад, где полно нектара, ты можешь поднять его на руку, и это покажется ему чудом. А еще ты можешь раздавить его ногой. От чего зависит этот выбор?

– Не знаю. – Тимур задумался. – От того, хороший человек или плохой?

– Айе-Айе, – закивала бабушка. Вот и джинн может быть либо хороший, либо плохой. Так что лучше слушать не их, а свое сердце. И искать истину самому.

Старуха затряслась и засипела – так она смеялась.

– Да, но муравьи ни о чем нас не просят. Мы сами решаем, помочь нам или нет.

Бабушка прищурилась и постучала указательным пальцем по лбу Тимура:

– А кто тебе сказал, улым, что ты сам решил пообщаться с джинном?

– Зухра! – беседу со странной бабушкой прервал голос появившейся говорящей с джиннами. – Что ты тут делаешь? Я же просила тебя не выходить из юрты! А бабай[17 - Дедушка (тат.).] где?

– Дык, кто ж знает, где этого старого черти носят? – бабушка энергично пожала плечами и посмотрела куда-то в сторону, словно недавнего разговора между ней и Тимуром и вовсе не было.

– Не слушай мою сестру, улым, – обратилась говорящая с джиннами к племяннику султана. – У нее иногда бывают заскоки. Идем, твой дядя готов. Попробуем узнать, где искать твою маму…

Тимур встал со скамьи, украдкой взглянул на бабушку Зухру, и та подмигнула в ответ.

Когда племянник султана вновь оказался в юрте, то в первую очередь заметил чтеца, про которого, видимо, забыли все, даже он сам. Он так и сидел в стороне, держа в руках красную тетрадь, и не двигался, словно предмет утвари.

У говорящей с джиннами все было готово.

На небольшой деревянный столик она выложила бархатный мешочек, и пока все рассаживались по своим местам, старуха высыпала содержимое свертка себе в ладони, начитывая что-то на смеси татарского и арабского в отверстие между ними и покачиваясь. Тимур признал в арабских предложениях некоторые сунны из Корана, а в татарских явно были заключены какие-то заклинания, возможно, придуманные самой старухой. Закончив наговор, она разъединила дряблые бледные ладони, и камни, словно послушные ее воле, разбежались по гладкой поверхности столика.

Старуха долго всматривалась в камни. Что конкретно она видела в их рисунке, никто не знал. Дрожащей рукой она передвигала один камень к другому, второй к третьему, а третий к первому. Все камни говорящая с джиннами разбила на три кучки и затем принялась рассматривать каждую отдельно.

– Дай взглянуть мне за рамки границ, разбивая мирские заборы. Покажи мне всю правду страниц, кровь гарибов спеклась на которых. Дай мне глаз твоих правильный взор, дай прочесть письмена на скрижали. Как узнать мне судебный узор, где ты сам, а не духи кричали?

Тимур молча разглядывал говорящую с джиннами несколько секунд, словно оценивая степень ее компетентности. А затем, произошло что-то странное. Под давлением пламени свечи тень, отбрасываемая от тела старухи на стену юрты, задрожала и склонила голову, хотя, сама старуха этого не делала.

Тимур отодвинулся назад и дотронулся до плеча дяди, чтобы обратить на это его внимание, но султан не шелохнулся. С ним что-то было не так. Глаза султана закатились в глазницах, обнажая белки. Сразу же после этого он медленно закрыл их обеими руками, приложив ладони к лицу, словно был под гипнозом.

– Эби, что происходит?

Тимур тщетно взывал к говорящей с джиннами, но та не отвечала, зажав руками уши. Племянник перевел взгляд на чтеца, и тот приложил ладонь к своему открытому рту. Глаза обоих так же закатились, и теперь головы всех трех теней были склонены, чего нельзя было сказать о присутствующих.

Тимуру стало дурно. Не хватало воздуха. Границы пространства юрты словно расширились, а затем сузились до размеров маленькой коробочки, в которой племянник султана чувствовал себя, как загнанный в ловушку муравей. Он уже хотел выйти из юрты, как говорящая с джиннами вдруг обратилась к нему.

Но голос был не ее…

– Сын Адама, примерь наши очи. И узри смесь затерянных судеб, под покровом сентябрьской ночи.

– Было что, – вымолвил вдруг султан.

– Что есть, – пробубнил чтец.

– И что будет, – захрипела старуха. – Смерть придется в самую пору, тем кто продал Дьяволу душу: семь людей, после смерти которых, успокоится жизнь, станет лучше.

– Пять ушли, – снова заговорил султан, все еще находившийся под гипнозом.

– Только двое остались, – это был чтец. – Непокорных, неправильных, грозных.

– Пастуху их проблемы достались, что считает детские слезы, – закончила очередное четверостишье старуха.

– Он ведет седоглавую стаю. Их вожак – одинокий и гордый. Он от смерти любого спасает. Друг зверей с человеческой мордой.

– Меч вложи в его правую руку.