Покровитель. 1
– Так в чем же преступление? Не платила налоги?
– В контрразведке ей сообщили, что, торгуя с Ираном, она нарушила какие-то санкции. Якобы нарушила, – уточнила Сюзанна и всхлипнула.
Филип содрогнулся.
– Так вот за что её посадили! И поделом! Иран – оплот врагов мировой демократии!
– С врагами демократии Элис не по пути! – отрезала Сюзанна. – Ну конечно! Она торговала с Ираком! Просто я всё время путаю эти ужасные страны!
– Теперь понятно, почему несчастное дитя так основательно влипло, поддерживая наших друзей! Ведь французы были против освобождения и демократизации Ирака. Помешать нам они не смогли, так выместили злобу на беззащитном ребёнке!
– Как тонко ты разбираешься в политике! – восхитилась Сюзанна. – Знай, что отец Элис – шведский дворянин, а мать была популярна среди самых благородных джентльменов. Жаль, что они расстались в день помолвки и бросили дочурку на произвол судьбы. Её воспитанием по очереди занимались все наши родственники. Ты должен спасти честь непорочной девы, попранную проклятыми якобинцами!
Сюзанна всхлипнула.
– Я?! Но что я могу сделать?
– Не забывай о своём нынешнем высоком положении, – напомнила Сюзанна, вытирая глаза ладонью. – Связи твоего отца могут открыть ворота любого узилища!
– Какие связи? Я никого не знаю! Притом Элис заточена во французской тюрьме, а мы-то в Англии!
– Разве я не сказала? – удивилась Сюзанна. – Завтра нашу девочку доставят в Лондон и будут водить по Ист-Энду для опознания английских сообщников. А для самых громких разоблачений её повезут в Белфаст. И ты это допустишь?
– Боюсь, ты ставишь меня в чертовски неловкое положение! – заныл Филип и в волнении заметался по комнате. – Что я могу? Похитить её по дороге? Укрывать в своём замке? Сидеть с ней в одной камере? Нет уж! И, пожалуйста, давай никогда не будем говорить об этом чудовищном ребёнке!
– Ты называешь несчастную сиротку чудовищем? – возмутилась Сюзанна. – Да она, к твоему сведению, до сих пор сохранила невинность! Просто святая!
– Нет! Не говори ничего, иначе я сойду с ума! Если бы я мог хоть чем-нибудь помочь, тогда – другое дело!
– Я бы и сама всё уладила, но для этого у меня недостаточно денег. Сам понимаешь, расходы предстоят немаленькие: надо кое-кого нанять, кое-кого подкупить. Ты ведь одолжишь мне пятьдесят тысяч?
– Пятьдесят! Полоумная! Откуда у меня столько? И ты всё равно никогда не сможешь их вернуть!
– Ошибаешься, любимый! Если ты дашь мне деньги, то сможешь получить за каждый фунт в тысячу раз больше!
– Не говори, пожалуйста, глупостей! Как это возможно?
– Очень просто! Твою племянницу здесь никто не видел?
– Разумеется, нет! Скорее всего, она и не подозревает о счастье, которое ей привалило. Адвокаты только завтра отправятся в Лиссабон. Впрочем, мы ещё проверим степень её родства с нами. Как и подлинность завещания. Я самым серьёзным образом предупредил об этом барона Пенфилда.
Филип величаво поднял голову.
– Глупо сомневаться в словах покойного отца! Ясно, что эта милая девочка и есть твоя племянница.
– Почему это? – надменно спросил Филип.
– Да потому, что она далеко и её никто не знает. Если вместо неё приедет кто-то другой…
– Ага! – дошло до Филипа. – Например, Элис?
– Ты же принял её за Марион? А если она позагорает где-нибудь на Карибах? Нам останется спокойно подождать, пока Пенфилд раздобудет много денежек и преподнесёт их на блюдечке. Он будет стараться, наш славный адмирал, ведь на кону его репутация. Кстати, тебе сегодня же надо написать ему письмо с самыми искренними извинениями. Да и вообще, разве не следует дорожить дружбой полезных людей?
– А когда я смогу получить деньги?
– Элис всегда мечтала о пышной свадьбе и быстро найдёт подходящую пару. А Пенфилд после бракосочетания должен будет отдать ей всё до последнего грошика.
– А если вы сговоритесь и оставите меня в дураках? – спохватился Филип.
– Дельная мысль! – согласилась Сюзанна, лукаво улыбаясь. – Но у тебя есть способ крепко привязать меня к себе.
– Как это?
– Не прикидывайся глупеньким, любимый! Ты знаешь, как!
– В течение года я должен блюсти траур!
– Не в твоих интересах тянуть резину! Если мы поженимся через три месяца, земля под нами не разверзнется!
– Но Элис может надуть нас и оставить деньги себе!
– Ну, в любом случае кое-что она должна будет получить, иначе и быть не может. Ведь ей придётся навсегда уехать в дальние края. И я абсолютно уверена, что со мной она будет честна. Даже не сомневайся!
– Откуда такая уверенность?
– У нас в Голландии много любящих родственников, которых Элис очень уважает. Она не посмеет их огорчить.
– А что будет с настоящей Марион? – спохватился Филип.
– Тебе это действительно интересно знать?
– Пожалуй, нет.
– Меня тоже не волнует, что станется с этой простушкой. Скорее всего, по-прежнему будет прозябать, только в другом месте. Но хватит болтать о пустяках! Ты не забыл, что для решения твоих финансовых проблем необходимо сначала инвестировать в дело пятьдесят тысяч наличными?
– Где же я их возьму? У меня и пяти тысяч не наберётся, а наличных и вовсе кот наплакал.
– Ключ от сейфа у тебя?
– Адвокат мне его отдал, раз уж сейф пуст. Он сказал, что, возможно, я захочу хранить там какие-нибудь личные вещи. Я положил туда твои письма.
– Как мило! – всхлипнула Сюзанна. – Давай посмотрим!
Филип открыл сейф. В нем лежала коробка с письмами, перевязанная розовой ленточкой. Сюзанна сунула руку в глубину сейфа и вытащила пухлую пачку банкнот.
– А вот и денежки! – ликующе закричала она. – Даже больше, чем нужно!
Сюзанна спрятала деньги в сумку и села за стол.
– Сейчас я напишу расписку. Вот, один экземпляр тебе, а другой мне – для памяти. Распишись, пожалуйста, здесь и здесь. Спасибо, спасибо, спасибо!
– Но я…
Сюзанна, не дав договорить ошарашенному Филипу, запечатала его рот страстным поцелуем. Затем она увлекла его на кушетку, и только через час он смог перевести дух. Но когда он захотел узнать, каким образом ни он, ни адвокат не заметили в сейфе целую кучу денег, было уже поздно.
– Любимый! – пропела Сюзанна, стоя в дверях. – Я иду в гостиницу, как ты пожелал. Отдыхай, повелитель! До завтра!
И послав возлюбленному воздушный поцелуй, Сюзанна исчезла за тяжёлыми портьерами.
Филип не мог прийти в себя от удивления и страха. Подумать только, он узнал о готовящемся преступлении! Надо было что-то делать! Филип решил отправить в полицию анонимный донос. К его великому облегчению, в кабинет вошёл адвокат, чтобы попрощаться. Выслушав Филипа, он полностью поддержал его намерение жить в рамках законопослушания.
– Деньги она принесла с собой, – предположил он. – Ведь мы с вами точно знаем, что сейф был пуст!
– Откуда у неё такие средства? И зачем ей было врать, что деньги хранились у меня?
– Чтобы вы, милорд, вообразили себя сообщником и не выдали её.
– В любом случае внакладе я не останусь! – утешился Филип. – Ведь у меня её расписка.
Адвокат взял расписку и побледнел.
– Зачем вы подписали этот документ, сэр? Вы читали его?
– С какой стати? А что там написано?
– Там написано, сэр! И вами подписано! Вы пожертвовали пятьдесят тысяч фунтов на организацию побега лиц, арестованных за связи с… Господи! Эту бумагу надо сжечь!
– Но тогда я лишусь денег! К тому же второй экземпляр у Сюзанны. Чтобы она не забыла, сколько мне должна. С юридической точки зрения это очень грамотно. Не так ли?
Адвокат заскрежетал зубами.
– Перед тем как звонить в полицию, вам следует подороже застраховать жизнь и имущество, – посоветовал он, сверля Филипа тяжёлым взглядом. – И наймите вооружённую охрану. Бронированный автомобиль также не будет лишним.
– Для чего? – окончательно пал духом Филип.
– Кровожадные экстремисты, которых вы предадите, не обретут покоя, пока не истребят вас вместе с домом.
– Что же делать? – заскулил Филип. – О, коварная Сью!
– Вам решать, сэр! – холодно заметил адвокат. – Успокойтесь, обдумайте всё хорошенько, но не ошибитесь! Взамен отрезанной головы другая не вырастет!
Филип поразмыслил и пришёл к выводу, что сотрудничать с Сюзанной и её жутковатой родней благоразумнее, чем искать защиты и справедливости у властей.
7. Отставка при свечах
Чарльз Беккер внимательно осмотрел накрытый стол и остался доволен. Всё было устроено в точности, как он хотел. Свечи, шампанское, деликатесные закуски. Он взглянул на часы – до приезда гостей оставалось двадцать минут. Пора было переодеваться.
Чарльз поднялся на второй этаж арендованного для празднества павильона. В открытом шкафу сверкал орденами новый капитанский мундир.
Беккер считался сиротой, хотя не было никаких фактов, указывающих на смерть родителей. Его мать исчезла вскоре после того, как произвела Чарльза на свет. Отец убыл в неизвестном направлении, когда мальчику исполнилось пять лет, оставив его на попечение дальних родственников.
Судьба свела юного Чарльза с бароном Пенфилдом самым роковым образом. Беккер угодил под колеса его «Бентли». Адмирал отвёз мальчишку в ближайший госпиталь и ждал возле операционной известий, что с мальчиком всё будет в порядке. В это время «Бентли» взлетел на воздух – сработала бомба с часовым механизмом.
Адмирал усмотрел в этих событиях знак свыше и прямо из больницы забрал мальчика к себе. Он помог ему успешно окончить школу, военное училище и определил Беккера в специальное подразделение военно-морского флота, которое возглавлял до того, как переселился в Сенчури-Хауз.
Чарльз постиг тонкости диверсионно-разведывательной работы и много раз участвовал в самых немыслимых операциях. Награды не обходили его стороной, а теперь он досрочно получил звание капитана. Адмирал заменил ему отца, дал все, о чем можно было только мечтать затюканному мальчишке, которого родственники презирали и унижали, попрекая куском чёрствого хлеба.
Чарльз облачился в новый мундир и, заслышав шум подъезжающего автомобиля, выбежал на крыльцо. На банкет по случаю нового звания были приглашены все его друзья и подружки.
У крыльца остановился длинный автобус с зашторенными окнами. Беккер подошёл к нему, чтобы встретить гостей. Дверь автобуса открылась, и оттуда посыпались дюжие парни в белых халатах и масках. Чарльз не успел и рта открыть, как его скрутили и забросили внутрь автобуса, который помчался с бешеной скоростью.
Когда Чарльза выволокли наружу, он увидел приземистое здание, окружённое железным забором. У ворот прохаживался охранник с овчаркой. Внутри здания Беккера провели по длинному коридору, втолкнули в узкую дверь и заперли. Оглядевшись, он понял, что находится в сумасшедшем доме, в палате для буйных пациентов.
Капитан пожал плечами, улёгся на пол, поскольку мебели в помещении не было, и через пять минут спал, как ребёнок. Беккер всегда действовал по принципу: если ничего нельзя поделать, то надо смириться с обстоятельствами и набраться сил, которые понадобятся, если ситуация изменится.
Когда он проснулся, ситуация кардинально изменилась. Одна из стен палаты исчезла, и помещение увеличилось в размерах. Чарльз увидел накрытый стол – копию того, от которого его так бесцеремонно оторвали. Не было только многочисленных гостей, их всех заменил один человек – адмирал Пенфилд.
Он сидел за столом, держа в руке бокал с шампанским, и задумчиво глядел на своего любимца сквозь пламя свечей. Адмирал любил Чарльза как сына. Он восхищался его мощным телосложением, выносливостью, огромной силой и суровыми чертами лица. Нос, уши, лоб, подбородок – все вместе создавали портрет неустрашимого воина. Темно-серые глаза Чарльза никогда не упускали ничего существенного, густые русые волосы всегда были коротко и аккуратно пострижены. А самое главное, его подопечный был безгранично предан адмиралу, а, следовательно, короне и флоту.
Беккер приблизился к адмиралу и выразил почтение. Пенфилд наполнил бокал и протянул его Чарльзу со словами:
– Я предлагаю тост за нашу многолетнюю бескорыстную дружбу. За дружбу, которая никогда меня не разочаровывала. Я пью за тебя, мой мальчик!
– Благодарю вас, сэр! И позвольте мне выпить за вас.
Беккер отметил, что адмирал Пенфилд был смущён и озабочен. Он не только ничего не сказал о его новом мундире, но старался даже не смотреть на него.
– К-хм! – прочистил горло Пенфилд. – Мальчик мой! Боюсь, что я должен сообщить о вашей отставке. Ваше здоровье безвозвратно подорвано постоянными стрессами и нечеловеческим напряжением сил. Вы будете получать военную пенсию. Вы сможете носить форму и заслуженные награды, если, конечно, это будет необходимо.
– Мы ведь в жёлтом доме, сэр? – поинтересовался Чарльз, криво улыбаясь. – Откровенно говоря, меня беспокоит перспектива помешательства. Я бы предпочёл свинку или пляску святого Витта!
– Свинка? У флотского офицера? Это неслыханно! А пляски? Нет, сейчас решительно не до них! Боюсь, что ситуационный параноид – это все, что при данных обстоятельствах мы можем себе позволить. Не забывайте, что с момента выхода в отставку вы не сможете прикрываться законом о разведывательных службах. К счастью, справка о психическом заболевании ничуть не хуже поможет вам избегать ответственности за свои поступки.
Адмирал осторожно осмотрелся, словно заподозрил, что в замкнутое помещение проникли посторонние.
– Ваша предусмотрительность достойна всяческого восхищения, сэр! Однако, несмотря на столь ужасный недуг, я готов выполнить любое задание королевы, правительства и парламента. Или всех их сразу! – рассмеялся Чарльз.
– Не говорите так, мой мальчик! Никогда не упоминайте королеву без должного уважения!
Адмирал встал и осушил бокал за здоровье королевы.
– Её величество являет собой редкое собрание достоинств, которыми должно в избытке обладать каждому монарху. Дай бог ей царствовать ещё долгие, долгие годы! Увы! Не все представители нового поколения понимают, что члены королевской фамилии должны быть привержены государственному подходу во всем, особенно в личной и семейной жизни!
– Вы имеете в виду…
– Тс-с! Мой мальчик! Не заходите слишком далеко!
– Но, сэр! Я лишь хотел сказать, что связь с гвардейским…
– Господи! Я не хочу слышать о субъекте, который заслуживает только того, чтобы его хорошенько поколотили палкой! Будь на его месте флотский офицер, кое-кто получил бы хороший урок верности, чести и долга!
– Однако, сэр, – заметил Чарльз, – разве не флотский офицер был законным…
– Всякий знает, что на солнце есть пятна! – перебил его покрасневший адмирал, недовольный тем, что беседа повернула в нежелательное русло. – Но значит ли это, что мы должны с меньшим восхищением и благодарностью взирать на величественное светило, по милости Божьей дарующее нам жизнь и достойное положение в обществе?
Беккер развёл руками и вытаращил глаза.
– Гм! Вы теперь вольная птица, – с некоторым смущением сказал адмирал после долгого молчания. – Что, если я попрошу вас оказать мне личную услугу?
– Личную? – удивился Чарльз. – Извольте! В чем она состоит?
– Дело касается моей чести. Некоторым образом. К-хм!
– О! – воскликнул капитан. – Честь дворянина и особенно флотского офицера не может быть личным делом! Прошу вас, уточните, как я могу её спасти?
– Вы слышали о кончине лорда Сиденхэма?
– Конечно, сэр. Невосполнимая утрата для нашей криптографии! Столь изощрённый и могучий интеллект появляется раз в столетие! Вы, кажется, присутствовали при погребении, сэр?
– Увы, присутствовал! Но вот что было перед тем, как этот зоил скончался, и после того.
И адмирал поведал Чарльзу о событиях, имевших место в день смерти Сиденхэма и в день его похорон.
– Таким образом, Сиденхэм недвусмысленно указал на меня как на человека, которому известно, что и за сколько я должен продать, чтобы обеспечить его внучку средствами. Но я знаю только то, что он успел сообщить мне перед самой кончиной. Я предполагаю, что речь идёт о неких сокровищах, но где они спрятаны? Сам он их не видел, но утверждал, что из старинных рукописей почерпнул сведения об их существовании и местонахождении. Его заметки по этому поводу находились в портфеле, который лежал возле дивана. Но когда бедняге стало плохо, доктора выставили меня за дверь и я должен был уехать. Где теперь этот портфель?
Адмирал досадливо махнул рукой и раскурил сигару.
– Как видите, друг мой, всё обстоит очень скверно!
– Хуже некуда! – согласился Чарльз. – А вдруг, портфель ещё лежит у дивана. Почему вы не потребовали отдать его вам? На вашем месте, сэр, я бы вломился в кабинет и забрал бы его без лишних слов. Это же элементарно делается!
– Этого только недоставало! О портфеле в завещании не сказано ни полслова, и вдруг я стал бы требовать его у законного наследника, который и так публично назвал меня пройдохой, покушающимся на его добро! Или, того лучше, я стал бы открыто похищать чужое имущество!
– Ну и что? Главное в таких делах – уверенность в своей правоте. Провернуть это дельце было так просто! И вы узнали бы, что к чему. А теперь? Где эти заметки? Рано или поздно кто-нибудь прочитает их, завладеет богатствами и выставит вас дура… э-э-э… в невыгодном свете. С другой стороны, вы человек небедный, сэр. Положите на счёт этой девицы кругленькую сумму и плюньте на распоряжения покойника. Честь ваша не пострадает, и все будут счастливы.
– А сколько, по-вашему, могут стоить проклятые сокровища? – уныло спросил адмирал. – От меня ждут миллионов! Вы думаете, я настолько богат? Теперь вы понимаете, почему моя честь под угрозой? Будут говорить, что я всё присвоил и бросил несчастной девушке жалкие крохи. Филип уже швырнул мне в лицо обвинение в том, что я собираюсь нажиться за его счёт. Правда, на другой день он прислал письмо с извинениями. Во всем, конечно, виновата его болезнь. Он готов безоговорочно признать Марион своей племянницей, и ждёт не дождётся, когда она станет миллионершей. Он готов на все, чтобы искупить вину, помочь мне в поисках и так далее, всё в таком же духе.
– Ну и ну! – воскликнул Чарльз. – Дело нечисто! Вас втянули в грязную игру, сэр!
– Да уж! И вот, друг мой, я осмелился отстранить вас от службы в надежде на то, что вы поможете спасти моё доброе имя и, разумеется, доставить несчастной Марион средства к существованию. Нельзя же в самом деле допустить, чтобы особа столь знатного происхождения, родовитая и благородная, потрошила рыбьи туши в какой-то португальской деревне!
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам, сэр! – воскликнул Чарльз с энтузиазмом, который адмирал воспринял как должное. – Родовитая особа, по правде говоря, меня мало заботит. Возможно, она вполне счастлива, маринуя селёдок. А принесут ли ей счастье титулы и невиданные богатства? Это ещё неизвестно!
– Это дело второе! – возразил адмирал. – Невиданные богатства для начала надо ещё отыскать. Мне до сих пор ничего толкового в голову так и не пришло. А что думаете вы?
– Я предпочёл бы сначала собрать факты и разработать план действий.
– Правильно! – согласился адмирал, уплетая заливную рыбу.
Тем самым он, возможно, хотел показать, что аристократы вполне могут иметь дело с рыбопродуктами без ущерба для своего достоинства.
– А высокородная рыбачка знает о наследстве? – спросил Чарльз.
– Вчера адвокаты отправились к своим коллегам в Лиссабон. Они предпримут необходимые шаги. Кроме того, агентство по розыску наследников наверняка уже обо всем раструбило. Они с нетерпением ждут причитающийся им гонорар.
– Кстати, об агентстве, сэр, – заметил Беккер. – Надо отработать португальца, который заварил всю эту кашу с родословной новоявленной дворянки. Он, несомненно, должен что-то знать. А что касается гонорара, то пусть они получают его с того, кто заказал им работу.
– Верно, друг мой, верно! – проворчал адмирал. – Я вот думаю: когда завещание было подписано? При мне Сиденхэм этого не делал, он даже не успел дать всех разъяснений. После удара он не приходил в себя до самого конца. Не мог же он до беседы со мной написать, будто я всё знаю о наследстве? Нотариус, похоже, был пьян, потому что я с трудом разбирал его речь, а дату составления документа он попросту проглотил. Копию завещания мне ещё не вручили. Безобразие!
– Зачем же вы промолчали во время оглашения завещания, сэр?
– А как бы я выглядел, утверждая, что мне ничего неизвестно? Тогда или меня, или усопшего сочли бы лжецом. Какой позор!
– А я бы не стал молчать, – скривился Беккер, недовольный щепетильностью барона. – И что значат слова покойного: «Берегитесь карлика»? Ведь он так сказал? Кого он имел в виду, сэр? Среди ваших знакомых есть лилипуты?
– Что-то не припомню! – со вздохом признался адмирал.
– А ещё он сказал: «афр…». Ведь так? К чему бы это?
– Это были предсмертные хрипы, – предположил Пенфилд.
– Я слышал много самых разных предсмертных хрипов, – заверил Беккер. – Но такого – ни разу! Афр… Афр… Африка! Возможно, злобный карлик живёт там?
– Стало быть, он африканский пигмей? – удивился адмирал. – И какие дела могли быть с ним у почтенного лорда? Нет! Это не слишком вероятно!
– Тогда – Афродита? – продолжил гадать Беккер. – Тоже начинается на афр!
– Та-ак! – воскликнул адмирал, пристально глядя на Чарльза. – Вы, кажется, клоните к тому, что Сиденхэм намекал на провалы нашей кипрской агентуры? Только вряд ли умирающего одолевали подобные мысли.
– Афр… Афр… – не сдавался капитан. – Ну конечно! Афродизиак! Ваш друг хотел предостеречь вас от фальшивого афродизиака! Но какого именно? Ведь их множество! Нынче в Китае раскрыли шайку, которая вагонами подделывала виагру и отправляла её в Штаты. Я читал об этом в газетах.
– Вагонами? – изумился адмирал. – Железная дорога кишит контрабандистами даже после одиннадцатого сентября? Впрочем, какая разница? Ведь после разоблачения подделка наверняка была без промедления уничтожена. Разве что китайское руководство решило воспользоваться контрафактной продукцией для решения собственных демографических проблем. Но я не понимаю, чем это может мне угрожать. В последнее время я всё больше склоняюсь к мысли, что зловредный старец просто растерялся перед лицом смерти и ляпнул первое, что пришло в голову. Так я могу на вас рассчитывать, друг мой?
– Всецело, сэр! Я сейчас же напишу рапорт с просьбой об отставке.
– Не трудитесь! При вашем заболевании все рапорты подшиваются в историю болезни, и их читает только психиатр. Завтра вы получите необходимые документы.
– Ну а пока предлагаю тост за мою новую жизнь! – воскликнул Чарльз. – И отдадим наконец должное закускам – они бесподобны! А план кампании составим после.
– Ede, bibe, lude! – вздохнул адмирал, отправляя в рот очередной кусок рыбы.
Барон Пенфилд был печален, но, как всегда, решителен и последователен.
Планы составляли долго, поскольку санитары, видимо, легли спать, и адмиралу пришлось до утра находиться в запертой палате один на один с новоиспечённым психическим больным. Питья и закусок было предостаточно, но – счастье никогда не бывает слишком полным – в палате не было туалета. Если бы санитары спохватились на полчаса позже, то на свободу вышли бы уже два сумасшедших флотских офицера.
8. Дегустация
Рано утром адмирал убыл в направлении Вавилона на Темзе, а Беккеру пришлось ждать, пока доставят необходимые бумаги. Отставнику велели снять мундир, выдали коричневый бумазейный костюм и выпроводили за ворота, сообщив, что до остановки автобуса две мили. Ничуть не унывая, Беккер отправился в указанном направлении через сосновую рощу, горланя песенку:
Девчонки мне пока не надоели,
Спешу я к ним во всякий день недели.
А если я к девчонкам не спешу,
То, значит, по-другому согрешу…
Иногда, вживаясь в образ, Чарльз озирался и с подозрением принюхивался к каждому кусту. Он то крался на цыпочках, то бежал. Придя на остановку автобуса, он напустил на себя такое величие, что ему продали билет без очереди и посадили на самое удобное место, согнав с него инвалида. Чарльз был доволен собой и всю дорогу гневно вопрошал, когда же наконец во Франции реставрируют монархию?
В Лондоне Беккер юркнул в метро и поехал к мисс Роберте Бест, которая жила на одной из конспиративных квартир адмирала. Там Чарльз хранил чемоданы с полезными вещами. С Бобби он поддерживал платонические отношения и старался видеть её как можно реже. Он опасался в неё влюбиться, хотя чертовски привлекательная девица была в его вкусе и при каждой встрече намекала, что с девушками следует не только дружить. Но каковы были её отношения с бароном? Этого Беккер не знал и держался от маленькой соблазнительницы на расстоянии.
Вечером следующего дня отставной капитан прибыл в поместье Сиденхэмов в арендованном лимузине. Он был одет в белоснежный чесучовый костюм, его ноги украшали ботинки за пятьсот фунтов, в заколке для галстука сверкал громадный изумруд. Дворецкому он подал лакированную визитную карточку цвета запёкшейся крови. На карточке золотой вязью было начертано: «Фактотум Убиквист, Орики». Дворецкий вернулся через минуту и проводил посетителя в гостиную, где находились Филип и Сюзанна. После обмена приветствиями хозяин предложил гостю кресло у камина и спросил:
