Покровитель. 1
Лора поразмыслила, поговорила с лучшими подругами, с психоаналитиком – и пришла к брату. Тот целую минуту обдумывал услышанное, затем кивнул головой и продолжил работу. На другой день Луиджи Кастеллани повысили в должности, и Лора поняла, что брат не возражает.
В гигантской империи Ирвина Гранта Лора ведала рекламными акциями и мероприятиями по улучшению имиджа корпорации. В ближайшее время должны были состояться традиционные велосипедные Бриллиантовые гонки.
Главными спонсорами являлись израильские, индийские и голландские промышленники, занимающиеся огранкой алмазов.
Соответствовали названию и призы. Но участников привлекали не столько бриллианты, сколько возможность сфотографироваться в обнимку с самим Ирвином Грантом и другими тузами и поместить фото с их автографами на стену своего кабинета как лучшее доказательство принадлежности к сильным мира сего.
Лора изучила список участников и с удовлетворением отметила, что все они были миллионерами. Роскошный лайнер должен был доставить эту компанию на остров, арендованный Ирвином. Там была проложена опасная трасса, чтобы придать мероприятию остроту и вызвать у публики повышенный интерес. Рекламные агентства должны были драться за эфирное время и газетные площади, но пока что их интерес к гонкам был удручающе слабым.
Лора пригласила Луиджи к себе в кабинет, любезно позволила закурить и села рядом, хотя не переносила табачного дыма. На ней был шикарный костюм цвета прогорклого сливочного масла, минимум драгоценностей и макияжа, туфли, настолько великолепные, что когда она на них смотрела, у неё захватывало дух. Головоломная причёска гармонично дополняла ансамбль. Аромат духов, тончайший и дразнящий воображение, был уникален, поскольку духов этих было приготовлено в одной из парижских лабораторий всего две унции и каждая стоила дороже центнера чёрной икры. Нижнее белье невооружённым глазом разглядеть было почти невозможно. На костюм, обувь и волосы своего избранника Лора старалась не смотреть.
– Чем вы занимаетесь, мистер Кастеллани? – спросила она, осторожно дотрагиваясь до золотистых локонов и пытаясь не вдыхать табачный перегар.
– Курю! – ответил журналист, выдыхая очередной клуб удушливого дыма.
– М-м-м… Луиджи… можно вас так называть? – спросила Лора с замиранием сердца. У неё возникло ощущение, что она перешла все допустимые границы.
– А как же ещё? – удивился собеседник. – Ведь это моё имя. Так меня зовут.
– Поздравляю вас с заслуженным повышением! – продолжила тонкую игру Лора.
– Вот так новость! И куда же меня повысили?
– Теперь вы будете одним из руководителей моего отдела, – сообщила Лора, ослепительно улыбаясь.
У неё были чудесные зубы, крупные и почти все свои.
– Черт побери! Мисс Грант! Вы, верно, шутите или с кем-то меня перепутали! Я сейчас заканчиваю важное расследование. Назревает крупная сенсация. Какой дурак мог придумать такое повышение? Прошу вас, поговорите с мистером Грантом, пусть уладит это недоразумение!
– О! – Лора прижала ладони к пылающим щекам. – Это я попросила брата…
– Вы?! Но ради всего святого – зачем?
Поражённый Кастеллани взмахнул руками, и пепел от сигареты упал Лоре на юбку, отчего на ней образовалась дыра с черными краями. Отвратительно запахло палёной шерстью. От пережитого потрясения с Лорой случился обморок.
Она пришла в себя от холода и сырости. Открыв глаза, Лора увидела, что Луиджи льёт на неё воду из графина, из открытого окна несёт сквозняком, мокрая блузка на её груди расстёгнута, а юбка задралась до пояса.
– Ах! – пролепетала Лора и вновь лишилась чувств.
Озадаченный Луиджи нажал кнопку сигнализации и стал оказывать помощь с удвоенной энергией, сосредоточившись на искусственном дыхании.
В кабинет влетела уборщица и, увидев растерзанную безжизненную Лору и приникшего к её губам мужчину, заверещала так, что Лора вновь очнулась.
Привлечённый шумом, в кабинете появился Ирвин Грант. Из-за его плеча выглядывала бледная Ивонна Легран – личный секретарь и доверенное лицо всемогущего. Уборщица замолкла и втиснулась в угол за дверями.
– Ну и ну! – вскричал Грант, разводя руками. – Моя дорогая Лора!
Кастеллани почувствовал, что сейчас сам лишится сознания.
Ирвин Грант выволок из угла обезумевшую уборщицу, встряхнул её так, что у бедняжки лязгнули челюсти, и приказал выйти вон и забыть все, что она видела.
– Мистер Грант! – воскликнул ошеломлённый Луиджи.
– Не стоит благодарности! – отмахнулся Ирвин. – Лора попросила, чтобы вас перевели к ней. Надо быстро перестраивать работу отдела, а вокруг сестры одни бездари. Я верю в вас, мой мальчик! Сделайте так, чтобы Бриллиантовые гонки оправдали надежды рекламодателей, покажите, на что вы способны! А, как я вижу, – Грант бросил лукавый взгляд на дрожащую Лору, – способны вы на многое! Однако девчонка совсем продрогла! Боже, да она вся мокрая! Какого дьявола? Закройте проклятое окно!
Ирвин сорвал портьеру и укутал ею трясущуюся сестру.
– Не ожидал от тебя такой прыти, сестрица! – прошептал он ей на ухо. – Он что, уже овладел тобой? Прямо в офисе? Ничего не скажешь, горячая кровь!
– Да… Нет! Не знаю… – лепетала Лора, не в силах соображать.
– О! Ты не знаешь? Как ты можешь этого не знать? Бесстыдница! Посмотри на себя – у тебя юбка выше талии и грудь наружу! А где белье? И ты – не знаешь! Видно, он совершенно вскружил тебе голову!
Ирвин Грант оставил сестру и с отеческими интонациями в голосе обратился к остолбеневшему Кастеллани.
– Мистер… э-э-э… Проклятье! Видите, как её потряс ваш натиск? Сегодня она не сможет работать. А вы держитесь молодцом – сразу видно настоящего мужчину! Отвезите её домой, пусть придёт в себя. Дайте ей бренди после горячей ванны и уложите в постель. Не хватало только простуды – впереди дел невпроворот! Нет, нет! Она не сможет идти, придётся нести её на руках!
Ирвин Грант вызвал личный лифт Лоры, помог Луиджи доставить её в подземный гараж и проверил, удобно ли она устроена на заднем сиденье.
– Поезжайте побыстрее! – напутствовал он Кастеллани. – Адрес она скажет по дороге.
– Как легко, имея власть и деньги, управлять простыми людьми! – задумался Грант. – Ничтожная надбавка к жалованью, микроскопическое повышение социального статуса – и вот наши желания угадываются и исполняются с усердием… пожалуй, даже чрезмерным. Хо-хо! Этот журналист, как там его… Жеребец! Быстро сообразил, что от него требуется. Ну вот, и ещё одно дело сделано!
Ирвин Грант довольно потёр руки и немедленно забыл о происшествии – его мысли обратились к последнему скандалу в Европарламенте.
А ничего не подозревающий Кастеллани всю дорогу до дома Лоры пытался понять: снится ему страшный сон или он галлюцинирует наяву?
Особняк Лоры в тихом престижном районе был на удивление маленьким и прятался в глубине уютного сада. К дому, петляя вокруг лип и акаций, вела узкая гравийная дорожка. У подъезда были разбиты клумбы с крокусами, стены опутывал плющ.
Луиджи проводил безмолвную жертву своего энтузиазма в ванную комнату. Затем он обследовал гостиную, нашёл бар и наполнил два бокала. Себе он налил виски, мисс Грант – бренди.
А Лора, расслабившись в горячей воде с добавками ароматических трав, мучилась вопросом: как далеко зашёл Луиджи, пока она была без чувств? Ведь Ирвин сразу обнаружил улики того, что журналист овладел ею. С другой стороны, иных доказательств этому она не нашла. Возможно, Луиджи не успел? Ему могла помешать уборщица. Боже! Эта дура визжала так, словно её приголубили матросы! Или Ирвин вошёл некстати?
Поток сумбурных мыслей был прерван стуком в дверь.
– Мисс Грант! – услышала она голос Кастеллани и задрожала. – С вами всё в порядке? Вы скоро выйдете?
Лора наскоро вытерлась, надела махровый халат, расчесала золотистые кудри и, трепеща, предстала перед Луиджи, который усадил её в глубокое кресло у камина и сунул в руку бокал для шампанского, до краёв наполненный бренди.
– О! – пробормотала изумлённая Лора. – Я должна это выпить?
– Само собой, и пошустрее! А потом – в постель!
– Ах! – сердце Лоры забилось так, что ей стало страшно. – В постель?
– Само собой! Так сказал ваш брат! Иначе вы можете заболеть. У вас очень красное лицо! Вас что, знобит?
– Нет… То есть… Я никогда такого не испытывала! Но все-таки так сразу, в первый же день…
– С этим лучше не тянуть! Иначе будет поздно. Может, вызвать врача?
– Как я хочу его! – содрогнулась Лора. – А он еле сдерживается, это очевидно. И эти завораживающие черные глаза! Как я могу сопротивляться? Но при чем тут врач? Ах! Любимый боится, что я снова упаду в обморок».
Она решительно поднесла бокал к губам.
– Я пришла в себя! И готова принять лекарство.
Некстати вспомнив Сократа, она принялась за бренди. Луиджи отобрал у неё пустой бокал и, придерживая за плечи, отвёл в спальню. Он уложил её на кровать и укрыл одеялом до подбородка, но Лора тут же села.
– Мне нехорошо, – простонала она.
Она попробовала встать, но пол ускользал из-под ног.
– Эк вас развезло! – проворчал раздосадованный Луиджи. – Я отведу вас, а не то вы здесь всё испачкаете или расшибётесь по дороге.
Посмотрев на Лору внимательнее, он схватил её в охапку и стремглав помчался в ванную. Успел он как раз вовремя.
Когда наконец всё было позади, на небе сияли первые звезды. Лора, укрытая пледом, лежала на диване в гостиной, ослабевшая, но счастливая. Журналист сидел рядом, держал её за руку (проверял, есть ли пульс) и что-то говорил, говорил… (рассказывал об осложнениях простуды).
Кастеллани был смущён и тронут. Эта женщина была наивна и ангельски прекрасна. И так очаровательно беспомощна. Она с неподдельным интересом слушала его бессвязные речи, позволяла держать себя за руку, в чем не было никакой необходимости, если не считать того, что это было ему приятно, и ничем не показывала глубину пропасти между ними. Она, судя по всему, не придала никакого значения тому, что в офисе по его вине очутилась в крайне неприятном и двусмысленном положении. А ведь свидетелем инцидента был сам Ирвин Грант! И он, Кастеллани, испортил ей костюм, который наверняка стоил больше того, что он получал за год! Она мечтала достойно выполнить важное поручение и привлекла для помощи не кого-нибудь, а его – Луиджи! А он, дурак, взбрыкивал, как осел! Ирвин Грант прав, в её отделе собрались редкостные тупицы. Бедной девочке есть от чего приуныть. Надо, надо ей помочь!
– Мисс Грант! – сказал Луиджи, но, заглянув в её глаза, поправился. – Лора! Я на пороге сенсации! Но ради вас…
– О, Луиджи! – вскрикнула Лора, прижимаясь к возлюбленному. – Я так счастлива! Брат велел удвоить тиражи газет и журналов, в которых будет освещаться гонка, но никто не знает, как это сделать.
– Загвоздка в том, что в ваших гонках участвуют одни толстосумы, – объяснил Кастеллани, пытаясь заставить себя отодвинуться от огнедышащей девицы. – Это интересно для простых людей, но не настолько, чтобы удвоить тиражи. Надо устроить что-то вроде международной лотереи для обычных людей и разыграть в ней несколько мест для участия в пробеге. Это заинтригует обывателей, они будут болеть за счастливчиков из народа, воображая себя на их месте и надеясь, что в следующий раз фортуна может обласкать и их. Кстати, спонсировать мероприятие могли бы и производители велосипедов. Купил велосипед – получи к нему билет!
– Гениально! – Лора захлопала в ладоши. – Я поговорю с братом. Мне кажется, ваше предложение будет принято! Кстати, завтра я лечу в Панаму. Я должна осмотреть остров, где состоятся гонки. Вам придётся составить мне компанию. Другие сотрудники отдела уже на месте.
Луиджи вздохнул.
– Пойдёмте пить кофе! – скомандовала Лора, спрыгивая с дивана. – У меня на кухне великолепная кофеварка. Держу пари, вы такой ещё не видели!
Кофе тоже оказался великолепным.
– Лу! – воскликнула Лора. – Давайте обсудим детали вашего предложения. Ведь у нас почти не осталось времени, а организация лотереи – дело хитрое! Как ты любишь… обсуждать?
– Перелёт будет долгим, и мы сможем вдоволь наговориться! – возразил Кастеллани, бросая на девушку испуганные взгляды.
– Не выйдет! – рассмеялась Лора, забираясь журналисту на колени.
– Почему? – пробормотал Луиджи, не зная, куда пристроить руки.
– Потому, что я буду работать.
– Но мы могли бы поработать вместе!
– Не думаю, что это хорошая идея. Я буду в пилотской кабине, а для вас там нет места.
– Что за странная прихоть сидеть вместе с пилотами!
– Почему с пилотами? Только с одним. Второй пилот всегда сидит рядом со мной – где же ему ещё быть?
У ангела оказались железные крылья.
– Вот черт! – Кастеллани почувствовал себя глупцом.
– А кто сейчас будет моим вторым пилотом? Кто?.. Кто-о?..
– О, Господи! Да что же это… за самолёт-то такой?
– Спи-и-и-санный… сверхзвуковой бомбардиро-о-овщик… для дальних перелё-ё-тов… Как приятно… им управля-я-ять… держать под контро-о-лем… Ого! А руку сюда, пожалуйста! Да… Да-а-а… А эту – чуть ниже! М-м-м… Смелее… Не так быстро… О-о-о… О-о-о-й… Ну, о-й-й-й-же! Вот негодник! В чем дело?
– Уже ночь! – стушевался Луиджи, у которого потемнело в глазах. – Ай!.. Будьте добры, осторожней! Вам… нам… отдохнуть… набраться сил… Я лучше пойду!
– Нет, вы уж лучше останьтесь! А вдруг ночью мне станет плохо? – засомневалась Лора. – Или скучно?
Ночью, однако, скучать не пришлось.
6. Дополнение к завещанию
Превосходно набальзамированное тело Хьюго Сиденхэма, облачённое в парадный мундир, погребли в семейном склепе. После церемонии большинство присутствующих разъехались по домам.
Оставшиеся поднялись в зимний сад и расположились в кожаных креслах и на стульях, расставленных полукругом. Перед ними громоздился стол из драгоценной фиолетовой древесины, какую можно добыть только в Бразилии.
За столом восседали нотариус и священник. Священника, правда, за стол никто не приглашал, но он привык находиться перед паствой, а не среди неё. Места напротив занимали Филип и друзья усопшего – генерал Уоткинс, эсквайр Морган и сэр Роджер Гриффин. Слева расположился адмирал Пенфилд. Рядом уселся адвокат семейства Сиденхэмов, который больше походил на участника боев без правил. Адвокат доставил Пенфилда из Лондона и не спускал с него глаз. Места справа отвели экспертам и представителю агентства по розыску наследников. Позади всех, на табуретках, пристроились доктора Стиллер и Блом, Сюзанна, дворецкий, старые слуги, дальние родственники (никто не знал, чьи) и шапочные знакомые покойного, которых никто раньше не видел.
Нотариус извлёк из потёртой коричневой папки необходимые документы и, водрузив на крючковатый нос пенсне, произнёс несколько подобающих случаю слов. Затем он приступил к чтению завещания. Документ был весьма пространный. Замок со всем имуществом, земли и капитал унаследовал новый лорд Сиденхэм – Филип. Дворецкий получил приличную сумму денег и много личных вещей покойного. Кое-что досталось прислуге. Затем возникла пауза, в течение которой свинцовый взгляд адвоката рассеял посторонних.
После того, как они неохотно удалились, была изложена история обретения лордом Сиденхэмом внучки. Были предъявлены документы и свидетельства экспертов. Для того чтобы все могли убедиться в сходстве Марион и её матери, выставили фотографию девушки и портрет Кэтрин, написанный маслом. По залу пронёсся гул восхищения мастерством художника, запечатлевшего гордый профиль утончённой аристократки смелыми мазками. Помещение наполнилось гулом возбуждённых голосов. Филип сделался бледен. Сюзанна незаметно выскользнула за дверь.
– …и, не желая никаким образом ущемлять законные права моего дорогого сына Филипа, – читал нотариус, напряжённо всматриваясь в текст и запинаясь, – права, касающиеся нашего родового поместья… и капиталов, необходимых для управления им, я завещаю своей желанной внучке Марион средства от продажи… э-э-э… имущества, происхождение которого, перечень, место сохранения и продажная стоимость известны моему доверенному лицу – барону Роберту Пенфилду, каковой изъявил согласие исполнить мою последнюю волю, что подразумевает продажу упомянутого имущества и помещение вырученных средств на специальный счёт в банке. Эти средства будут находиться там, пока Марион не вступит в законный брак, после чего ей будут переданы права на управление счётом. В противном случае указанные средства будут переданы ей на следующий день после достижения двадцатипятилетнего возраста. До этого дня из упомянутых сумм душеприказчик будет выделять ей деньги, потребные для достойного существования. Поручаю барону Роберту Пенфилду быть добрым наставником Марион до самого её бракосочетания или до того дня, когда ей исполнится двадцать пять лет. В случае если Марион скончается раньше, чем получит доступ к наследству, деньги должны быть переданы на благотворительные цели, каковые совместно определят барон Пенфилд и другие уважаемые члены общества, список которых до времени будет храниться у моего адвоката. В случае смерти барона Пенфилда исполнение моей воли я поручаю лицу, возглавляющему упомянутый список. Самому барону Пенфилду, моему доверенному лицу, я с признательностью завещаю коллекцию курительных трубок, находящуюся на реставрации в Лувре…
Уоткинс, Морган и Гриффин переглянулись и одобрительно закивали головами.
Нотариус вытер вспотевшую лысину красным шёлковым платком и снял пенсне. Воцарилась напряжённая тишина. По лицу адмирала нельзя было понять, о чем он думает. Филип сидел с открытым ртом и сжимал кулаки.
Через несколько минут Пенфилд подошёл к Филипу для того чтобы ещё раз выразить соболезнования и попрощаться.
– Милостивый государь! – возмущённо выкрикнул Филип, не принимая протянутой руки. – Не находите ли вы, что я вправе требовать от вас объяснений?
– Требовать? – насмешливо спросил адмирал. – Объяснений? От меня? Милый друг, вам следовало получить необходимые справки у отца, пока он был жив!
– Это неслыханно! – не унимался Филип. – Я оспорю завещание! Я обращусь в суд, чтобы вы под присягой дали исчерпывающие сведения о моем имуществе, которым собираетесь завладеть. Завещание или подделано, или отец не понимал, что пишет, или его принудили. Лучше расскажите сейчас же, что вам удалось выведать у него перед смертью, иначе я устрою такой скандал, подниму такую бурю в газетах и на телевидении, что вам придётся солоно! Ваше имя будет втоптано в грязь, вы будете обесчещены! Да! Да! Да!!!
Филип затопал ногами, как слон, очевидно желая показать, как именно будут втаптывать в грязь славное имя адмирала.
Заслышав крики скандала, все отошли на почтительное расстояние, за исключением доктора Стиллера, который, напротив, приблизился и встал за спиной Филипа.
– Вы вне себя от горя, – предположил озадаченный адмирал. – Я не могу воспринимать всерьёз то, что вы тут наговорили. Успокойтесь, посоветуйтесь с юристами. Подумайте, что вы собираетесь оспаривать? Родство
Марион с вами? Право на достойную её происхождения жизнь?
– Я признаю эту цыганку своей племянницей, – отрезал Филип, с ненавистью глядя на адмирала, – только после независимых экспертиз и судебных решений. Да, да! Я готов нести бремя расходов, чтобы разобраться в этой грязной истории. Но я не желаю, чтобы нашим имуществом пользовались посторонние. Я этого не допущу! Я требую, чтобы вы теперь же дали мне полный отчёт в том, где находится моё достояние, из чего состоит, сколько миллионов стоит! Немедленно! Слышите, вы!
Тут речь Филипа оборвалась, тело его выгнулось дугой, он закатил глаза и лишился чувств. Доктор Стиллер хладнокровно подхватил падающее тело, и вместе с подоспевшим доктором Бломом они уложили наследника на кушетку, чтобы оказать ему должное вспомоществование.
– Господин барон! Не принимайте близко к сердцу то, что он тут нагородил, – зашептал доктор Стиллер. – Он с детства отличается дурным характером и взрывными эмоциями. А как заведётся, так с ним случается припадок. Это у них наследственное, такой же была его бабка.
– Очнётся и всё забудет, сэр! – зычно вторил доктор Блом. – Скандалить точно не станет. Недели две будет смирный да молчаливый.
– Дополнение к завещанию не безупречно, – проворчал нотариус. – Я предупреждал об этом милорда.
Адмирал слегка склонил голову, прощаясь, и устремился к выходу, бормоча: «Dulce est desipere in loco!»
Уоткинс, Морган и Гриффин поклонились ему вслед с преувеличенной любезностью.
До самого Лондона адмирал анализировал события последних дней, и чем дольше он думал, тем мрачнее становилось его лицо. Проблема состояла в том, что он совершенно не знал, где искать имущество, которое следовало продать к выгоде Марион. Ещё Пенфилд опасался, что коварный Хьюго Сиденхэм, взвалив на него странные и обременительные обязанности, все-таки заманил его в какую-то ловушку.
Вздохнув, адмирал выбросил из головы все мысли, целиком отдавшись волнующему процессу курения Black Dragon, полдюжины которых ему повезло приобрести за три тысячи фунтов.
Филип, как всегда бывало с ним после приступа, чувствовал себя отвратительно. Он с трудом приподнял голову и увидел, что лежит на диване в отцовском кабинете. У ног наследника сидела Сюзанна и внимательно наблюдала за тем, как сознание возвращается к её возлюбленному.
– Ты ушла слишком рано и не видела самого интересного, – прохрипел Филип, криво усмехаясь.
– Я видела все, что нужно. Остальное мне рассказали. Как ты? Может, будет лучше, если тебя проводят к себе?
– Я и здесь у себя! Не забывай, пожалуйста, о моем новом положении!
– Как можно, милорд! – с притворной робостью пробормотала она, поспешно вставая с дивана и делая книксен. – Я знаю своё место!
Филип довольно улыбнулся.
– Когда мы наедине, допустимо обращаться ко мне по-прежнему. Сегодня, я полагаю, ты можешь уехать в гостиницу пораньше, я совершенно разбит.
– Как скажете, милорд! – согласилась Сюзанна.
Лёгкая улыбка промелькнула на её лице.
– Между прочим, милорд, не соблаговолите ли посмотреть вот на эту фотографию? Мило-о-орд?
– Прекрати! – рассердился Филип. – Ты нарочно произносишь мой титул таким противным голосом?
– Что вы, сэр! – пропищала Сюзанна, испуганно тараща глаза. – Разве бы я посмела, сэр! Ой, у меня сыро в трусиках! – захныкала она. – Вы испугали меня, сэр!
Филип натянуто рассмеялся. Он рассмотрел фотографию и отбросил её.
– И хочется тебе без конца дразнить меня? Сегодня я уже досыта насмотрелся на эту физиономию. Ничего не скажешь, смазливая рожица у этой португалки!
– Боже, Филип! – Сюзанна всплеснула руками. – Ведь это портрет Элис – моей голландской родственницы!
– Кто бы мог подумать? – удивился Филип, вновь обращаясь к портрету. – Сходство правда поразительное. Разве что эту красотку никто не заподозрит в родстве с трубочистами! Так это твоя родственница? Передай ей, что она чудесная малышка!
– Ещё какая чудесная! – согласилась Сюзанна, вздыхая. – Только не все так думают.
– Кто же считает её плохой девочкой?
– Очевидно те, кто засадили её в тюрьму, – ответила Сюзанна, прикладывая к глазам носовой платок.
– О! – воскликнул шокированный Филип. – Что она натворила? Ограбила почтовый вагон? Зарезала кондуктора?
– Как ты можешь такое говорить? Элис – не преступница!
– Понимаю! – рявкнул Филип, вскакивая с дивана. – Она – жертва судебной ошибки!
– Ещё какая жертва! – подтвердила Сюзанна. – Ей уже восемнадцать, и она очень развита, хотя по виду этого не скажешь. Но у бедняжки есть серьёзная проблема.
– Это очевидно!
– У неё непреодолимая тяга к мистификациям. Рано или поздно это должно было довести её до беды.
– За розыгрыши не сажают в тюрьму. Что произошло на самом деле?
– Ты не поверишь, но она выдавала себя за победительницу конкурса красоты в Ипсуиче.
– Браво! Она и в самом деле красива. Но ведь это не преступление!
– Верно! Но она зашла слишком далеко и получила главный приз – мельхиоровую диадему, украшенную стразами. Имитация черных жемчужин кусочками антрацита.
– О!
– Да! Она вышла на церемонию награждения вместо настоящей мисс Ипсуич и случайно унесла диадему с собой. Это открылось раньше, чем она успела её вернуть.
– Ни публика, ни организаторы не заметили подмены? Красота! Да эта Элис почище любого хамелеона! А где была настоящая мисс Ипсуич?
– Застряла в туалете.
– Вот оно что! Должно быть, разразился скандал?
– Ничуть не бывало! Никто не захотел выставлять себя дураком, и дело замяли.
– Но как Элис оказалась в тюрьме?
– По простоте душевной! После конкурса малютка решила развлечься на Лазурном берегу, а её ограбили на пляже. Отняли даже бикини! Что было делать невинной девчушке, оставшейся в одних сандалиях? Просить милостыню? Дебютировать на панели? Утопиться? Она испробовала все, но игра не стоила свеч. Бедное дитя обменяло сандалии на солнцезащитные очки и, горько рыдая, несколько дней шло, не разбирая дороги, пока не очутилось на заброшенном армейском складе, где валялись какие-то никому не нужные штуки. Наивный ребёнок стал продавать их через интернет-аукционы, и дела сразу пошли в гору.
