Карибский флай

И тогда, да, именно тогда мечта начнёт жить, согретая верой и красотой жизни.

Теперь это не безымянная бухта. Я назвал её БУХТА ЖЕЛАНИЙ. И сотни… уже сотни камней встречают меня в чудесной бухте на самом берегу тёплого Атлантического океана.

Утро на Карибах

нойные ночи на Карибских островах наполнены запахами и звуками. Сладко пахнет иланг-иланг. Его цветы жёлтыми пятнами покрывают чёрную траву, кое-где посеребрённую лунным светом. Огромная лягушка застыла под пальмой.

Кажется, она слушает эту густую ночь. Слушаем вместе.

Цикады поют свою песню, им вторят сверчки. Шуршание крыльев… – ночная птица. Тут же бесшумно тень громадной летучей мыши промелькнула перед глазами. Ночь на Карибах – это время таинственных превращений и трансформаций. Мириады звёзд на бархатном небосводе мигают и переливаются, как просыпанные кем-то бриллиантовые пылинки. Но ночь есть ночь, и я засыпаю под этим бездонным небом.

Меня будят первые лучики солнца. Ещё раннее утро, но они уже знойные и настойчивые, от них не скрыться. Жужжание маленького вертолётика перед лицом. Ну, конечно, – это неутомимые колибри. Неутомимые и очень любопытные. Зависают в десяти сантиметрах от лица и с интересом рассматривают вас, иногда облизываясь… хищники, что ли? Прилетают постоянно, попить сладкого сиропа, который специально для них готовлю в специальной поилке.

Повисев секунд десять, колибри успокаивается и отправляется за завтраком. Вот этот мой любимый «колибр». Почему колибр? Ну, я считаю, что это мальчик. Называю его «Вестник Апокалипсиса». Полностью чёрный, как уголь-антрацит, с блёстками, кое-где проглядывает кислотно-малахитовое перо. Частенько сидит на веточке, что редкость для таких активных птичек, и с отрешённым видом смотрит вдаль – чёрный, одинокий, магический. Ну чем не «Вестник Апокалипсиса»?

Утром происходит рокировка ящерок. Ночные и такие любимые гекконы, позёвывая, уползают под картины, за телевизоры и шкафы отсыпаться и переваривать съеденных москитов. Им на смену приходят настоящие акробаты и бегуны. Утро у них начинается с отжиманий. Бежит себе такая ящерка по перилам террасы и вдруг, остановившись, начинает отжимания. Да-да, отжимания. И тогда понятно, что это истинный мужчина, который показывает незамеченной мною самочке свою удаль и красоту. А чтобы девушка окончательно сошла с ума и отдалась в крепкие чешуйчатые лапки, он ещё раздувает мешочек под горлом. Ну всё… вот и она. Сражённая наповал таким кабаэро (джентльмен, дословно – ковбой), зелёная самочка томно выглядывает из-за листика, с интересом наблюдая за раздувающимся мешком у него под горлом. Я так понимаю, так она оценивает размеры… ээээ… ну, сами понимаете, чего. Потому что реально их оценить не получается. Я, во всяком случае, ни разу не видел, чтобы за мальчиком что-то волочилось по травке. По глазам самочки, подёрнутым томной поволокой, понимаю – старания мужчины не прошли даром. Но что это? Мешок сдулся, кавалер напрягся всем телом и вдруг, сделав отчаянный прыжок, схватил муху на лету и тут же скрылся в неизвестном направлении. Эх, мужчины. Еда важнее для них, чем любовь.

Оскорблённая до глубины души самочка, слизнув капельку росы, убежала по своим делам, наверное, рассказать подружкам, какие мужики бесчувственные создания.

Яростное чириканье, стрекотание и шорох.

Это сахарные воробьи, именуемые мной желтопузиками, сражаются у поилки с сиропом с законными владельцами этого лакомства.

Колибри побеждают, отгоняя нахалов тонкими и острыми клювами. Но желтопузы не унывают. Они пережидают атаку колибри, зацепившись коготками за поилку снизу, повиснув вниз головой. Кажется, при этом даже улыбаются. Ну что с них возьмёшь – хулиганы. Интеллигентные колибри, попив сиропа, удаляются поохотиться на мошек, а сахарные воробьи с удовольствием пьют из поилки.

По всей земле кричат петухи, и, если закрыть глаза, можно представить себя где-то в деревне. Любят тут петухов, они же тут красивые и боевые.

Солнце встало, и тут же мгновенно, как из лейки, проливается дождь. Яркий тропический ливень, который берётся неоткуда и уходит никуда. Он, как и всё тут, в стиле бачата – стремительный, нагловатый, но откровенный и весёлый. Я дождя не боюсь. Тёплые капли освежают, смывая ночные туманы с окружающих пальм, а гамак воды не боится. Такой себе утренний душ.

Через несколько минут дождь прекращается, и освежённый мир встряхивается зелёными листьями, перьями, щетинками, усиками, чешуйками и волосами.

Только гордые альконы (орлы, большие птицы) так же невозмутимо кружат надо мной в голубой высоте. Откуда берётся дождь, так и не понятно. Магия. Как и многое на этом волшебном клочке земли.

На острове Эспаньола начинается новый день. Уже через минуту Доминикана запоёт на разные голоса, окутается запахами свежезаваренного кофе. Зашуршит бесчисленными щётками возле домов. Сотни тысяч женских рук заплетут миллионы смоляных косичек. Миллионы любовно погладят свой верный мото и пройдутся по нему сухой тряпочкой. Тысячи ржавых машин, рекламщиков на колёсах, вывернув на полную громкость старенькие усилители, приготовятся известить мир, что…

– Сегодня в магазине у Педро небывалые скидки на штаны для мужчин.

– Покупайте лучшие и свежайшие яйца у доньи Рейны прямо за церковью.

– У Хорхе самый маленький член во всей провинции (и такое бывает: а нечего обижать дам).

Эх, утро, Доминикана – громкая страна тихой любви.

Место любви

иву я в Доминиканской Республике, и не где-нибудь, а на самом краешке полуострова Самана. Это одна из самых красивых провинций Доминиканы. Но я еще усугубил это и поселился в самой его красивой части, а именно рядом с городком под названием Лас Галлерас. С конца января до конца марта Саману атакуют туристы со всего света. С самого раннего утра на пристань, где навсегда прописался старенький катер береговой охраны, доставляется людская масса, в основном из Европы. Как правило, это организованные группы, которые пасёт кто-то из местных, наслаждаясь властью над запуганными туристами.

Ведь каждый отель в Доминикане просто из кожи вон лезет, чтобы рассказать, какие ужасы таятся за пределами их крепких стен и охранников с помповыми ружьями. Что тут насилуют, убивают, воруют, требуют выкуп, и вообще сам воздух за пределами отеля наполнен опасностью. Я всегда чувствую себя супергероем, когда мимо меня, запросто идущего по дороге вдали от всяких туристических троп, проезжает туристический транспорт, наполненный приезжими. Они смотрят на меня из-за стёкол автобусов огромными от удивления глазами.

– Как он выжил на этих страшных улицах? Наверное, он очень крут!

И мне это льстит, конечно. Расправляю плечи, походка становится небрежной, но пружинистой, как у мастера восточных единоборств. Взгляд скучающий и пронзительный. Этакий ковбой, презирающий опасности.

Но вот автобус проезжает, и я тихонько усмехаюсь. Ведь отелям выгодно, чтобы туристы никуда не сбежали с их деньгами за пределы отельного кондиционированного мира. Иначе их денежки будут оседать в других карманах. Их можно понять.

Так вот, каждый год все эти люди приезжают поглазеть на китов. Да-да, именно сюда, где я живу, приплывают киты. Каждый год эти громадины преодолевают сотни километров из своих северных угодий в эти тёплые воды, чтобы найти свою любовь.

Приплывают сюда, чтобы влюбиться и оставить потомство. За это короткое время они ничего не едят, а только занимаются ухаживанием и любовью. И их сотни. Конечно, это привлекает огромное количество туристов.

Я могу наблюдать китов, которые резвятся в бухте Желаний, где ставлю камни для исполнения мечты, прямо с террасы своего дома.

Но одно дело наблюдать фонтаны и спины китов на расстоянии ста или двести метров, и совсем другое дело – посмотреть им в глаза вблизи. И мы с Женей решили познакомиться с ними поближе. Наш друг немец владеет туристическим предприятием. Он и устроил эту поездку. Ранним утром мы выехали из нашего городка в столицу провинции, откуда и отходит катер.

Прибыв на место и проглотив таблетку от укачивания (это Атлантика, детка, и качает тут так, что даже опытные моряки зеленеют раз от разу), мы направились к причалу. Столпотворение. Всех окольцовывают и сгоняют в небольшие стада. Мы же были своего рода «дикарями» и, миновав это «чистилище», подошли к причалу, где ждала небольшая плексигласовая лодочка с мощным японским мотором.