Быстрый мир

– Видите, даже кровати к полу привинчены. Как думаете, хорошее это место или нет?

Макс с Ритой смогли повторить маневр Мефодия и сесть.

– Ты стрелял в меня.

– Послушай, я знать не знаю, кто ты. Считай, что это была вынужденная мера. Никакой личной неприязни у меня к тебе не было и нет.

– Меня Максимом зовут, – Макс вымученно улыбнулся, – я музыкант, и в тот вечер выступал во дворце. Потом пришла Галя взять интервью, потом ты…

– Макс, я спасал свою шкуру. Не больше и не меньше. Это была основная цель, а ты и твоя девчонка, как это называется, случайные жертвы среди мирного населения.

– Я не его девчонка, – Галя открыла глаза, – я вообще ничья девчонка. А, что, собственно, здесь происходит?

Галя не верила в загробную жизнь. Поняв, что жива, она сразу же попыталась найти хоть какое-то объяснение. В голове словно бы заработал компьютер, защелкали скрипты, были извлечены файлы, но…

– Так, что все это значит? Где мы?

Первой мыслью было то, что она в больнице. Да, в нее стреляли. Видимо, она потеряла сознание, и вот пришла в себя. Но в больницах не приковывают наручниками. Даже в психиатрических. Также в больницах не кладут вместе людей разного пола. Впрочем, то же самое относится и к тюрьмам – если бы это была тюрьма, их бы рассадили по разным камерам.

– Слушай, Мефодий, а не похитили ли нас? Ты говоришь, что в тебя тоже стреляли. Кто стрелял-то?

– Ты слишком много задаешь вопросов, – Мефодий внутренне скривился: слишком уж картинно прозвучала эта реплика. Так, будто они в дешевом боевике из девяностых.

– Не, ну, правда, – вмешалась Рита, – мы в непонятной комнате. Мы прикованы к кроватям. Может быть, это связано каким-то образом с тобой?

Мефодий, поняв, что все попытки выломать прутья спинки или передвинуть кровать только тратят его силы, постарался поудобнее усесться.

Возможно, есть доля здравого смысла в их словах, но есть одно «но». Он был на сто процентов уверен, что застрелил музыканта и красноволосую. Если бы он один очнулся после всей этой истории, можно было бы предположить, что в него стреляли не пулями, а транквилизаторами, а потом привезли сюда и скоро придет шеф или кто-то из его людей.

– Сомневаюсь. Те, кто шли за мной, не стали бы действовать так. Они положили бы меня прямо там.

– Уверен? – Рита удивилась своему спокойствию. Вообще, ее состояние было несколько странным. Никаких эмоций. Ей не страшно, что она непонятно где, ей не радостно, что рядом Максим. Просто какая-то пустота. Она слышала о таком термине как аффективное уплощение, и очень не хотелось, чтобы он когда-нибудь возник в ее истории болезни.

Макс молча закрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Он прекрасно помнил, как в гримерку ввалился Мефодий и выстрелил в потолок. После этого Максу захотелось немного погеройствовать. Вернее, это было не совсем осознанно. Возможно, всплыли какие-то воспоминания и сцены из просмотренных фильмов. Он схватил со спинки кресла концертную рубашку, чтобы кинуть в угрожающего оружием человека. А дальше? А дальше, как на американских горках. Только не вниз, а сразу во все стороны. Словно бы он разлетелся на атомы, а потом снова собрался. Уже здесь. Одетый в длинную серую рубаху до колен.

– Понимаете, друзья мои, – Макс понимал, что сейчас надо сказать что-то значимое, что-то, что даст хоть какие-то координаты, – мы сейчас здесь. Мы переодеты и прикованы. А значит это только одно. Это значит, что за нами придут. Или к нам придут. Если бы хотели, чтобы мы умерли, то не стали бы так изощряться.

– Я тоже об этом подумала, – Галя посмотрела на него, – и от этого мне как-то не по себе. Кто-то нас похитил. Но, зачем?

– Инопланетяне? – Рите стало немного жутковато от этого предположения. Совсем чуть-чуть, но все-таки. Ее даже немного порадовало, что она испытала хоть какую-то эмоцию.

Галя снова оглядела комнату. Что-то в ней очень сильно смущало. Так, зеленые стены, крашеный пол из досок, окно с решетками, деревянная и, судя по всему, запертая дверь, кровати, белый потолок.

– А вы заметили, что здесь нет электрического освещения? – спросила она, – нет люстры, нет крючка для нее, нет следов от проводов, выключателя и розеток.

– Ну, то, что нет розеток, это не удивительно, – Макс также огляделся, – если в этой комнате держат пленников, то розетка в свободном доступе представляет опасность. А, вот, то, что нет лампы – это действительно странно.

А еще за окном светило солнце. Жаркое солнце. Отнюдь не осеннее. От здания, где они находились, вдаль тянулось поле с ромашками, упирающееся в зеленый лес.

– Да и на улице не осень. Вообще не осень, – Мефодий прислушался, – слышите, там птицы поют…

– И что это значит? – Ритино беспокойство нарастало, – что мы где-то далеко от дома? Что нас вывезли?

– Знаете, – Мефодий заговорил тише, – никуда нас не увезли. Природа абсолютно как в Питере или области. Но осенью в этих широтах такого не бывает. Осенью мы бы сейчас мерзли и проклинали все на свете, а не гадали, где мы, и как сюда попали.

Галя снова попыталась подумать. На этот раз думать было легче. Видимо она окончательно отошла от странного бессознательного сна. Или, не сна?

– Ты хочешь сказать, что мы без сознания провели почти год, а сейчас почему-то вдруг одновременно очнулись. То есть, после перестрелки нас каким-то образом вывезли из Дворца, транспортировали сюда и держали на каких-нибудь транквилизаторах, при этом сделав так, чтобы мы не умерли от ран? Типа, вылечили…

– Мефодий, ты уверен, что мы где-то недалеко от города, – Макс посмотрел на него, – ты уверен в том, что говоришь?

– Нет, я не могу дать стопроцентной гарантии. Если была бы ночь, и были бы видны звезды, можно было попробовать как-то определиться, хотя и тут все было бы очень приблизительно. Но, как мне кажется, скорее всего…

– Да и ромашки… Они действительно летом цветут. Конечно, может быть нас похитили и привезли в Америку, но пейзаж за окном очень уж российский, да и птицы поют совсем по-нашему. Ладно, вопрос пока открытый, но будем надеяться, что мы где-то под Питером, – Макс улыбнулся, – Мефодий, это твое настоящее имя?

– Да. С рождения. В детстве меня дразнили, хотел поменять, но потом передумал. Глупо менять имя. Это, как на «Мерседес» повесить значок «Ягуара».

Тема имени была не слишком приятна Мефодию.

– Так вот, Мефодий, нам всем очень интересно узнать, что случилось в тот вечер, из-за которого мы оказались непонятно где и сами до конца не уверены, что мы вообще живы. Ты же застрелил каждого из нас!

Мефодий прекрасно понимал, что в данной ситуации нет смысла уходить от ответа. Конечно, можно напридумывать красивых историй, но что это изменит?

– Я работал на одного влиятельного человека. В какой-то момент я перестал… – он замолчал на несколько секунд, – вы ничего не слышите?

– Ничего интересного и внятного мы пока от тебя не услышали, – ответила за всех Галя, – продолжай.

– Нет, вы не поняли. За дверью, видимо, коридор. И кто-то идет по нему…

Все замолчали. Мефодий был прав. Шаги. Судя по всему, шел не один человек, а несколько.

Рите стало страшно. Есть такая особенность, что не страшно одному оказаться в незнакомом месте, страшно встретить кого-то незнакомого… Если ты точно знаешь, что ты один в переулке, то и в три часа ночи не страшно. Но беда в том, что ты не можешь быть в этом стопроцентно уверен.

Что-то лязгнуло и дверь открылась…

ДОРОГА

В комнату вошли трое: два крепыша под два метра ростом и сухонький мужчина лет шестидесяти на вид. Крепыши были с длинными волосами и неаккуратными бородами. Пожилой тоже был с бородой, но выглядел по сравнению со своими спутниками ухоженней.

Все трое были одеты в выцветшие камуфляжные комбинезоны. Мефодий не смог определить по покрою, в какой стране их пошили.

– Здравствуйте, – Мефодий по опыту знал, что в таких случаях не стоит кричать и скандалить, – может быть, вы расскажете, что здесь происходит?

Ему не ответили. Крепыши подошли к кровати и вцепились в его руки, а пожилой, достав из кармана связку ключей, снял с него наручники.

Рита смотрела на вошедших и не понимала, что именно она чувствует. Она переглянулась с Максом, который напряженно наблюдал за тем, как те двое рывком ставят Мефодия на ноги. С одной стороны, хоть какая-то определенность, а с другой – неизвестность сгустилась еще больше. Какие-то странные молчаливые военные. Что они хотят?

Мефодий чувствовал на своих запястьях чужие руки. Ему было неприятно, но и рыпаться не хотелось. Они на своей территории, они одеты куда удобнее, их больше.