Избранные творения

Везли меня на этот раз уже не через Москву, а через Алма-Ату и Новосибирск. По дороге до Красноярска меня очень подло обокрали жулики в вагоне. На глазах всех заключенных ко мне подсел молодой жулик, сын ленинградского прокурора, и долго «заговаривал мне зубы», пока за его спиной два других жулика опустошали мой чемодан.

В Красноярске нас недолго продержали в какой-то пересылочной тюрьме на окраине города и оттуда повезли в село Большая Мурта, около ста тридцати верст от Красноярска.

Там я первое время бедствовал без постоянной квартиры, но довольно скоро дали мне комнату при районной больнице и предоставили работу в ней вместе с тамошним врачом и его женой, тоже врачом. Позже они говорили мне, что я едва ходил от слабости после очень плохого питания в ташкентской тюрьме, и они считали меня дряхлым стариком. Однако довольно скоро я окреп и развил большую хирургическую работу в муртинской больнице.

Из Ташкента мне прислали очень много историй болезней из гнойного отделения ташкентской больницы, и я имел возможность благодаря этому написать много глав своей книги «Очерки гнойной хирургии».

Неожиданно вызвали меня в муртинское ГПУ и, к моему удивлению, объявили, что мне разрешено ехать в город Томск для работы в тамошней очень обширной библиотеке медицинского факультета. Можно думать, что это было результатом посланной мной из ташкентской тюрьмы маршалу Клименту Ворошилову просьбы дать мне возможность закончить свою работу по гнойной хирургии, очень необходимую для военно-полевой хирургии.

В Томске я отлично устроился на квартире, которую мне предоставила одна глубоковерующая женщина. За два месяца я успел перечитать всю новейшую литературу по гнойной хирургии на немецком, французском и английском языках и сделал большие выписки из нее.

По возвращении в Большую Мурту вполне закончил свою большую книгу «Очерки гнойной хирургии».

Наступило лето 1941 года, когда гитлеровские полчища, покончив с западными странами, вторглись в пределы СССР. В конце июля прилетел на самолете в Большую Мурту главный хирург Красноярского края и просил меня лететь вместе с ним в Красноярск, где я был назначен главным хирургом эвакогоспиталя 15–15.

Этот госпиталь был расположен на трех этажах большого здания, прежде занятого школой. В нем я проработал не менее двух лет, и воспоминания об этой работе остались у меня светлые и радостные.

Раненые офицеры и солдаты очень любили меня. Когда я обходил палаты по утрам, меня радостно приветствовали раненые. Некоторые из них, безуспешно оперированные в других госпиталях по поводу ранения в больших суставах, излеченные мною, неизменно салютовали мне высоко поднятыми прямыми ногами.

В конце войны я написал небольшую книгу «О поздних резекциях при инфицированных ранениях больших суставов», которую представил на соискание Сталинской премии вместе с большой книгой «Очерки гнойной хирургии».

По окончании работы в эвакогоспитале 15–15 я получил благодарственную грамоту Западно-Сибирского военного округа, а по окончании войны был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

Священный Синод при Местоблюстителе Патриаршего престола митрополите Сергии приравнял мое лечение раненых к доблестному архиерейскому служению и возвел меня в сан архиепископа.

В Красноярске я совмещал лечение раненых с архиерейским служением в Красноярской епархии и во все воскресные и праздничные дни ходил далеко за город в маленькую кладбищенскую церковь, так как другой церкви в Красноярске не было. Ходить я должен был по такой грязи, что однажды на полдороге завяз и упал в грязь и должен был вернуться домой.

Служить архиерейским чином было невозможно, так как при мне не было никого, кроме одного старика-священника, и я ограничивался только усердной проповедью слова Божия.

По окончании моей ссылки в 1943 году я возвратился в Москву и был назначен в Тамбов, в области которого до революции было сто десять церквей, а я застал только две: в Тамбове и Мичуринске.

Имея много свободного времени, я и в Тамбове около двух лет совмещал церковное служение с работой в госпиталях для раненых.

В 1946 году я получил Сталинскую премию Первой степени за мои «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекции при инфицированных ранениях больших суставов».

В мае 1946 года я был переведен на должность архиепископа Симферопольского и Крымского. Студенческая молодежь отправилась встречать меня на вокзал с цветами, но встреча не удалась, так как я прилетел на самолете. Это было 26 мая 1946 года.

На этом воспоминания обрываются. Они были продиктованы секретарю Е. П. Лейкфельд полностью ослепшим архиепископом Лукой в 1958 году в Симферополе.

Архиепископ Лука умер 11 июня 1961 года и похоронен в Симферополе, где занимал кафедру в течение пятнадцати лет.

Избранные проповеди

1945 год

Свет Христов сияет и теперь, как сиял прежде. Солнце всегда сияет ярко, но тучи заслоняют его. Так и Свет Христов не меркнет никогда: его только заслоняют грехи человеческие.

    Святитель Лука

Слово в день памяти святых сорокамучеников Севастийских

Очищение покаянием

Это было давно, в IV веке. Они были воинами римского войска и исповедовали христианство. Начальник войска потребовал от них отречься от Христа. Они отказались, и тогда их раздели догола и погнали в озеро. Стояла промозглая мартовская ночь, озеро было подернуто льдом, дул холодный ветер. Для соблазна на берегу была построена баня. Святые мученики стояли в воде до самой полуночи, мужественно перенося мучения. Только один из них не вытерпел и побежал в баню, но на пороге ее упал мертвым.

Тогда свет небесный воссиял над озером и на головы тридцати девяти страдальцев опустились сияющие венцы. Увидев это, один из стражей сбросил свои одежды и побежал к озеру с возгласом: «Я христианин!» И так восполнил число мучеников до сорока. В это время свет небесный согрел воду, и они не замерзли до утра. А утром их подвергли страшным мучениям и истязаниям, а затем сожгли и кости их бросили в реку.

Господь внушил во сне епископу Севастийскому взять кости мучеников из воды. И он ночью пошел исполнять повеление Божие. Придя к реке, он увидел, что святые останки сияют на дне, как звезды. Он вынес их оттуда, и они стали предметом почитания верных, частицы их были отнесены во многие места.

Вот как охраняли святые мученики свою веру во Христа: ничто не могло остановить их в следовании за Господом. А что ныне происходит у нас, слабых христиан? Множество верующих отреклось от Христа тогда, когда никто не мучил их, даже не угрожал никакими мучениями, когда просто требовалось написать в анкетах, верует человек или не верует. И убоявшись страха там, где не было страха (ср. Пс. 13, 5), люди объявили себя неверующими.

А вы знаете, какие страшные слова сказал Господь Иисус Христос о тех, кто отрекается от Него? Кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда придет в славе Отца Своего со святыми Ангелами (Мк. 8, 38; см. также Лк. 9, 26). Эти несчастные малодушные люди должны приносить беспрестанное, глубочайшее покаяние до гроба! Покаяние, пример которого показали нам святые, например преподобный Варвар, бывший разбойником. Размыслив однажды о своей жизни и содрогнувшись от грехов, он пришел к священнику и просил пустить его в свиной хлев, где вместе со свиньями он прожил три года, ходя на четвереньках. Так каялся он, и Господь сподобил его дара чудотворения.

Преподобный Иаков, чудотворец, прозорливец, ухищрениями сатаны впал в тяжкое преступление и, отчаявшись в возможности спасения, хотел вернуться в мир. Но его нашел святой инок и убедил, что милосердие Божие к кающимся всем сердцем грешникам безмерно. Тогда преподобный Иаков затворился в пещере, наполненной костями мертвых, и прожил в ней десять лет, каясь в своем тяжком грехе, и был прощен Богом, и снова получил дар чудотворения.

Вот примеры покаяния святых. Как же будут каяться отступившие от Христа? Неужели только скажут на исповеди священнику: «Грешен, батюшка, во всем грешен», – и затем уйдут, получив разрешение? Но Господь Иисус Христос святым апостолам Своим, а через них преемственно и нам, архиереям и священникам, дал власть не только разрешать грехи людей, но и вязать их, сказав: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Мф. 18, 18).

Разве мы не обязаны строжайшим образом относиться к делу исповеди? Разве можем всем давать разрешение? Нет, не можем и не должны, ибо дадим страшный ответ перед Богом за души ваши. Апостол Иуда сказал нам, пастырям, как должно спасать вас: к одним будьте милостивы, с рассмотрением, а других страхом спасайте, исторгая из огня (Иуд. 1, 22–23).

Многих надлежит страхом спасать, ибо у них нет собственного страха, они слишком легко относятся к таким грехам, как прелюбодеяние, блуд, сквернословие. Господь же сказал, что кто же скажет брату своему: «рака» (пустой, глупый человек), подлежит синедриону; а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной (Мф. 5, 22).

Святой апостол Павел заповедал нам, чтобы никакое гнилое слово не выходило из уст наших, а только доброе для назидания в вере, чтобы оно доставляло благодать слушающим (Еф. 4, 29). А люди оскверняют язык и душу ужасными ругательствами и почти не замечают этого. Разве можем мы разрешать их грехи? Мы ответим перед Богом, если допустим их к Святой Чаше. Мы должны запрещать Причащение. Надо, чтобы человек пришел в себя, осознал тяжесть своих грехов, глубоко задумался, исполняя епитимью, налагаемую на него.

Раньше за грехи назначали тяжкие епитимьи. Святитель Василий Великий запрещал Причащение убийцам в течение двадцати лет, прелюбодеям – в течение восемнадцати лет. Но постепенно наказания все больше и больше ослаблялись, и от предписаний Вселенских Соборов, касающихся великих грешников, мало что осталось.

Уже очень давно святой Иоанн Постник, патриарх Константинопольский, написал свои правила о наложении епитимьи за грехи. Он был чрезвычайно мягким человеком и боялся налагать такие суровые наказания, какие содержались в книге канонов, и во много раз их ослабил. Но и оставленное им так тяжело, что вы и представить себе не можете.

У нас же епитимьи неизмеримо легче. Так дольше продолжаться не может, ибо расслабление жизни христианской, распущенность нравов среди нашего народа достигло уже вопиющих размеров. И как при тяжкой болезни часто необходимы бывают тяжелые хирургические операции, так и мы должны восстанавливать чистоту нравов христианских страхом и суровостью налагаемых епитимий. Но святой Иоанн Постник в своих правилах говорит:

«Если грешник добросовестно будет нести тяжелую епитимью, если принесет глубокое покаяние в грехах, то пастырь может и должен уменьшить наказание». Вот почему нужно помнить о мучениках Севастийских, о великих святых и преподобных, которые дали нам пример необычайного по силе покаяния.

Такая строгость может некоторых оттолкнуть от Церкви. Найдутся такие, кому важно только слушать песнопения и вдыхать фимиам в храме Божием, но они вовсе не вникают в свое сердце и легко продолжают совершать смертные грехи. Впрочем, пусть они отходят от нас. Ибо строгость и чистота, которую мы будем требовать от христиан, многих привлечет к нам, поскольку они увидят, что Церковь Христова – это общество чистых и святых людей, которые несут наказание за свои грехи, а их высокую нравственность блюдут пастыри и архипастыри. И очищенная слезным покаянием, наша Церковь будет сиять светом правды и любви Божией. Будьте же все светлыми, чистыми и святыми!

Аминь.

Слово в первый день Пасхи

Свет Христов ныне воссиял из Гроба

Святой апостол Петр сказал: Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому (1 Пет. 1, 3).

Тяжко и скорбно было апостолам, когда закатилось Солнце их, когда страшной смертью на Кресте умер их Учитель, всем сердцем ими любимый, Тот, Кого они исповедовали Мессией, Сыном Божиим, Христом. Им казалось, что все погибло с этой смертью, все рушилось: вся надежда, вся вера их. Как не восторжествовало Величайшее Добро, как не победила зло Сама Святая Любовь, сошедшая с небес?

Когда святые апостолы Лука и Клеопа шли из Иерусалима в Еммаус, их встретил на пути воскресший Господь Иисус Христос.

Но, как сказано в Священном Писании, глаза их были удержаны, так что они не узнали Его (Лк. 24, 16). Они вступили с Ним в разговор как с простым спутником. Когда Господь спросил их, почему они так печальны, они с удивлением ответили: «Ты один только в Иерусалиме не знаешь, что случилось в эти дни. Разве не знаешь, что распяли нашего Господа, Учителя нашего, Того, в Кого мы верили? Мы же надеялись, что Он Тот, Кто должен избавить народ израильский. Но вот уже третий день ныне, как это свершилось» (см. Лк. 24, 17–21).

Они забыли слова Христовы о том, что в третий день после Своей смерти Он воскреснет. Если бы они помнили это, если бы без остатка вместили в свои сердца полное прекрасной надежды обетование великой радости, то не были бы печальны, а ждали бы Воскресения Христова. Но отчаяние апостолов было столь безграничным, что, когда Христос воскрес, когда святая Мария Магдалина увидела Его, когда другие жены-мироносицы, узрев пустой гроб и Ангела, сидящего на отваленном камне, побежали к ним в великом страхе, трепете и радости, чтобы возвестить им об этом, – даже тогда они сочли слова их ложью и не поверили им (см. Лк. 24, 4-11).