Балтийский треугольник

Вполне естественно, что первые несколько дней после развода она пребывала в препаршивом настроении. Тогда, само собой из самых лучших побуждений, в процесс вмешалась Светка – подруга детства, юности, а теперь уже и зрелости. Не фига киснуть! Было и прошло! Наплюй! Все мужики – козлы. Радуйся, что в твоей жизни одним козлом стало меньше. Тебе сейчас нужно развеяться, и наилучшее средство – напиться и забыться. Что, собственно говоря, вчера и было проделано: избавление от брачных уз отметили по полной программе… Как же голова болит! Господи, за что мне эта голгофа и утро стрелецкой казни в одном флаконе? – внутренне взмолилась она. Ну, зачем, спрашивается, было так напиваться?

Казалось бы, в столь разбитом состоянии человеку должно быть ни до чего, но что-то Наташу насторожило. Правда, насторожило как-то вяло, и, с учётом общей заторможенности безраздельно владевшей организмом, она долго не могла сообразить, что именно. Наконец, поняла: чёрное шёлковое постельное бельё. У неё такого отродясь не было. Следовательно, она не у себя дома. А где?

Для внесения ясности в этот вопрос, Наташа оторвала голову от подушки и осмотрелась. Вокруг было непривычно просторно: до белого бетонного потолка как минимум метров восемь, с трёх сторон необработанные кирпичные стены, с четвёртой некое подобие стены из стекла – правильнее сказать, окно во всю стену, какие обычно в промышленных зданиях бывают. Если бы не паркетный пол и явные признаки жилья, вроде мягкой мебели, расставленных там и сям однотипных торшеров, пары комодов, огромного телевизора в центре и длинной барной стойки, за которой, судя по купольной вытяжке с трубой, уходящей куда-то под самый потолок, была обустроена кухня, то помещение больше всего походило на какой-нибудь заводской цех. Стало быть, я нахожусь в каком-то лофте, решила она. Однако это мало что объясняло.

Наташа твёрдо придерживалась правила, просыпаться по утрам у себя дома, в своей постели, за исключением тех случаев, когда приходилось ночевать в гостиницах где-нибудь в другом городе или за границей. И то обстоятельство, что она оказалось не пойми где, и к тому же понятия не имеет, как сюда попала, побудил девушку к активности. Позабыв о терзавшей её жуткой мигрени, Наташа проворно вскочила с чёрношёлкового ложа в намерении выяснить, куда её занесло.

Делать этого определённо не стоило. Едва она приняла вертикальное положение, в глазах потемнело, её повело куда-то в сторону и кабы не изукрашенная причудливым узором кованная спинка кровати, за которую Наташа в последний момент успела ухватиться, не устоять бы ей на ногах.

– Эй-эй-эй! Только без резких движений, мадам! – предостерегающе донеслось откуда-то сбоку.

Незнакомый мужской голос пробился сквозь уже окутавшую сознание серую пелену полузабытья, и, когда Наташа вот-вот готова была рухнуть в лучшем случае на кровать, в худшем – на пол, её бережно подхватили чьи-то сильные руки и уложили обратно на шёлк.

– Между прочим, мадмуазель, – бог его знает почему, пробормотала Наташа, которая совершенно не рассмотрела того, кто так своевременно пришёл ей на помощь – не до того было.

– Ладно, ладно, – Накрывая её одеялом, успокаивающе произнёс голос. – С социальным статусом позже разберёмся. А сейчас тебе надо живой воды испить.

Он куда-то ушёл, а Наташа, лёжа на спине, некоторое время наблюдала, как покачивается далёкий-предалекий потолок. Незнакомец вернулся, приподнял её голову и, поднеся ко рту девушки стакан с чем-то шипящим и пузырящимся, велел:

– Пей! Это аспирин. Поможет или нет, не знаю, но хуже точно не будет.

Она покорно выпила.

– А теперь баиньки!

Наташа и не думала возражать…

Очнулась она ближе полудню – сквозь стеклянную стену видно было, что солнце почти в зените, и, следовательно, сейчас что-то около двенадцати. Чувствовала она себя значительно лучше. Вероятно поэтому в голову сразу полезли малопозитивные мысли. Докатилась! – в порыве самобичевания обрушилась Наташа на себя любимую. Напилась в зюзю. Утром обнаруживаю себя в постели у какого-то мужика. Хороша, нечего сказать! Вот уж точно, пьяная женщина с родни обронённому кошельку – всякий норовит подобрать. Хотя, кого тут винить? Никто меня не спаивал – сама надралась. Даже если между нами что-то и было, строить из себя жертву просто смешно. И потом, до секса вряд ли дошло, успокаивала она себя. Я, конечно, не очень одета, но бюстгальтер и трусики находятся тем, где им и полагается, то есть на мне. Сомнительно, чтобы кому-то взбрело в голову натянуть на девушку нижнее бельё, после того, как он ею воспользовался. И всё равно, уточнить не лишне было бы. Мало ли…

– Ну что, птичка? Ожила?

Наташа повернула голову на голос. Вполоборота к ней за барной стойкой стоял спортивного вида парень. Ну, как парень… Молодой мужчина лет тридцати в белой футболке. Высокий. Плечистый. В целом, вполне симпатичный. Вероятно, тот самый, кто давеча не дал ей мешком шмякнуться на пол. Судя по аппетитовозбуждающему запаху, он жарил яичницу с беконом на плите, которой Наташе с её ложа видно не было.

– Насчёт ожила, не уверена, – с сомнением произнесла она и поинтересовалась: – Давно мы на «ты»?

– Где-то с часу ночи, – прикинув, ответил он. – После того, как выпили на брудершафт и поцеловались.

Наташа смущённо кашлянула и, еле слышно пробормотала себе под нос:

– Надеюсь, что этим всё и ограничилось… – И, не то чтобы ей действительно хотелось это выяснить, а скорее, чтобы скрыть замешательство, уже громко спросила: – А при чём здесь птичка?

– Птичка-то? – переспросил парень, не отрываясь от приготовления истинно мужского завтрака. – Да, в общем-то, ни при чём. Мультфильм такой был. Может, видела? Там гриф предлагает страусу: эй, птичка, летим со мной, там столько вкусного…

Наташа никогда не относилась к поклонникам анимации, но, как ни странно, мультик, о котором шла речь, помнила. Прикольный такой.

– А ты, значит, – гриф? – спросила она. – И твоя стряпня – то самое вкусное?

– Вроде того, – согласился парень.

– Соответственно, я – страус… – мрачно подытожила Наташа и, приняв сидячее положение, грустно констатировала. – Что ж, очень может быть.

Она прислушалась к себе. Кажется, всё действительно не так уж плохо. Надо думать, благодаря воздействию аспирина, боль отступила, по крайней мере пока.

– Подозреваю, есть настоятельная необходимость нам познакомиться по второму разу, – снова подал голос парень из-за стойки.

– Это точно, – подтвердила Наташа.

– То, что тебя зовут Натали мне известно…

Наташу передёрнуло. Это я так себя преподнесла? – неподдельно удивилась она. Французский вариант своего имени она откровенно ненавидела, и в трезвом или, хотя бы, в относительно трезвом состоянии брякнуть такое едва ли смогла бы.

– А я – Иван, – просто отрекомендовался парень.

Наташа кивнула и попыталась озвучить давно чрезвычайно волновавший её вопрос:

– Мы тут ночью… Между нами…

Она запнулась, не зная, как бы поделикатнее выразиться, и в итоге пробормотала лишь маловразумительное:

– …Ничего такого не было?

Иван отрицательно помотал головой.

– Абсолютно ничего, – уверил он её и, кивнув на постель, добавил: – Ты разделась и улеглась самостоятельно и в гордом одиночестве почивала там, а я спал вон на том диванчике.

Последовал кивок куда-то в направлении левого угла необъятного помещения.

– Да ты – истинный джентльмен! – недоверчиво-язвительно буркнула Наташа. – Не думала, что они где-то ещё сохранились.

– Нет. Происхождения мы самого что ни на есть рабоче-крестьянского, – не без язвы отреагировал Иван на комплимент, пояснив: – Просто по опыту знаю, что секс с сильно нетрезвой женщиной – удовольствие более чем сомнительное.

Во всяком случае честно, по достоинству оценила ответ Наташа и поинтересовалась:

– Зачем же тогда ты меня сюда приволок?

– Под занавес гулянки подруга твоя Светлана попросила меня о тебе позаботиться, типа, доставить домой. Сама села в такси и аривидерчи, а куда тебя транспортировать сказать забыла. Ты так вообще никакая была. Я от тебя ни бэ, ни мэ добиться не смог, вот и решил привезти тебя в свою избушку, не бросать же на произвол судьбы. Ещё вляпалась бы в какую-нибудь мерзкую историю… – как мог объяснил Иван причину, по которой Наташа очутилась у него в гостях, и предложил: – Подгребай поближе. Попытаемся восстановить тебя из руин.

Неплохо бы. Наташа встала с кровати. Пошарив по сторонам глазами и не обнаружив поблизости своей одежды, просто закуталась в одеяло, подошла к стойке и не без труда взгромоздилась на ближайшее барное кресло. На столешнице уже стояли плетёная корзиночка с нарезанным багетом и пара тарелок, снабжённых закусочными приборами. Иван покончил с готовкой и, выкладывая результат своего поварского труда из сковороды на тарелки, поинтересовался:

– Если не секрет, по какой такой причине вы с подружкой этой ночью так накушались?

Наташе очень захотелось выдать в ответ что-нибудь вроде: да всё из-за вас, мужиков! Тем более, что в определённой мере так оно и было. Но от намерения метнуть увесистый булыжник в огород всего противоположного пола в целом, она отказалась, резонно рассудив, что Иван тут совершенно ни при чём, и выплёскивать на него чужие помои не стоит. Он-то чем перед ней провинился? Совсем даже наоборот. Носится с ней, как хрустальной вазой. Не бросил на произвол судьбы в хлам упившуюся почти незнакомую девицу, чем избави её от многих потенциальных неприятностей. Привёз к себе, беспомощным положением барышни не воспользовался, да и вообще всячески заботится… Посему ответила она просто и честно, без язвительных словесных выкрутасов:

– Отмечали мой развод и возврат девичьей фамилии.

– Что ж, причина уважительная! – без тени издёвки и даже сочувственно сказал Иван.

– Вообще-то, я редко бываю в ночных клубах, и совсем почти не пью… —