Воскрешение сердца

Энтони младший, напротив, смеялся над котом, бил безжалостно его ногами, поливал холодной водой, а Гумисоль всегда плакал. В такие минуты Малыш даже не мог петь, у него что-то менялось в настроении и поведении.

Он просил брата, умолял:

–Не надо, Энтони… Дай котику мир…

–Не дам…

–Я прошу тебя. Пожалей…

–Так ему и надо! – Отзывался ангелочек и продолжал шалить, мчался вон, потому что кот всегда царапал его красивое личико. – Противный! Я тебя не люблю, ты противный, противный, противный! – Кричал Энтони младший и бежал к отцу..

А по смерти кота у Малыша что-то надорвалось внутри, но рана скоро затянулась, а время потекло дальше, туда, где тишь и благодать, хотя он часто приходил на могилку и пел потихоньку свою песенку для кота. Кажется, даже трава замирала от звуков сладостных мгновений и слёз мальчика.

–Где ты? – Спрашивала детская печаль. Ответа не было. А само небо светилось свежим дыханием любви. Любовь никогда не умирала, только отыскать её не так-то просто среди тёмного и ползучего страха. Теплота проницала дух, а душа обливалась грустью дум. О чём, о чём думал мальчик в эти минуты? Он представлял, как однажды котик приласкается к нему своим носом. И они опять понесутся по дивному саду под песнь грустного дождя. – Иисус, где он, где мой котик? – Малыш ждал, ждал чего-то, и его кипучие слёзы падали на маленький холмик. Трава шумела, и сама земля тосковала вместе с Гумисолем. Весь мир был в чувстве страданий!

–Пойдём, пойдём отсюда. – Ортонсольз всегда уводил его в дом.

–Котик мой слышит меня? – Спрашивал Малыш, и его дивные глазки серебрились от мечтаний. Слёзы печальные всё ещё орошали это детское личико. – Он меня видит? Он меня не забыл? Мы с ним ещё увидимся? Скажи, скажи мне…

–Слышит…

–Почитай мне…

–Про что почитать? – И верный слуга читал про Иисуса.

–Он добрый,– приговаривал Малыш, – добрый…

–Да, добрый… – Соглашался слуга.

–Он всегда будет любить меня?

–Всегда…

–И я буду Его любить!

–Да, Малыш! Никогда не покидай Иисуса, никогда! Он всегда, всегда будет охранять тебя, если ты подаришь Ему себя целиком, не делясь ни на что… Любовь только тогда наследует благо, когда она живёт на неразрывности с Иисусом…

Мир чувственных ориентиров обновлялся постоянно чем-то новым, а иначе как познать божественное начало в человеческой опеке? Для этого знания нам необходимо вы?носить определение времени, которое существует только в душе, то есть, только там, где человеку дана сущность чувств.

Малыш рос, рос постепенным обновлением, которое вело его на вершину великих истин, но пока ему предстояло ещё эти истины прожить на теле, скорбями обмазавшись. Да, порою не очень просто мерить жизнь в таком неуютном и болезненном движении чувств, но почему это делает Бог, нам понять не дано, но для этого предложено молитвенное соучастие слов. Слова открывают всю земную принадлежность мудростей, только мудрость и выводит человеческое начало к божественной Истине, а уж она, Истина, даёт право соединиться с Создателем слов. Слово олицетворяет нашу жизнь светом божественной благодати и даёт чистоту помыслов, которые просветляют моменты успешного шествия к гробу, с чем дойдём до него, с тем и встретит нас наша вечность.

Малыш засыпал.

Ортонсольз тихонько уходил. Но и во сне мальчик разговаривал с Иисусом. Это были самые великие моменты его первых откровений, хотя он ещё не осознавал их исторической правды, которая откроется ему позже, гораздо позже.

–Спи, спи, сынок, – шептал Ортонсольз, прикрывая дверь его небольшой комнаты, – спи, дорогой мой, и не ощущай боли и печали. И пусть, пусть твоя благородная и ранимая душа непременно парит возле царственного рая.

Гумисоль, действительно, бывал в его чертогах, но никогда, никогда не говорил об этом даже доброму Ортонсользу. А вот Ангелы всегда ласкали Малыша, охраняли его от тёмных наветов, да нелёгкая доля борьбы уготована всем. Это итог греха, это заведено с адамовых времён, пройти путь надо обязательно каждому человеку

–Баю-бай…– Лилась песня божественной радости.

И мальчик, у которого впереди непростой, но весьма трудный путь, сейчас спал сладко, спал и не ведал ещё боли. Боль живёт там, где растут нравы и меняются чувства, то есть, там, где объявляется воля возросшего страха.

–Баю-бай…

–Мамочка… Мамочка… – Звал он Марсэлину, но она уже не приходила к нему. Малышу так хотелось, чтобы она приласкала его, только мать никогда больше не сладила с ним доблестный завет. – Подойди ко мне, ты нужна мне… Так холодно и тоскливо, когда нет тебя… – Он спал всё время один, страдал один и рос всегда один на своих чувствах. Эти великие чувства принадлежали только ему, только его страданию и только его унижению.

–Баю-бай…

Слуга прибегал постоянно, едва заслышит этот детский голосок, прибегал и гладил Гумисоля по головке. Слёзы рвали и душу бессмертную и кровь, которая кипела от безысходности, но изменить и он ничего не в силах.

–Иисус Сладчайший, согрей, согрей Малыша светом Своей чистой и благородной Любви! Помоги ему! Будь с ним всегда и даже в тяжёлые для него времена, которые придут однажды. Не дай, не дай погибнуть в мире злобных страстей! Довольно мучений! Они искуплены болью! Пусть же эта боль не погубит его дух, не утомит его сердце и не омрачит его чувства…

Ортонсольз стоял на коленях и молился, молился, молился, рыдал и верил в чудо, верил сильно! Его любовь к этому дивному мальчику, к Иисусу и к молитве постоянно согревались на слове Бог! Он ощущал божественную теплоту внутри себя, и эта таинственная теплота ласкалась о берега плоти, уносила с собой все невзгоды, печали, тяготы и тревоги, становилось легче. И с этою лёгкостью он мог жить дальше и устремляться ещё выше.

Мир желаний вёл итоги вперёд уверенно, хотя болезненно, а без этого нельзя познать Бога. И сам талант приходит на чувствах скорбей! Именно талантом и измерена жизнь человеческих ориентиров. А таланты обречены на скитания и болезни, на одиночество и непонимания! Вот и мучается маленький гений своего времени, мучается один на потоке слёз, воздыханий.

Что приготовил ему Благословенный Иисус, Которого Малыш так сильно любит?! Что Он хочет от него, такого беззащитного, немощного и приниженного гордыми, надменными людьми?! Эй, люди! За что унижаете достояние сильных?! За что испытываете гнев Могущественного Бога?! Или не страшитесь, что однажды зло опутает так, что судьба отвернётся от вас?!

Иисус рядом и Он всегда слышит ваши намерения и развратные слова, брошенные в оскорблённого! Слышит и ждёт отмщения! Отмщение идёт позади, бежит непрестанно, и оно скоро покроет ваши красивые головки смрадом и вонью!

Где тогда откроется ваша божественная идея?! А есть ли она у вас эта божественная идея?! Нет! Нет! Нет! И не может быть! Опасайтесь обидеть того, кто несёт крест Христа! Отец Его сотрёт не память с лица Земли, а усилит тяготу мук, усилит образно, и тогда не смерть будет тяготеть над вами, а доля явного неравенства и облобызает души, покрытые мраком зла, боли и вечным скитанием.

Малыш облагодетельствован Богом Иисусом Христом и все, кто прикоснётся к его боли, все получат возмездие, каждый будет истекать болезнями и покрываться страхами! О, не дай никому такового наследия, Великий Боже!

Иисус… Он чувствует.

Иисус… Он слышит.

Иисус… Он видит.

Он чувствует, слышит и видит все твои намерения и все даже самые тайные желания, человек! Так восчувствуй и ты Его своими жаждами, откинь заботы и равнодушие, опусти вражду и выкинь от себя завистливую похоть, и пусть Он переменит твои страхи на радости, и накроет достоянием Любви.

Аминь.

Песня безответной любви

Чем дальше проявлялась история жизни таких разных и непохожих братьев, тем ярче вырисовывалась степень их яркого различия. Один имел красивую, гордую осанку; чёрный взгляд был проницателен, в себе уверен, независим; золотые, вьющиеся волосы делали белое лицо ангельским. Другой, напротив, с возрастом становился более грубым, уродливым, но душа оставалась по-прежнему ранимой, нежной и преданной.

Малыш носил убогий вид за тех, кто не осилит понести это горькое иго, ведь внешняя красота даётся тому, у кого нет ангельского сердца, а тащить бремя усилий помогает вид. Малыш же имел силу духа, но и ему было нелегко, а тяжело, хотя он мог двигаться навстречу вечности, и он двигался не один, а с Иисусом.

У Энтони младшего было полно друзей, у Гумисоля друзей нет, он любил уединяться в саду или беседовал с Ортонсользом. Его мысли обличали в нём непохожесть с другими, но у Малыша есть то, что даёт ему право жить на величии света!

У него и душа стремительная, и чувства яркие, и страсти человеческие! Он дышит и желает, как все! Точно так же, как ты и я! Ему тоже хочется радоваться солнцу, любить, да вот его мечты живут только с ним одним. Никто, никто не понимает страданий и адских мук такого отвратительного и неудобного тела, если сам не испытает эти тяготы своими чувствами.

Нет, Гумисоля никто не обижал, никто и не смеялся над ним, Энтони младший не позволял этого никому, да и сам Малыш своим чудесным и необычным голосом восхищал всех, кому случайно доводилось услышать величественного гения.

Сам же Малыш всегда сидел – или в комнате, которая раскрывала объятия Иисуса Христа, или в саду под ночным небом, которое позволяло познавать Неприкосновенного Бога. И в свои одиннадцать лет Гумисоль знал столько тайного, сколько не знал даже старик, проживший целую жизнь.