Книжные дети

Иван принял это испытание в полной мере, самозабвенно слившись с этим грозным и вещим потоком…

Итак, Иван знал сво? предназначение, свой путь, свою судьбу. И теперь, озаряемый дымно-золотистыми лучами осеннего рассвета, он сидел за своим столом в предвкушении новых событий. Его грела мечта, потрясая и нежа, срывая покровы с последних сюжетов великой игры под названием Жизнь… Ну как тут не петь? Иван не спеша пил кофе, что-то намурлыкивая себе под нос… Затем он встал и подош?л к окну.

– Благодать… – слетело с его уст.

Иван рванул вниз массивную ручку выдвижного стекла, и в окно ворвался пьянящий осенний воздух, напо?нный туманом и радостным щебетом птиц. Этот неистовый шквал веселил, вызывая улыбку… Иван весело прищурился и произн?с:

– Вот заливаются… Надо же…

Его вдруг осенило… Он быстро метнулся к столу и, взяв ручку, записал, одновременно себе надиктовывая:

– В небе движение птиц,

Мир открывает сердца;

Воля не знает границ,

Свет не имеет конца…

– Так-так… Однако, жизнь продолжается, – слетело с уст Ивана. Он подошёл к столу, сел и начал записывать то, что навеяло ему утреннее вдохновение…

11. Ветер свободы

Осенний ветер разносил опавшие листья, кружа ими, словно играя, прощальным азартом желая утешить уставшие души. И Культурно-оздоровительный Центр «Гуманитарий» выпускал на свободу своих постоянных клиентов.

У парадного входа стояли, балагуря, Алексей Вольнов и Сергей Крюков. Рядом монументально стоял манекен в шляпе с квадратом картона на груди с крупной надписью: SOS!

Вольнов хмуро смотрел на манекен, явно желая придумать что-то новое, веселящее душу… И он заговорил с манекеном:

– Скушно тебе тут стоять. И шляпу свою я отдал тебе… И вс? равно ты не весел…

– Ему бы сплясать что-нибудь… или спеть, – для сугреву, – предложил Крюков.

В этот момент из парадной вышел Венский; он бросил взгляд на манекен со странным плакатом.

– Да уберите вы этого идиота! – выкрикнул «предводитель».

В ответ Вольнов сдул «пыль» с манекена.

Главный, махнув рукой, продолжил свой путь.

– Мы скорей тебя убер?м, – произнёс Вольнов.

– Ну что, Иваныч, едем? – спросил Крюков с улыбкой.

– Да, пора. Сегодня дел невпроворот. Как у тебя с бензином?

– Полбака есть; а там заправимся.

– Окей. Впер?д!

Они прошли к своей «Вольво», стоявшей с торца здания. Венский напряж?нно глянул им вслед… Вольнов с Крюковым сели в автомобиль и уехали…

А возле вагона на отшибе Иван наслаждался щебетом птиц, присев на подножку вагона… Он задумчиво произнёс:

– Да; жить бы как птицы…

Затем Иван встал, закрыл вагон и ушёл.

12. Поэзия и редакция

Тем временем в одной из столичных редакций, а именно – в редакции журнала «Шанс», – в кабинете редактора отдела поэзии происходил оживлённый и бескомпромиссный диалог двух людей, являвшихся коллегами и приятелями. Один из них был Сем?н Безлобов – профессиональный литературный критик, редактор отдела поэзии, человек беспристрастный и строгий в своём подходе ко всему новому в литературной деятельности. Другой человек – Григорий Вязов, интеллектуал средних лет с глубоким проницательным взглядом и манерами адвоката был заместителем редактора. Оба были одеты в костюмы и оба были слегка небриты, хотя выглядели очень свежо и бодро. Семён Безлобов, вглядываясь в имя и фамилию автора на титульном листе рукописи, только что полученной им от Григория Вязова, изменился в лице. Он бескомпромиссно и с лёгким неврозом произнёс:

– Пересветов?.. Гриша, ты кого печатать собрался?.. Это же вещун. На него досье было, – чудом уцелел.

– Вот дела… А что там такое? – озабоченно произнёс Вязов.

– Я думал – ты знаешь, – ответил Безлобов с тихим упрёком. – Да долгая история. В общем – опубликовали его как-то… Давненько, правда… Потом всех напрягли.

Григорий Вязов удивлённо посмотрел на коллегу и высказался:

– Так сейчас же – кругом свобода, – всё можно, хоть на ушах стой. Даже психов повыпускали…

– Ага. Одних выпустили, а других запустили, – вымолвил Безлобов скептически. – А за Пересветова я маяться не хочу. Он мне по тем временам надоел. Во как!

И он сделал характерный жест рукой поперёк горла.

– А что там было? – поинтересовался заинтригованный Вязов.

Безлобов вздохнул и принялся излагать:

– Да как тебе сказать… Ну, вроде бы человек о любви пишет, вроде бы всё безупречно и образно. Но между строк… Это какой-то мощный импульс воздействия… Мастер своего дела, надо сказать…

Он задумался, глядя в пространство, затем глянул на Гришу и завершил:

– Понимаешь, его слова каким-то образом сбываются… А это, знаешь ли, чревато…

Вязов растерянно посмотрел на Безлобова, потом – куда-то в сторону; затем он взял со стола ещё листы со стихами Ивана Пересветова и произнёс с ноткой замешательства:

– Да… Вот так дела. Что ж… На вот – посмотри ещ?…

И он протянул Безлобову другие листы со стихами Ивана Пересветова.

– Не знаю, Гриша… – скептически произнёс суровый редактор, бегло прочитывая стихи.