Роман «Твои корни» – из трилогии Повернуть судьбу

– Но, это же не справедливо?! Это было его задание!

– Да, но попадало мне, и меня заставляли делать его работу, но уже с тумаками и скандалом, – стараясь не показать вида, что говорит сквозь зубы, даже немного смакуя, произнесла Светлана. – А брат в это время смеялся надо мной.

– Что же отец? Почему он позволял это?

– Ему было не до нас. Отец сильно пил, я редко помню его трезвым.

– Как пил? – не сдержавшись, ошеломлённо спросила Светлана Викторовна.

– Сильно!

– Странно, когда мы познакомились, он совсем не пил, в рот не брал?!

– Не знаю, как было до моего рождения, но, сколько себя помню – он пил всегда. Каждый день приходил с работы пьяный, и весь вечер пил, пока не упивался до невменяемости. Напившись, садился на диван и громко плакал. Теперь я понимаю почему?! – сказав последнюю фразу, Светлана бросила грустный взгляд на хозяйку.

– Когда же он начал пить, с какого момента? – не заметив этого, спросила Светлана Викторовна.

– Не знаю, с какого момента, но мне казалось, всю жизнь. Я его видела трезвым только по утрам в выходные, а к вечеру он уже напивался. Он так и умер от цирроза печени в пятьдесят лет.

Светлана Викторовна уже не успевала промокать глаза. Слёзы тоненькими ручейками текли по щекам, оставляя бороздки на гриме.

– Значит, и ему я испортила жизнь? – вздохнув, с досадой произнесла она.

– Получается так! – ответила Светлана и, посмотрев на Светлану Викторовну, только сейчас до конца поняла душевное состояние отца.

Светлана смотрела на плачущую женщину, и ей не было её жалко! Ей было тяжело и трудно вспоминать, рассказывать, но она не хотела жалеть Светлану Викторовну, хотя уже чувствовала, что рассказывать всё труднее и труднее, и опять, как в детстве становилось жалко себя.

– Игрушек у меня не было никогда, – отгоняя жалость к самой себе, сухо продолжала Светлана. – Однажды отец привёз заводную игрушку – металлического коня с каретой. Карета ехала и толкала коня, а он в воздухе перебирал ногами. Очень красивая и интересная по тем временам игрушка! Но она исчезла, буквально на следующий день. Я не заметила, кто её взял, просто в один момент она пропала. Мама, конечно, обвинила меня, сказав, что я подевала её куда-то. Но я-то знала, что не брала. Больше я никогда её не видела!

– Откуда отец привёз игрушку?

– Не знаю, он ездил каждый год отдыхать. У него был бесплатный билет на самолёт, поэтому он не отказывал себе в удовольствии. Один раз, перед выпускным балом в школе, он привёз мне туфли. Белые, лакированные, очень красивые! Мама хотела их забрать себе, но он не позволил. Помню, тогда был большой скандал, но он всё-таки настоял на своём. Я эти туфли долго носила, очень берегла. Мы, вообще-то, внешне неплохо жили в материальном плане.

– Как это внешне?

– В дом всегда что-нибудь покупали раньше, чем это появлялось у соседей. Мама старалась, чтобы в доме было уютно и красиво. Когда я выросла и стала старше, мне это казалось каким-то соревнованием. Отец много вещей привозил из других городов. У нас, у первых на улице появился телевизор. Помню эти вечера, как в кинотеатре. Много народа собиралось в доме. Приходили со своими стульями и смотрели кино, мужчины собирались на футбол или хоккей. Потом отец привёз холодильник с Кавказа. Женщины соседки, приходили смотреть: гладили холодильник, заглядывали в него, выдвигая каждый ящичек. Наблюдая за этими показами, я удивлялась, что в очередной раз нами восхищаются соседи и мама ходит счастливая и радостная, хотя в доме нет ни копейки и у меня, например, нет сапог или ещё чего-то необходимого для повседневной жизни.

Мне отец вещей не покупал. Зарплату отдавал маме, а она тратила деньги на дом, на себя и брата. Тогда я ничего не понимала, думала, что она не умеет распределять расходы, поэтому никогда не хватает денег до получки. Мы всегда жили в долг или жёстко экономили и, как правило, на мне. В семье каждый жил для себя. Вернее, отец для себя, мама для себя и брата, а я сама по себе и никому до меня не было дела.

Когда оформляли отцу инвалидность, выяснилось, что он от зарплаты в семью отдавал только четвёртую часть. На оставшиеся деньги уезжал каждое лето в отпуск. Особенно часто ездил в Севастополь, – взглянув на Светлану Викторовну, Светлана продолжала. – Узнав об этом, мама полностью урезала затраты. От этого пострадала больше всех я! В нашей семье основным и главным было – что скажут люди. Поэтому и старались пустить пыль в глаза и прикрыть имеющиеся дыры. А одной и единственной дырой была я! Меня хочешь не хочешь, но нужно как-то одевать, чтобы кто-нибудь, что-нибудь не сказал. Подарки мне дарили, на праздники и дни рождения – вещами. Да такими, что не каждая пожилая женщина наденет. Брат – это другое дело! Ему на шестнадцатилетие мама купила магнитофон. Первый выпуск в стране – «Комета». Никто даже не видел магнитофонов, ни то, что имел! По стоимости три зарплаты. На восемнадцатилетие она подарила брату двухколёсный мотоцикл, самый настоящий взрослый мотоцикл! Соседи просто ахнули.

– А тебе? – со страхом спросила Светлана Викторовна.

– Я же сказала, что мне не дарили подарков! – с горечью ухмыльнувшись, ответила Светлана. – Про какие подарки можно говорить, если меня одевали кое-как? В двадцать лет я выходила замуж, у меня не было даже кофты, простой шерстяной кофты. Собирая вещи, мама отдала свою кофту, правда, локти уже святились немного, но хоть такую, а то стыдно в люди отдавать ни с чем. За всё детство я не помню, чтобы меня погладили по голове или посадили на колени. Я помню только постоянные подзатыльники, ремень, иногда веник или валенок, в общем, всё, что подвернётся под руку. Отец жалел, но любви и ласки я и от него не видела. Он смотрел на меня с такой грустью, что мне было не по себе, – Светлане стало неприятно от собственного рассказа, и она уныло произнесла: – Наверное, хватит воспоминаний? Я стараюсь не думать о детстве, тем более никому не рассказывать. Его у меня не было! Поэтому сегодня я первый раз так подробно вспомнила обо всём, и мне от этого совсем нерадостно.

Светлана Викторовна вытирала глаза уже кухонной салфеткой, белоснежный платок давно был мокрым от слёз и грязным от косметики. Она уже не промокала глаза осторожно, а тёрла, не успевая высушивать слёзы. И нос, и глаза покраснели, от косметики не осталось и следа.

– Бедная, бедная моя девочка! – с жалостью поглядывая на Светлану, произнесла Светлана Викторовна.

Первый раз, за всю беседу, внимательно посмотрев на неё, Светлана почувствовала сожаление о том, что так жестоко, правдиво рассказала о детстве. О том, что хотела сделать больно этой маленькой, плачущей женщине. Светлана никогда никому не рассказывала о детстве. Ни лучшая подруга Ольга, ни дети никогда не слышали ни одного плохого слова о маме, Неле Витальевне. Она никогда не жаловалась. С детства привыкла воспитывать, любить и ценить себя сама.

Глава 6

Светлана вернулась домой с тяжёлым сердцем, но пыталась не показывать этого, понимая, что девочки ждут рассказа о встрече с новой бабушкой.

– Мама, ну как, виделись? – спросила Ксюша ещё в коридоре, не дождавшись, пока Светлана пройдёт в комнату.

– Ксюша, подожди, не спеши. Дай маме раздеться, – вместо мамы, ответила старшая сестра.

– Родные мои, как я люблю вас, – поглядывая на девочек, думала Светлана, разделась, – какое счастье, что вы у меня есть! Я сделаю всё для вас, пусть лучше у меня чего-то не будет, но вам дам всё. Как бы трудно и тяжело ни было в жизни, я вас никогда не брошу!

– Мама, будешь ужинать? – осторожно спросила Алёна, внимательно посмотрев на печальную, измученную маму.

– Нет, Алёнушка, спасибо, совсем не хочется.

– А ты сегодня обедала? – серьёзно спросила девочка, приподняв изогнутые брови и взглянув на маму такими же карими глазами.

– Не помню, нет, кажется, – задумавшись, ответила Светлана.

– Мама, ты, что? Так нельзя. Пошли на кухню. Мы без тебя ужинать не будем, правда, Ксюша? – Светлана устало посмотрела на дочерей, но Алёна настойчиво продолжала говорить: – Мама, мы без тебя не пойдём. Ты же не хочешь, чтобы мы остались голодными?

– Хорошо, только переоденусь и помою руки, – улыбнувшись, ответила та, чувствуя, как дочери о ней заботятся.

Девочки унеслись на кухню, накрывать на стол, а Светлана, с трудом поднявшись с дивана, пошла в ванную. Её так выбил из колеи сегодняшний день, что совсем не было сил. Она совершенно не ожидала, что встреча с появившейся матерью, будет не менее трудной, чем само известие о её существовании. Два дня, какие тяжёлые эти два дня!

Ужинали, молча, но Светлана чувствовала, что девочки ждут. Она, опуская подробности, рассказала только о Светлане Викторовне, о том, как она выглядит, где живёт, о том, что они проговорили несколько часов. Ксюша слушала с горящими, такими же, как у бабушки каре-зелёными глазами, затаив дыхание.

– Мама, и как она тебе? – выслушав, как взрослая спросила Алёна.

Посмотрев на дочь, та в ответ только пожала плечами.

– Мама, а ты ещё будешь с ней встречаться? – взглянув на сестру, осторожно спросила девушка.

– Да, я обещала, завтра во второй половине дня заехать к ней.

– Мама, а мы, когда с ней познакомимся? – по-детски нетерпеливо спросила Ксюша. – Она, правда, жила в самом Лондоне? – прикусывая нижнюю губу, Ксюша с волнением ждала ответа.

– Да, в Лондоне. Я не расспрашивала подробно, – утомлённо, с трудом произнося слова, ответила Светлана.

– Ксюша, хватит! Видишь, мама устала, – строго взглянула на сестру Алёна.

– Да, пойду-ка я спать, – с трудом, почти нараспев выговаривая слова, сказала Светлана.

Она ушла, а девочки остались на кухне. В их однокомнатной квартире просто больше негде было расположиться, когда кто-то отдыхал. В небольшой комнате стояли два дивана. На одном спала Светлана, на другом девочки. Под окном, между диваном и тумбочкой для телевизора, стоял письменный стол. У входа в комнату, немного загораживая большой проход, стоял шкаф для одежды. На противоположной стене – шкаф для посуды, но девочки использовали его под книги и учебники. Вся посуда, которой они не пользовались, и остальные вещи из прошлой жизни, стояли в кладовке, дверь в которую находилась в углу комнаты, но была загорожена диваном. Квартира была маленькой, поэтому они оставили только всё необходимое, пытаясь создать хоть, какой-то уют.

Лёжа в темноте, Светлана долго не могла уснуть. Она давно наложила запрет на воспоминания, чтобы не расстраиваться, а сегодняшний день разбередил душу. На глаза навернулись слёзы, опять, как в детстве стало обидно и жалко себя.

– Пусть знает, что из-за неё у меня не было детства! Из-за неё я не знала, что такое ласковая и добрая мама. Из-за неё вместо имени меня называли «дурой» и, как выяснилось, из-за неё запил отец, – думала Светлана, идя на первую встречу с появившейся ниоткуда родной матерью. От обиды ей хотелось рассказать, как можно подробнее весь кошмар своего детства.