Ответ где-то рядом

– К чему ты всё это мне говоришь? – тут же поинтересовался Тимофей Савельевич, хотя отлично понимал, куда Алексей Николаевич клонит.

– К тому, что кто-то должен продолжить расследовать это дело и выяснить, кем была погибшая женщина.

– И ты хочешь, чтобы я этим занялся? – произнёс Тимофей Савельевич фразу, которую не решался высказать Алексей Николаевич.

– Я не вижу кандидатуры лучшей, чем ты, – подтвердил вывод старого приятеля Свиридов.

– Но я на пенсии! Приглядываю за внуком! – нехотя начал сопротивляться Тимофей Савельевич, хотя ему самому до дрожи хотелось заняться брошенным расследованием.

– Вот и отлично! У тебя масса свободного времени, а до того дня, когда у Тимы начнётся учёба в школе, ещё больше двух месяцев. Помню, ты и за меньший срок раскрывал и более сложные дела! – начал выкладывать свои доводы Алексей Николаевич.

– Но тогда я был действующим сотрудником с полным доступом ко всем необходимым базам данных и полномочиями, необходимыми для ведения дела! А сейчас мало кто захочет со мной делиться информацией, и я буду не в состоянии заставить их это делать!

– Как раз наоборот! – принялся переубеждать его Алексей Николаевич. – Сейчас ты – не грозный следователь, которого все боятся, а милый дедушка, достаточно молодой, чтобы с утра до вечера скучать дома у телевизора, но и достаточно поживший, чтобы внушать доверие своим собеседникам, а не вызывать у них панику. Ни у кого не вызовет удивления тот факт, что энергичный пенсионер от нечего делать проявляет любопытство и пытается играть в детектива, расследуя странные обстоятельства гибели молодой женщины на городском пустыре. Тебя никто не будет воспринимать всерьёз, оттого не станет утаивать информацию. А ты лишь слушай, да делай выводы. И это ты умеешь лучше других, я-то точно знаю! И если у кого и есть шанс раскрыть это дело, то только у тебя!

– Но вообще-то мы собирались через пару недель поехать семьёй на море, – вспомнил тут о предстоящей поездке Тимофей Савельевич, который и сам уже загорелся идеей довести до конца дело, от которого все отвернулись.

– Что ж, погреешь свои бока на солнышке в другой раз! – произнёс в ответ Алексей Николаевич.

– Борис может обидеться, – проговорил Тимофей Савельевич таким тоном, словно просил старого приятеля дать ему ещё один повод для того, чтобы заставить себя тряхнуть стариной и приняться за расследование.

– Не обидится, если ты поговоришь с ним и изложишь всё то, что мы с тобой сейчас обсуждали: о хорошей женщине, которую все незаслуженно забыли, о праве на честное имя и о справедливости, которой достоин каждый человек, особенно тот, кто уже не может сам постоять за себя.

– И что ты в судмедэкспертах делаешь? Тебе бы мотивационные речи писать, да на агитплощадках выступать! – дружески заметил Тимофей Савельевич, похлопав по плечу старого приятеля. – Одно мне только непонятно, что тебя дёрнуло проверить кровь потерпевшей на антитела жёлтой лихорадки? Твоё необыкновенное чутьё? Или врачам такие люди видны невооружённым глазом? Может, ты и мою кровь своим чудодейственным взглядом просканируешь? Может, и в ней есть что-то, что поможет с лёгкостью идентифицировать мой труп после смерти? – с оттенком дружелюбной иронии поинтересовался бывший следователь.

– Нет, дружище! – улыбаясь, покачал головой Алексей Николаевич. – Если захочешь проверить свою кровь, то отправляйся-ка, брат, в поликлинику! Там тебе всё досконально проверят и подробную бумажку напишут. А я такими талантами, какие ты мне приписываешь, не обладаю. А узнать про антитела жёлтой лихорадки в крови неизвестной я смог лишь потому, что искал в её теле хоть что-то, что помогло бы нам её опознать. Жаль мне её стало, бедняжечку. Лежит она на моём столе, вся изъеденная бродячими собаками, да выклеванная птицами, и никто её, горемычную, не ищет, не спрашивает. Следователь собирается закрывать дело, а это значит, что кремируют её в самое ближайшее время, и единственное, что останется для её опознания, так это фотоснимки обезображенного тела, да фоторобот, на котором она выглядит как невеста Франкенштейна. Сомневаюсь, что при жизни эта женщина была такой уж страшной, какой изобразил её наш компьютер. Вот и понял я, что единственной надеждой этой бедняжки остаюсь я и мои знания. И решил я тогда провести ряд анализов, просто на удачу. Вдруг найду что-нибудь? И вот нашёл-таки! И сразу мне стало ясно, что я на верном пути. Но только следователю мои догадки показались совершенно нестоящими, и она всё равно решила закрыть дело. Но тут, на моё счастье, мне встретился ты, и я подумал, что стоит поделиться с тобой своими соображениями. Всё-таки ты – человек нашего круга, с необходимым опытом и связями, которые при случае можешь задействовать. Что тебе скучать на пенсии? Успеешь ещё и в домино наиграться и о прожитых днях погрустить! Молод ты ещё для этого! Внук у тебя уже есть, а вот истории, которыми ты будешь его развлекать долгими зимними вечерами, тебе ещё нужно насобирать!

– Не стоит меня недооценивать! – добродушно ухмыляясь, ответил Тимофей Савельевич. – В моей следственной практике было много интересных случаев.

– Так то на государственной службе! По служебной необходимости! А здесь тебе выпал шанс проявить личную инициативу! Показать, на что ты способен не потому, что за твоей спиной стоит грозный начальник, а на календаре горят сроки, а потому, что твоя человеческая совесть толкает тебя на добрые дела! Такой историей мало кто сможет похвастаться!

– Ох и мастер ты речи толкать, Алексей Николаевич! – весело засмеялся Тимофей Савельевич. – И как я раньше не замечал за тобой такого греха?

– Надо полагать, ты не сильно старался его увидеть! – тоже засмеялся в ответ Алексей Николаевич.

И старые приятели расстались друг с другом в самом лучшем расположении духа и с сознанием выполненного долга отправились по домам. А дома Тимофею Савельевичу пришлось провести долгую и обстоятельную беседу со своим сыном, в ходе которой Борис очень энергично спорил с отцом, объясняя ему, что тот напрасно отказывается от поездки к морю ради «глухого» дела, особенно когда уже поздно возвращать деньги за путёвку. Но Тимофей Савельевич для себя уже всё решил, и переубедить его не было никакой возможности.

Он вежливо и терпеливо рассказал сыну о том, что поведал ему сегодня Алексей Николаевич, и добавил, что теперь он уже не сможет спать спокойно, пока не выяснит, кем является неизвестная, чей растерзанный труп был найден на городском пустыре, и что за трагедия с ней случилась.

– Сыщик всегда остаётся сыщиком. И неважно – на пенсии он или нет, – такой фразой окончил свою речь Тимофей Савельевич, и Борис понял, что в этом случае спорить с отцом бесполезно.

Стоило позволить ему тряхнуть стариной и размять затёкшие косточки и мозговые извилины, так как в любом случае это будет хорошо для всех, потому что фактически впервые после смерти жены Тимофей Савельевич в полной мере ощутил тягу к жизни. Возможность заниматься любимым делом – лучшая терапия, которая всегда благотворно действует на людей, возвращая им вкус к жизни, и никакое южное солнце его не заменит. Поэтому Борис решил позволить отцу делать всё, что ему вздумается ради того, чтобы вновь увидеть блеск в его глазах, и даже убедил Катю никоим образом не выказывать своё недовольство новой идеей отца. Пусть старик занимается своим расследованием. А вдруг и вправду ему удастся что-нибудь выяснить? В таком случае все будут в выигрыше, потому что всем жителям Туманогорска не помешает знать, присутствует ли в их рядах кровожадный маньяк, которому посчастливилось избежать наказания из-за оплошности следователя, или же на городском пустыре произошёл обыкновенный несчастный случай, от которого никто не застрахован.

Борис знал, что Тимофей Савельевич будет действовать чётко и аккуратно и не станет напрасно рисковать собой или делать глупости, – для этого он слишком умён и опытен. К тому же он всегда может обратиться за подмогой в родную полицию, где ему точно не откажут. А это тоже немаловажно в любом деле. Поэтому Борис согласился предоставить отцу карт-бланш, а сам с женой и сыном продолжил подготовку к отпуску. И в назначенный день Тимофей Савельевич проводил семью сына на железнодорожный вокзал, помахал им рукой, после чего поехал на своё прежнее место работы.

Повидавшись со своими старыми коллегами и немного пообщавшись за жизнь, Елисеев спустился в архив. В пыльном помещении с множеством стеллажей, сверху донизу заполненных старыми папками, трудилась пожилая женщина, выполнявшая здесь свою работу вот уже почти три десятка лет, Евдокия Романовна Соколова. С возрастом она стала немного грузной и уже не могла, как прежде, с лёгкостью забираться на стремянку в поисках какого-нибудь старого дела, мирно дремавшего на верхней полке. Однако Евдокия Романовна продолжала безупречно вести учёт всех поступавших в её распоряжение дел. К тому же она обладала феноменальной памятью и могла без проблем дать подробную справку по любым вопросам, находящимся в её ведении. Именно поэтому она до сих пор оставалась заведующей архивом, и никому не приходило в голову сместить её.

Вместе с тем, чтобы сохранить работоспособность такой ценной сотрудницы, ей в помощь постоянно выделяли молодых практикантов, которые были призваны выполнять всю физическую работу. Вот и сейчас, когда Тимофей Савельевич аккуратно открыл дверь в архив и вошёл туда, то сразу же столкнулся с юной девицей, держащей в руках стопку списанных уголовных дел. Девица никак не отреагировала на появление посетителя, резонно полагая, что Евдокия Романовна сама с ним разберётся, и продолжила свой путь к дальнему стеллажу. А Тимофей Савельевич не спеша подошёл к столу, за которым чинно восседала хранительница списанных уголовных дел, и поприветствовал её.

– Здравствуйте, любезная Евдокия Романовна! Надеюсь, Вы меня ещё не забыли?

Евдокия Романовна посмотрела на неожиданного посетителя поверх своих очков, и выражение её сурового лица мгновенно смягчилось.

– Как же! Как же! – добродушным голосом проговорила Евдокия Романовна. – Тимофей Савельевич! Давненько я Вас не видела! Какими судьбами в наши пенаты?

– Да так! Есть одно дельце, – сказал Тимофей Савельевич, но из вежливости не решился сразу же затронуть волновавшую его тему. – Но для начала скажите, Евдокия Романовна, как Вы поживаете? Выглядите отлично! И как Вам только удаётся с каждым годом так молодеть? Поделитесь секретом! А то я в последнее время стал просто на части разваливаться! Там – болит, здесь – колет. Уж и не знаю, как спасаться от этих напастей!

– Ах, Тимофей Савельевич! Боюсь, что Вы совершенно бесстыдным образом водите меня за нос, пытаясь прикинуться немощным старичком, который без посторонней помощи до аптеки дойти не может! – сразу же раскусила хитрый замысел бывшего следователя заведующая архивом. – Выглядите Вы бодрячком, и уверена, что никакие врачи Вам не нужны, равно как и мои советы по сохранению молодости. А нужно Вам кое-что в моём архиве, но спросить об этом напрямую Вам не позволяет элементарная вежливость. Ну да мы с Вами так давно знакомы, что вполне можем отставить в сторону все полагающиеся церемонии и начать разговор безо всяких предисловий. Какое именно из списанных дел так заинтересовало Вас, что заставило прервать свой заслуженный отдых и почтить мою скромную персону своим присутствием? А? – требовательно, но в то же время слегка иронично закончила свою речь Евдокия Романовна и пристально посмотрела на Тимофея Савельевича, ожидая от него такого же честного ответа, каким она удостоила его самого.

– Ох, Евдокия Романовна! Вас не проведёшь! – заулыбался Тимофей Савельевич, довольный тем, что снова ощутил себя в своей тарелке, так как его наконец-то перестали воспринимать как аморфного пенсионера, чьи интересы до такой степени ограничены, что их можно со спокойной совестью игнорировать как несущественные.

– Тем и живу, – пояснила Евдокия Романовна. – Ну, так зачем я Вам понадобилась? – вновь вернула разговор в нужное русло заведующая архивом. – Надеюсь, не старые грехи Вам покоя не дают? Какое-то из своих дел решили посмотреть?

– Нет, дорогая Евдокия Романовна! В этот раз не угадали. Меня интересует совсем свежее дело, которое недавно попало в Ваш архив. Это дело о трупе неизвестной женщины, найденной четыре месяца назад на пустыре Туманогорска.

– Да, да! Я уже внесла его в реестр и даже подыскала для него тёпленькое местечко на самой дальней полке, чтоб глаза не мозолило, – сказала Евдокия Романовна и обратилась к молоденькой практикантке. – Лизавета! Подойди-ка сюда!

Девушка тут же примчалась на зов начальницы.

– Голубушка, достань-ка мне с верхней полки вот это дело, – сказала Евдокия Романовна девушке, показав ей номер на экране компьютера.

К чести Евдокии Романовны следует отметить, что для того, чтобы не отставать от последних веяний современных технологий, она научилась лихо пользоваться настольным компьютером, правда, всё же предпочитала использовать его скорее как печатную машинку, а не как устройство с искусственным интеллектом. Евдокия Романовна самолично перепечатала все имевшиеся в архиве рукописные журналы, переведя их в электронную форму, чем существенно облегчила поиск необходимой информации по закрытым делам сотрудникам следственного комитета, за что все были чрезвычайно ей благодарны и выражали свою признательность не только в комплиментах, но и в букетах цветов, которыми заваливали Евдокию Романовну каждый праздник. И вот сейчас поиск нужного дела занял всего лишь пару минут, которые потребовались Елизавете для того, чтобы встать на стремянку и снять с верхней полки необходимую папку.

Девушка положила папку перед заведующей архивом и послушно вернулась к раскладыванию остальных дел. А Евдокия Романовна вновь посмотрела на Тимофея Савельевича.

– Вот! Изучайте! Бог даст, сможете увидеть в этих бумажках гораздо больше, чем разглядели следователь и прокурор.

И Тимофей Савельевич с благодарностью взял дело в руки и принялся его листать, внимательно вчитываясь в строчки протоколов и отчётов, которые должны были пролить свет на предстоящее расследование.

Пока Тимофей Савельевич читал дело, время для него остановилось. Знакомые бланки и привычные фразы, которые содержались в документах, вновь вернули его в те дни, когда он сам выезжал на каждое место преступления и составлял протоколы опроса свидетелей. Он так явственно ощутил, насколько сильно ему всего этого не хватает, что почувствовал, как задрожали его руки, а сердце принялось чаще биться. И мысль о том, что может быть ещё не поздно вновь вернуться на работу, полностью завладела им, и совершенно не хотелось ей сопротивляться.

Может, и вправду, стоит подняться в отдел кадров и попроситься обратно?

Но уже в следующую секунду Тимофей Савельевич подумал о том, что меньше чем через два месяца Тима пойдёт в первый класс, и получится очень некрасиво, если перед началом учебного года дед его бросит, уехав из семьи обратно в свою старую квартиру. Да и квартира-то сейчас занята. Жилец, наверное, уже начал делать ремонт, и выставлять его в этот момент на улицу будет просто непорядочно. В общем, как не крути, обратной дороги нет. Но есть дело, которое требует дополнительного расследования, и есть женщина, которую вот-вот похоронят без имени. И исправить эту ситуацию вполне по силам бывшему следователю Елисееву Тимофею Савельевичу. И он сделает это, непременно сделает, потому что у несчастной жертвы не осталось никого, кто бы мог вернуть ей имя и найти родственников, которые могли бы достойно предать её тело земле. И единственной надеждой на восстановление имени и репутации бедняжки, а также на воссоединение с семьёй, остался Тимофей Савельевич Елисеев, которому совесть не позволит спать спокойно, пока он не доведёт это дело до конца и не выяснит, что же случилось с бедной женщиной. Поэтому Тимофей Савельевич мысленно взял себя в руки и переключил всё своё внимание от жалости к своей судьбе на судьбу несчастной жертвы, чьи фотоснимки были сейчас перед его глазами.