– Скоро. Думаю, что на этой недели.
– А потом?
Я открыл дверь ключом.
– Сонь, еще долго. Ему назначат химию.
Пока я наливал в чайник воду, она села на стул возле окна. Телефон все так же в руке. А сумочку поставила на подоконник.
Сегодня она надела блузку. Верх прозрачный, и виднеется кружевной лифчик.
– А после химии ему станет лучше? – наивно спросила она.
– Химиятерапия – вещь тяжелая. Особенно для мужчины.
– Почему? Чем отличаются женщины от мужчин?
– Она бьет по многим органам. И в том числе по мужским. А еще будут мучить рвота, головокружение. Начнется затяжная дипрессия.
– Ужас!
Чайник отключился. Я налил в кружку кипяток.
– Прости, у меня только растворимый кофе.
– Ничего.
Она взяла кружку тонкими пальчиками, поднесла к губам и сморщилась. Горячий.
Я уставился на ее грудь.
– И как долго все это продлиться?
– Что?
Трудно смотреть ей в глаза, когда блузка прозрачная.
– Лечение.
– А! Не знаю. Месяц-два. Как врач назначит.
Красивая. Какая же она красивая. Нежная, слабая. А еще грудь! Высокая. Так и хочется прикоснуться. И не только руками.
– Алекс! – окликнула она меня. – Ты слышишь?
– Что?
– О чем ты задумался?
– Я?
– Да, ты!
– Я думал о тебе.
Поставив кружку на стол, она медленно встала, убрала телефон в сумочку. Я тоже вскочил с кресла. Все как во сне. Она снова уходит, а я не могу пошевелиться.
– Сонь.
– Мне пора.
– Не уходи, не бросай меня.
– Алекс…
– Пожалуйста! Я жить без тебя не могу.
В синих глазах блеснули слезы. Ну, вот сейчас снова расплачется. Секунда, и она сдержалась, спрятала слезу в длинных ресницах и пошла к двери.
– Он любил тебя, – тихо сказал я, снова оказавшись в кресле.
Она остановилась. Стоит ко мне спиной и не дышит.
– Макс говорил о тебе. О своих чувствах. Открыто… Он любил тебя и Машу. А я ревновал. Только теперь понимаю, если бы не толкнул тебя к нему, ничего бы не случилось.
Плечи вздрогнули. Она прижалась лбом к металлической двери.
– А ты?
Ее тихий голосок растворился в воздухе.
Она спрашивает, а я не могу произнести вслух. Сказать «люблю», обнять, прижаться к ее губам. Прилип намертво к креслу и только и думаю о ее кружевном лифчике.
Она обернулась, взглянула. Увидела, что хотела, и вышла за дверь.
Первый день на работе пролетел очень быстро. Больше времени я потратил на заполнение документов, медицинских карт. Еще каждый человек из отделения заходит, посидит пару минут, расспросит об отдыхе, о дочке. Я отвечаю, а сам не свожу взгляд от телефона. Вдруг позвонит.
Вечером, почти в десять часов, я не сдержался. Набрал ее номер, секунду подождал, а потом скинул вызов и написал сообщение.
«Прости меня»
Она ответила только утром, когда я уже отвел Машу в школу.
«Нам надо поговорить о дочери»
О Маше? Странно. Я уже несколько раз озвучивал свою позицию, а она все равно на что-то надеется.
Тогда я снова позвонил ей.