– Тебе неприятно разговаривать со мной? – вдруг спросил он. – Я вижу. Но, что поделать, друг. Жизнь такая. Свалился тебе на голову, а теперь еще и приходится сидеть, отвечать на мои глупые вопросы.
– Ты не прав. – Его слова задели меня за живое. – Я не считаю тебя обузой. И мне приятно с тобой разговаривать. Только есть кое-какие моменты. И они меня раздражают.
– Какие? Скажи. Раз уж начали откровенно, то давай и закончим на этой же ноте.
– Я не знаю, как к тебе относиться?
– Ты думаешь, спал ли я с ней? Не спал. Даже ни разу не притронулся. Во время родов держал за руку, ухаживал, когда болела, мыл в ванной, приводил в чувства после очередного запоя. Но, не трогал.
Замечательно! Появился повод. Наконец-то, я могу задать самый главный вопрос, мучивший меня последние месяцы. Ее не спросил, так узнаю у Сергея.
– Почему она пила?
Задал, а самому противно. Сопливая баба!
– В этом я тебе не помощник. – Нахмурил брови он. – Ты сам знаешь ответ. А если не догадываешься, то спроси Софию.
Поставил на место. Правильно. Я заслужил.
– Извини…
– Не надо, Алекс. Не люблю сплетничать. Поэтому, так грубо ответил. Я считаю, что с людьми надо разговаривать. Открыто, прямо. А вы постоянно ходите вокруг да около. Все не договариваете, а потом получается такая ерунда. У вас ребенок, а ты все ревнуешь, вынюхиваешь. Раз уж потерял – имей смелость признать поражение. И дело не во мне, или в твоем брате. Дело в тебе и в ней.
– Мне уже все равно.
– Неправда. Ты все еще реагируешь на нее. Думаешь, не вижу? Я не слепой. Даже слышу, как сильно бьется твое сердце, когда произносят ее имя. Побледнел. Ага. Значит, достучался. Это хорошо.
Достучался. Пробил лоб. Только зачем все это?
– Она больше не моя.
– Не твоя. Так смирись с этим.
Она сказала правду. Даже Сергей не отрицает. И мама видела, как она держала его за руку.
– У меня нет шансов?
– Боюсь, что нет. Прости, друг. София изменилась, и ты сам это видишь.
– Вижу.
В двери показалось бледное лицо Ильи. Сегодня он вырядился в строгий костюм, и даже надел галстук.
– Привет, – сказал он, а когда увидел меня, добавил: – Здравствуйте.
– У тебя же собрание? – удивился Сергей.
– Оно закончилось рано, вот я и решил заехать к тебе. Вдруг чего надо.
– Ничего не надо. Езжай домой. Устал, наверное?
– А что мне делать дома? – Пожал он худыми плечами, а потом снова испуганно взглянул на меня. – Так я пойду?
– Идите оба, – сказал Сергей. – Уже поздно. Зря София вас подняла на уши. Я не инвалид, и здесь хороший медперсонал. Что надо – принесут.
Мы попрощались с ним, и вышли из палаты. Прижавшись плечом к стене, Илья пошел в сторону лифта. Я за ним. Он прибавил шаг, а потом оглянулся.
– Вы тоже вниз?
– Да.
Он боится меня. В глаза не смотрит, но в то же время постоянно разглядывает. Как будто я – сундук с драгоценностями, к которому нельзя притронуться и дышать рядом тоже нельзя.
Мы зашли в лифт. Двери закрылись.
– Я слышал ваш разговор, – тихо сказал парень и, наконец-то, посмотрел мне в глаза. – Она пила не из-за Макса. А из-за вас.
– Почему, ты так думаешь?
– Она начала пить не после смерти Макса, а гораздо позже.
– Тогда, причем здесь я?
– После рождения сына, она поняла, что потеряла вас навсегда. Вы бы никогда не простили ей измену.
Я выше его на полголовы. Еще он сутулится. Руки дрожат, но голос твердый.
Лифт медленно пополз вниз. Лампочка на потолке один раз мигнула, а потом загорелась еще ярче.
Фиолетовый взгляд остановился на моих пальцах. Задержался на секунду, а потом переместился на губы. Медленно, неотрывно. Щеки, глаза, волосы. Обследовал каждый сантиметр моей головы.
Дверь открылась. Я вышел первый, а Илья так и остался в лифте.
Утром меня разбудил звонок. София.
– Да.
– Привет. Ты на работе?
– Сонь, сегодня суббота. Я еще сплю.
– О! Прости! Я забыла, что у тебя еще не закончился отпуск. Тогда, созвонимся вечером.
Я даже не успел ответить, как она уже положила трубку. В ухо полетели быстрые гудки.
Неожиданно, но приятно. Услышать ее голосок рано утром – большой сюрприз.
Я написал сообщение.