Прощение

– Я, оказывается, есть хотел. Как всё аппетитно, даже завидно.

– Кому завидовать?– удивилась Ира.

– Да себе. Сейчас как наемся!

– А почему так много еды?– запоздало спросила она,– Вы сюда на неделю?

– Да нет, просто моя жена  не умеет понемногу готовить, всегда как на войну собирает. Да и раньше сосед здесь жил, как приеду – всегда заходил, беседы вёл, кушал. Вот привычка и осталась на двоих привозить.

Рассказывая, Владимир Петрович быстро помыл руки и уселся за стол, сделав приглашающий жест Ире.

– Не стесняйтесь, Ирочка, присаживайтесь, будем завтракать.

Поколебавшись,она села, взяла ложку и осторожно попробовала окрошку, которую не ела с детства. Это оказалось очень вкусно и она не заметила, как съела все до капли. На салат места в желудке тоже нашлось, но больше она съесть не смогла, как ни потчевал её хозяин.

– Не могу,– отдуваясь отвечала Ира,– я вообще столько никогда не ем, а тут объелась до невозможности. Вот разве что котлетку одну… И блинчик…Но как же всё вкусно,– восхитилась она снова,– Ваша жена такая кулинарка, просто нет слов!

– Да,– усмехнулся хозяин,– этого у неё не отнять. Если бы могла, то весь мир бы накормила.

– А почему она не приехала с Вами?– бестактно ляпнула Ира и зажала рот,– простите, это не мое дело.

– Да ничего, просто она дачу не любит, да и некогда ей: по выходным она проводит время с дочерью, ухаживает за ней.

– Она заболела?– спросила Ира.

– Как сказать… Можно я буду обращаться на ты?– внезапно спросил он.

– Да, конечно,– растерялась Ира.

– Так вот, Ирочка, моя дочь, умница, красавица, отличница,  пять лет назад закончила МГУ, готовилась к свадьбе с очень хорошим парнем. Перед самой свадьбой они поссорились, она села за руль подаренной мною к окончанию ВУЗа машины и поехала кататься. Шёл дождь, скорость была, по протоколу, слишком большая, машина не вписалась в поворот, перевернулась. И моя девочка,– голос его дрогнул,– моя маленькая девочка, единственная, любимая, разбилась.

– Но она осталась жива?– тихо спросила Ира, ужасаясь перспективе, в которую чуть не попала сама.

– Да, осталась. Она перенесла уже несколько операций. Она не ходит, не говорит, только смотрит своими огромными глазами, но никого не видит. Вот так,– сгорбившись, хозяин закрыл лицо руками.

– А вы её навещаете?– зачем-то спросила Ира.

– Она лежит в моей клинике,– поднявшись со стула, ответил он.– Вижу каждый день и всё время себя корю, что подарил эту машину. Ведь если бы её не было, то всё было бы хорошо.

– Не надо себя упрекать, ведь Вы же не знали, что всё так будет.

– Я должен был предполагать, зная Сонечкин характер. Теперь ничего не вернешь. Поэтому я испугался, видя кульбиты твоей машины.

– А как же жених? Он не чувствует своей вины?– сочувствуя, спросила Ира.– Ведь ссора была?

– Он сказал, что Соня в тот вечер сильно нервничала, раздражалась, он устал её успокаивать и пошел спать, а она сорвалась. Собственно, его вины нет. Он хороший мальчик, – при этих словах Ира фыркнула,– доктор в моей клинике. Год назад женился, у них уже родилась дочь, милая такая малышка, – голос его дрогнул.

– Он что, не любил Соню? Как он мог жениться?– возмутилась Ира, сопереживая неведомой девушке.

– Любил, конечно, но он же живой человек, встретил другую, создали семью. Он просил у меня прощенья за это, я дал своё благословение. Сонечка теперь только нам нужна, пока мы живы, а что будет потом – даже представить страшно. Но я заболтал тебя, обычно я слушаю, а сегодня просто не остановить. Давай теперь займёмся твоей проблемой.

– Ой, что Вы,– собирая со стола, смутилась Ира, почувствовав, что её беды ничто по сравнению с горем этого человека,– всё это глупости, я справлюсь.

– Ну нет, я настаиваю, ты должна выговориться, тогда голова прояснится и тебе будет легче. И потом, я психолог, представь, что ты пришла на сеанс.

– У меня денег не хватит. Кстати, сколько я должна за бензин?– вспомнила Ира.

– Я тебе потом чек отдам,– отмахнулся Владимир Петрович,– не увиливай, давай начинай исповедь, я как священник, тайну сохраню .

– Давайте попозже, после еды как-то некомфортно исповедоваться, -смутилась Ира.

– Ну хорошо,– неожиданно легко согласился хозяин,– пойдем, я тебе дачу покажу.

***

Они вышли в сад, пошли по тропинке вдоль забора.      Они вышли в сад, пошли по тропинке вдоль забора.

– Этот дом достался мне от отца, отцу – от деда, деду  от прадеда, – начал экскурсию Владимир Петрович.– Выглядит он не ахти сейчас, но раньше был даже очень добротный.

Они прошли мимо раскидистых яблонь, усыпанных мелкими плодами, обошли кусты войлочных вишен с кислыми ягодками, которые успела мимоходом попробовать Ира, полюбовались ежевикой и малиной. Историю появления  каждого куста и деревца хозяин  рассказывал вдохновенно, он знал и любил свое родовое гнездо. Среди зелени Ира увидела симпатичное маленькое строение, раскрашенное в разные   цвета, по-видимому, детской рукой. Владимир Петрович вздохнул:

– Вообще-то это туалет, но дочь превратила это в нечто этакое весёленькое, очень уж ей не нравилась обыденность.

Ире нестерпимо захотелось зайти внутрь, но она стеснялась сказать. На её счастье погрустневший хозяин махнул рукой, мол, смотри дальше сама, развернулся и быстро пошел к дому. Девушка тут же шмыгнула в домик. Внутри всё тоже было разрисовано разными картинками, вокруг были изображения солнышек, звёздочек, кукол, семьи (мама, папа, дочка, держащиеся за руки). Рисунки были трогательно-наивными, у Иры навернулись на глаза слёзы. Сам туалет представлял из себя санузел с настоящим унитазом и теплой, мягкой сидушкой. Девушка вспомнила своё детство с удобствами во дворе, сквозняками в туалете и дыркой посредине, в которую она всегда боялась провалиться. Разница была ощутимой. Ира даже почувствовала лёгкий укол зависти, но тут же одернула себя, вспомнив судьбу Сони. Сделав свои дела, она вышла в сад. Осматривать его дальше было неинтересно. Ира вернулась в дом и застала хозяина возле столика с чайными приборами. Чайник кипел, чай заваривался, от грусти у Владимира Петровича не осталось и следа. Вкусно пахнущие плюшки высились горкой посреди стола. Они пили чай и говорили ни о чем: о погоде, зреющих ягодах, неустойчивом лете. Внезапно он спросил:

– А почему ты ни разу не упомянула своих родителей?

Ирина замерла и замолчала на полуслове.

Подождав несколько минут, Владимир Петрович сказал:

– Они живы?

Она молча кивнула.

– Похоже, у тебя с ними проблемы?– то ли вопросительно, то ли утвердительно сказал он.

Шея Иры как будто задеревенела.

– Хочешь поговорить?– голосом психотерапевта спросил он.

Она  отрицательно покачала головой.

– Это, конечно, дело твоё, но поверь мне, если ты не сможешь это проговорить, то это будет тебя мучить всю жизнь и влиять на все твои взаимоотношения. Уже, наверное, влияют, – он помолчал, но не дождался ответа.

– Послушай меня, девочка, лучше вскрыть этот нарыв в присутствии врача, который вычистит весь гной, чем он однажды взорвётся, и ты пострадаешь первая.

– У меня не хватит денег с Вами расплатиться,– одеревенелыми губами попыталась пошутить Ира.