Сказки бурого болота. Часть 1. О чём молчала Чёрная речка

– Как – 30? Ей же и было всего столько.

– Да и тридцати ей не было, когда пропала она. Бабка еще мне рассказывала, Алена эта, мельникова жена, двоих детишек потеряла в лесу однажды. Малым лет по 9-10 было, наверно. Они, как заплутали, дня два по лесу проходили и на хуторе каком-то оказались, за 20 верст  отсюда. Их потом мужики сюда привезли. Еще через день-два, пока разузнали, чьи они да откуда, да дорога, да то да се. А мать-то отчаялась и, видать, головой повредилась, пока сама искала их. Они уж дома были живы-здоровы, а она так их в лесу и продолжала разыскивать. Найдут ее, приведут домой, она не узнает никого и деток своих тоже. Не доглядят – она опять в лес. Как жила, чем  питалась, неизвестно. Так и сгинула там. Теперь вот кой-когда людям помогает, выводит. Но давно про нее не слышали, давно. Да и лес-то у нас теперь не тот уж стал, не тот. Раньше лес был – это да! А сейчас что? Порубили все, покорчевали. Не тот!

Даже у отчаянного Мишки меж лопаток мурашки пробежали. Это они за кем же шли по лесу? Это давно сгинувшая покойница их что ли к жилью привела? Да вроде живая была, волка гладила…

В переглядках с девками местными так и прошел день. А на заре их, ничего не понимающих, подняли, покормили, снарядили, и поехали они верхом на лошадях с Зосимой и еще двоими мужиками в сторону Мурома. Сумка болталась за седлом…

Глава 3.

О вреде кофе

ВЕНГРИЯ.   НАШИ ДНИ

– Марго подняла жуткий скандал, – пряча телефон в карман, поморщился Владимир Совински. Да, всех мужчин в этой семье называли только так. Почему, уже никто не помнил, но традиция соблюдалась из поколения в поколение. Правда, имена троих последних – деда, отца и его самого – произносились с ударением на последнем слоге, отчего это гордое русское имя казалось каким-то ненастоящим, особенно из женских уст.

Главный полицейский Петер Такаш оправил рыжие усы и усмехнулся. Он знал Марго давно и знал, на что она способна даже в свои почти 90.

– Что на этот раз?

– Оказывается, украли ту картину, которая лежала вчера в машине. Она ее только купила, я ее даже не видел. Но как-то уж слишком Марго расстроена, больше, чем из-за машины.

– Не бери в голову, купит потом очередной шедевр и утешится, – Петер похлопал друга по  плечу и свернул на свою улицу.

Пару раз в месяц они после работы любили посидеть за кружкой пива в маленьком пивном баре, где хозяйничал еще один их старый друг.

Неспешно, вдыхая сырой весенний воздух, Владимир шел по знакомым улицам, раскланиваясь с каждым встречным. Все было, как всегда, но недолго…

Обрадовавшись, что дома тихо – Марго, видимо, успокоилась и висит на телефоне с подружками. Он растянулся на диване в гостиной прямо в одежде, скинув только обувь, и  задремал в ожидании ужина. Сквозь сладкую дрему он слышал шаги через приоткрытую  дверь, но лень было даже приоткрыть глаза. Поэтому не сразу пришел в себя от крика  Елены, экономки, прямо над ухом. Увидев ее белые безумные глаза и перекошенное лицо. сразу понял, что случилось страшное.

Босиком взлетел по лестнице, понесся к Марго.  Она сидела в кресле у открытой двери  балкона, закутавшись в шаль. Перед столиком дымилась черная ароматная лужа разлитого кофе из валявшейся тут же разбитой чашки. На миг Владимир увидел, как же все-таки она постарела. Ее тонкая белая, в молодости будто светящаяся изнутри, кожа теперь была похожа на смятый серый пергамент. Пушистые черные ресницы, гордый разлет бровей и густая темная челка выглядели теперь гротескно и жутко. Отведя взгляд от лица, увидел руки, худые белые руки с посиневшими ногтями, вцепившиеся в подлокотники кресла. Марго не дремала, она была мертва.

Мысль прошила мозг острой болью. Не осознавая, что делает, он обошел хрупкий столик  и упал на колени перед дорогим человеком, уткнувшись лицом в еще теплую кисть.

Колено неприятно попало в холодную жидкость под свесившейся до полу шалью. Опустил машинально глаза – темное пятно на брюках. Марго всегда  пила очень крепкий кофе.

Так и сидел без единой мысли, пока дом не наполнили медики и полицейские во главе с  приятелем. Кто-то помог ему встать и увел вниз, кто-то сунул в руки бокал с алкоголем и  заставил выпить. В желудок провалился горячий ком, и та первая мысль, почти лишившая  его сознания, снова больно запульсировала синей жилкой на виске и под глазом. Кто-то что-то спрашивал, кто-то чего-то от него хотел. Он отвечал, что-то делал, практически не понимая, что отвечает и  что делает.

Прошло больше двух недель со дня кончины Марго. Ее трогательные старые подружки уже стали понемногу ослаблять игру в заботу о бедненьком сиротке. Дома стало спокойнее, но все равно не хотелось туда возвращаться. И снова все пошло своим чередом, как сказал бы дед, обожавший русские поговорки.  Дни потянулись похожими  друг на друга. Живые жили…

Как-то раз он немного проспал из-за старого польского фильма со Станиславом Микульским, на который набрел, листая каналы. Любимый  фильм его детства теперь казался таким наивным. Но Владимир с удовольствием смотрел его до глубокой ночи. А с утра, когда собираться пришлось в большой спешке, что-то  царапнуло сознание. И только вечером он обратил внимание, что брюки-то не его. Точнее, это были брюки от его костюма, но совсем новые, а костюм он приобрел полгода назад, и его уже не раз чистили.

Он вертел в руках брюки, ничего не понимая, – на том месте, где на поясе крепится металлическая петелька, ткань была без изъяна. И тут же всплыло в памяти, как он чуть не вырвал петельку, резко сдернув брюки с вешалки. Ткань вокруг петельки разлохматилась, хотя снаружи ничего заметно не было. Своим гардеробом он особо не заморачивался, но занимался всегда сам. Надо что-то купить – ехал в магазин готовой одежды, хотя мог себе позволить более дорогие вещи. Надо освежить одежду – оставлял в ванной, а чистую брал из шкафа. Вдруг его осенило – ведь это же те брюки, которыми он угодил в лужу кофе в день ухода Марго. Пятна не было. Удивительно, кому и зачем пришло в голову менять брюки. Ну не удалось отчистить – выбросил бы да и все.

Неприятное чувство не оставляло его весь вечер. Тяжелая, не оформившаяся мысль вертелась в голове, уснуть никак не удавалось. Далеко за полночь спустился в кухню,включил телевизор и открыл холодильник достать  молоко: с раннего детства горячее,  с толстой желтой пенкой молоко было его самым мощным успокаивающим на ночь.

Щурясь на свет, в кухню вкатилась Барби (её комната соседствовала с кухней). Так в шутку и всерьез в доме называли эту пожилую маленькую, пухленькую, похожую на свежую сдобную булочку повариху Барбару. Контраст со знаменитой худосочной тезкой был не в пользу последней. Барби-повариха была такой  уютной, очень вкусно готовила и всегда аппетитно пахла ванилью. И сейчас, охая и причитая, отобрала у Владимира бутылку с молоком и загремела кастрюльками. На столе появился кусок штруделя, завернутый в салфетку, хрустящие домашние вафли и вазочка с абрикосовым джемом. Налив Владимиру молоко в огромную пузатую кружку, села за стол напротив, подперев розовую щечку округлой ручкой. Они иногда засиживались так и раньше, угощались вкусностями и весело болтали. А сейчас глаза Барби подозрительно блестели, и предательская слезинка упала все-таки на теплый платок.

Разговорились, конечно, о Марго. Она ушла так неожиданно для окружающих, поскольку о болячках своих никогда не говорила, и  никто не подозревал, что у нее было, оказывается, очень больное сердце. Вроде бы все и видели какие-то лекарства у нее в комнате, но не интересовались, что это. Марго ведь постоянно принимала витамины, добавки и т.д., пытаясь удержать уходящие молодость и красоту. Она была настоящей леди и очень этим гордилась.

За разговорами о здоровье речь зашла и о кофе. И тут Владимир с удивлением узнал, что Марго уже довольно долго, примерно с Рождества  не пила его. Убедилась все-таки, что кофе портит цвет лица…

Глава 4.

Нежданчик

1657 год. ДОРОГА НА МУРОМ

Целые дни тряски в седлах доставили парням мало радости, а впереди еще верст 200. Ехали молча, тягостно. Зосим был хмур, немногословен. Никто не решался с ним заговаривать. Так и двигались уже двое суток, но по дороге, не скрываясь. В селах,которые были на пути, Зосим непременно шел  к старшинам. Княжичи и мужики в это время ели и отдыхали. Ночлег был тоже относительно комфортным, то в риге, на свежем сене, то в повозке на улице.

На третий день к вечеру дорога завела в хвойный лес, очень густой. Стало вовсе темно,вековые ели не пропускали свет к земле, заслоняли верхушками небо. Тихо было так, что каждый слышал стук своего сердца. Даже от копыт лошадей ни звука – на ладонь почва покрыта сухой хвоей, как ковром. Что-то не рассчитал, видать, старый медведь Зосим,застала их ночь в самой Мещере, далеко от жилья. Довольно долго еще шли почти  на ощупь, положившись только на лошадей да собаку. Наконец, показался просвет впереди вверху, который становился все больше. Стало видно полную желтую Луну. Заночевать решили прямо здесь, на небольшой полянке у дороги. Где-то рядом звенела вода – ручей или родник.

Спешились, расположились. Зосим хлопотал у костра, готовя ужин – грел на ветках куски вареного мяса, открывал туески с кашей, квашеной капустой, кипятил воду. Княжичи пошли поить лошадей, мужики сооружали шалаши. Так за хлопотами и не заметили, как совсем опустилась ночь. Один из мужиков, что постарше, остался у костра дежурить,остальные пошли спать. Вскоре все дружно захрапели, только Мишка долго не мог уснуть, но на то была своя причина. Еще в ту ночь, когда бежали они из родительского дома, его немилосердно раздирало любопытство, что же за сокровище такое берег его отец.

Удельный князь Владимир Головин был богат, но не жаден, много добра делал, верил, что не убудет. Богатством не кичился и состояния своего не прятал. Сыновья знали, чем он владеет, что им перейдет, видели ларцы с золотом и камнями, считали деньги, заносили счет в книги. Отец сызмальства приобщал их к делу, но про какое-то сокровище не обмолвился ни разу. Да что же могло быть ценнее самоцветов и золота? Мишка не был бы Мишкой, если бы, невзирая на наказ отца, не посмотрел на таинственное  нечто. Во время их первого путешествия, улучив момент, когда Олег спал, он отошел подальше и развязал сумку.

В тряпки был завернут тяжеленный цилиндр из серого металла длиной в локоть. Мишка долго вертел его в руках, пытаясь в темноте хоть что-то рассмотреть. На ощупь ясно было, что на нем  выбиты надписи и рисунки, но письмена разобрать не смог вовсе, а изображения были вроде как  похожи на людей. А может, медведей. На двух ногах – это точно. Ни замка, ни крышки, ничего, никакого зазора нет. Потряс – показалось, что внутри  тихонько звякнуло. Сильней трясти побоялся. Пальцами обследовал весь  цилиндр, ну не может же эта железяка быть какой-то ценностью? Значит, должен открываться, пряча что- то внутри. Но вскоре пришлось возвращаться, потому что услышал, как кличет потихоньку брат, испуганный его отсутствием.

И вот сейчас, пока все спали, Мишка выдернул сумку из-под головы, решив в красных отблесках костра получше рассмотреть цилиндр. Ведь не просто так Зосим потащил их в такую даль, ясно дал понять – идут прятать сумку. Долго рылся в тряпках и, наконец, коснулся железяки. Будто током пронзило все тело, Мишка чуть не подскочил – это был не тот цилиндр. Уже не боясь никого разбудить, сел, поднес поближе к глазам. Так и есть – в руках была обычная болванка, которых полно возле всякой кузни.

Погруженный в свои мысли, он не обратил внимания на легкий шорох за  спиной, у задней стенки шалаша. Зато, прежде, чем на его шее затянулась удавка из сыромятного ремня, он успел увидеть, как под ударом дубинки упал дежуривший у костра Василий, а на храпящего у входа в шалаш Зосима набросилась откуда-то сверху огромная черная тень…

Глава 5.

Сомнения

ВЕНГРИЯ. НАШИ ДНИ

Несколько дней Владимир не мог сосредоточиться на работе. Какое-то доселе незнакомое и непонятное, но очень неприятное чувство все это время не покидало его. Оно свербило в мозгу, не давая уснуть, отзывалось в сердце щемящей болью и противной ледяной лапой сжимало желудок. Но никак не хотело оформиться во что-то внятное. Особенно было тяжело после разговора с Барби, та ночь была самой страшной. В памяти четко отложились яркие кофейные пятна на выбеленном дубовом полу. Пятна  от кофе, который Марго давно не пила.

Ее подруги о кофе и слышать не хотели, постоянно пребывая на разных диетах, пили соки, воды, отвары.  Они были в курсе всех новых веяний относительно здоровья и красоты, которые отвергали кофе. Марго же принципиально пила кофе, нисколько  не уменьшая ни крепость напитка, ни количество чашек. Она всегда любила выделиться. Но оказывается, что с некоторых пор кофе в  доме пили только он да  Елена. Значит, в  тот день в гостях был кто-то еще, кого угощали? Но кто? Барби в тот день взяла выходной и гостила у сестры за городом. На хозяйстве оставалась Елена. Но Владимир ясно помнил еще дымящуюся лужицу, значит, он непременно должен был столкнуться с кем-то на пути к апартаментам Марго. Но никого не встретил! А может, это Елена пила кофе? Они, бывало, сидя с Марго, перемывали косточки общим знакомым.

Немного отпустило. Он спросит у Елены про тот день. И все сомнения развеются. Как правило, самым загадочным вещам находится самое простое объяснение. Постойте, а брюки? Мысли снова заворочались тяжелыми жерновами, в который раз прокручивая непривычную ситуацию .

Владимир аж подпрыгнул от резкого телефонного звонка, не смог сразу схватить трубку, и она упала за стол, едва не утянув за собой телефонный аппарат. Достал ее, приложил к уху и улыбнулся, услышав, как всегда бодрый и жизнерадостный, голос Петера. Поболтали, договорились сходить в бар. Положив трубку, Совински встряхнулся, хлопнул руками по столу, хватит, про штаны он тоже спросит у Елены. Всем в доме заправляет она, ей подчиняются две приходящие горничные, Барби и садовник. Зачем морочить себе голову, выдумывая всякую чушь. Он самому себе боялся признаться, что в смерти Марго было нечто странное, и она ушла далеко не просто так – от старой сердечной болезни .

Да, была бодра и энергична. Но ведь сколько  ей было лет! В таком возрасте могло произойти все что угодно. И произошло, увы. Все, хватит, занялся бумагами, даже на ланч   не пошел, обошелся кофе и засохшими печеньями, которые обнаружил в хозяйстве находящейся в отпуске секретарши .

В баре отлегло окончательно. Очень долго в этот раз они «зависали». Петеру уже не однажды звонила жена, и с каждым разом ее голос становился все жестче. Как только Петер с багровым от  смущения лицом прятал телефон, до того смирно молчавшие друзья, начинали неистово ржать, поддевая приятеля. Все в городе прекрасно знали, что у главного полицейского самый страшный начальник не в Будапеште, а дома .

Ласло, хозяин бара, их одноклассник, всегда заседавший с ними, время от времени подмигивал своей хмурящейся жене, которая в такие вечера вынуждена была крутиться за стойкой одна .

Только у Владимира не было ни жены, ни детей. Нет, женщины его любили, даже слишком. А что? Высокий, симпатичный шатен, ни толст, ни худ, характер спокойный, обеспечен – со всех сторон выгодная партия. Ну, случались романы, иногда довольно длительные, всегда вялотекущие, о свадьбе речи не заводилось (с его стороны). В конце концов девушки, видя всю бесперспективность такой связи, сами шли на разрыв к великому его счастью. Не нравились девушки? Нравились, некоторые даже очень, но чего-то все равно не хватало, чего – он  и сам не знал. Ни к одной из них он не испытывал той привязанности, которую наблюдал в своей семье .

Дед и Марго были единым целым, они почти не нуждались в разговорах. Всегда знали, о чем думает другой. Это была неправдоподобная, прямо-таки ментальная связь.

Причем, она возникла между ними сразу, на грязном послевоенном Одесском вокзале, где дед долго и безуспешно пытавшийся  вырваться из страны, отбил ее у шайки попрошаек. Пожалел, заметив, как трое пацанов месят пинками щуплую фигурку, пытавшуюся закрыть лицо синими от холода руками. Пацанов разогнал в момент, да они бы и не рыпнулись на здоровенного военного, да еще с оружием. Поднял маленькую побирушку из грязи, отер лицо полой шинели, увидел огромные темные колдовские глаза и пропал. Даже большая разница в возрасте не стала для них препятствием .

Владимир подумал, каково же было Марго, когда дед умер. Тогда он, будучи подростком, ушел в свои переживания и об этом не задумывался. А сейчас вспомнил почему-то. Да, пора собираться домой, пока жена Петера не пришла за ним сама, как уже случалось .