Храни меня на вираже

Серафима притихла: кажется, она действительно выходит замуж…

– Маша с мужем, Забелин, Ярыгины, – подумав, озвучила она.

– Это всё?! – удивился Меро.

– Ты же знаешь, родных у меня нет… – грустно добавила Серафима.

– Я есть, – серьёзно и твёрдо сказал он.

На все вопросы, куда он её везёт, Натан загадочно улыбался. Через четыре часа они прогулялись, пообедали в ресторане и двинулись дальше. Наконец ещё через три часа Меро подъехал к заброшенной вилле.

– Мы приехали.

Серафима вышла из машины и вдохнула: воздух был изумительный. Впереди маячили останки старинного дома, окружённые разросшимся садом. Было видно, что здесь давно никто не живёт.

– Что это? – спросила Серафима.

– Это наш с тобой дом. Усадьба принадлежала прадеду Бастиану Меро. Он женился на княжне Валевской Елене, эмигрантке из России. Девочке было десять лет, когда её семья приехала во Францию. Встретились они в Париже, на выставке. Елене было двадцать лет, Бастиану – тридцать два. Красавица с княжеским титулом, но из обедневшего рода отвергла ухаживания богатого француза. Сердце её принадлежало Сергею Друцкому, небогатому русскому дворянину, только начинающему карьеру дипломата. Но родители решили судьбу дочери по-своему. Свадьба состоялась, и Бастиан Меро увёз молодую жену в усадьбу в местечке Le Pian-Mеdoc возле Бордо.

– Что же было дальше? – Сима с нетерпением ждала продолжения.

– Брак не был счастливым, хотя Елена Николаевна очень уважала мужа, а тот её боготворил. Детей им бог не дал, а сам Бастиан спустя пять лет умер от воспаления лёгких. Она горевала так, что слегла с горячкой. Сергей, который так и не смог забыть любимую, узнав об этом, тут же примчался в поместье, выписал из Бордо доктора и был рядом, пока она не выздоровела.

После вернулся в Париж. Спустя год они поженились. И этот брак оказался счастливым, они очень любили друг друга. Сначала у них родился сын Жан, а через два года и дочь – моя бабушка Мария Сергеевна Меро. Елена оставила фамилию первого мужа как дань уважения и благодарности. Ибо через него она унаследовала поместье.

Дипломатическая карьера Сергея пошла в гору, и его с дипломатической миссией отправили в Бельгию. И конечно, туда же перебрались жена и дети. Сначала они приезжали сюда часто, потом всё реже и реже. Постепенно поместье пришло в запустенье. Сергей Друцкой умер в 1991 году в возрасте восьмидесяти трёх лет, прабабушка Елена Меро пережила его на три месяца, ей был восемьдесят один год. Поместье перешло бабушке, а она отписала его мне.

– Немного грустная, но очень хорошая история, – прониклась его рассказом Серафима, смахивая слезинки с ресниц.

– Сим, ну ты чего?!

Он подошёл и обнял её.

– В общем, я хочу восстановить усадьбу. Сохранить стиль, фасад, а внутри, конечно, современную планировку и отделку. Бельгия – красивая страна, но во Франции климат лучше: больше солнца. Что ты об этом думаешь?

– Здесь будет наш дом?! – не верила своим ушам Серафима.

– Да, если ты не против. Ну и бабушку я заберу сюда. Я думаю, она будет счастлива провести остаток жизни во Франции.

– Натан, – прошептала Сима. – Ты просто гений! Только не нужно Марии Сергеевне ничего говорить, пусть это будет для неё сюрприз! Но… где ты возьмёшь столько денег?

– Вот по этому поводу я и хотел с тобой поговорить, – начал разговор Натан. – Ты достойна очень пышной шикарной свадьбы, незабываемого свадебного путешествия. И средства у меня есть, но если мы…

Серафима тут же уловила мысль Натана.

– Да ну его к лешему, весь этот свадебный пафос! Дом гораздо важнее! Платье у меня уже есть – висит на вешалке в моей бывшей комнате. Маша с Забелиным его привезут. Само торжество отметим в узком кругу, снимем ресторанчик: только родные и близкие. Где будут следующие майские соревнования?

– В Италии.

– Мы же можем задержаться там на недельку? Чем не свадебное путешествие?! А потом?

– В июле в Испании, в сентябре – Монако.

– Да вообще красота! Свадебное путешествие, растянутое на пять месяцев! – рассуждала Сима. – Лично меня это очень устраивает!

Натан слушал Симу и благодарно улыбался.

– Если так, то в дом мы сможем перебраться в октябре-ноябре.

– Только у меня есть одна мечта…

– Всё, что хочешь, душа моя! – воскликнул Меро.

– Можно возле дома сделать небольшой домик, чтобы я там приём животных вела? Ну не могу я сложа руки сидеть!

– Сделаем, – пообещал он.

* * *

Серафима с замиранием сердца набирала подругу.

На том конце послышался милый родной голосок:

– Слушаю вас. Это кто говорит? Ваш номер у меня не определился.

– И не определится, – продолжала интриговать подругу Новицкая.

– Сима?.. Сима, это ты? – неуверенно спросила та.

– Машка! Как я соскучилась!

Она рассказала, что передумала исчезать и вообще выходит замуж за Меро. Что они с Соболевым приглашены и уже готовятся их визы.

– Маша, ты не знаешь, как там Остапенко? – вдруг тихо спросила Сима. – Антон ведь наверняка знает.

– Ну… – протянула Мария, – паралича нет, ноги чувствует, но с позвоночником ещё проблемы. Так-то он не киснет, борется. В мае в «Дубраву» его врачи отправляют.

– Хорошо. Не говори, пожалуйста, Соболеву, что я о нём спрашивала: ложная надежда ни к чему. И дай слово, что о свадьбе, кроме вас и Забелина, никто не будет знать.

– Ладно, как скажешь.

Когда утром в клинике появился Ярыгин, его уже ждал посетитель.

– Приветствую, вы меня, возможно, не знаете. Я Дмитрий Забелин.

– Кто же вас в городе не знает, Дмитрий Николаевич! – пожал руку гостю Аркадий Ильич. – Чем могу помочь?

– Советом. Хочу подарок Серафиме Новицкой на свадьбу сделать.