Тетька. Уроки внеклассного воспитания

Сначала Валере это даже нравилось. Он гордился женой и девочками. Но когда, некоторые из друзей перестали скрывать, что безнадежно влюблены в его жену, он стал пристальнее наблюдать за поведением жены. И даже стал выговаривать ей за ее острые шуточки и веселый нрав.

Девочки между тем подрастали. Старшая, все больше становилась похожа на маму, не только внешне, но и веселым легким характером. Тогда как, младшая, с копной коротко стриженных светлых волос, с сосредоточенным взглядом голубых глаз мало напоминала родителей.

Ходить Света начала поздно, слишком тяжело ребенку было поднять свою тугую попку, ножки в детских перевязочках слушались ее плохо. Говорила больше однозначными словами. Хорошо кушала и много спала. Игрушки ее почти не интересовали, чаще добравшись ползком до кухни, ребенок рассматривал кастрюли, примеряя их на голову или засовывая в них ноги и руки.

Жизнь семьи ни чем не отличалась от жизни обитателей поселка. Летом они съездили в отпуск в Жданов. Проведали Надежду Дмитриевну и отдохнули на Азовском море. Море оставило неизгладимое впечатление в душе младшей дочери, впервые его увидевшей.

Как-то раз, после возвращения из поездки, Лена, оставив спящую Светку дома одну, побежала в соседний магазин. Вернувшись домой, она обнаружила ребенка сидящим в тазу с синей краской, опрометчиво забытом в комнате. Голова, ручки и грудь девочки были покрыты отпечатками маленьких ладошек, измазанных в краске.

Малышку учили так купаться в море. Окунуть ладошки и потом приложить их к себе. Видимо проснувшись, Света, в поисках мамы, набрела на таз, показавшейся ей кусочком моря. Не зная, плакать или смеяться, Лена отмывала дочь от краски несколько часов.

Глава 9. Развод.

Когда Светлане исполнился год, ее отправили в ясли. Леночка вышла на работу в продуктовый магазин для заключенных. Валера поступил в Харьковский университет на факультет журналистики, на заочное отделение.

Работа в магазине была и сложной и интересной. Среди Леночкиных открыток много лет хранилась одна, не похожая на все остальные. Это был стандартный прямоугольник картона, с вышитым гладью поздравлением к восьмому марта. Симпатичный мишка держит в лапках охапку мимоз, подпирающую ажурную восьмёрку.

Спустя годы, натыкаясь на это поздравление, ее взгляд теплел, и на лице появлялась загадочная улыбка.

– Сидел у нас один фальшивомонетчик – говорила она – прекрасный был художник. Ты помнишь, какую красивую картину он нарисовал у нас на стене?

Света, конечно, не помнила этой картины. Только яркое пятно, неизменно притягивающее взгляд. Больше ничего из этой квартиры вспомнить она не могла. И из этой жизни тоже, почти ничего.

Мама, напротив, часто вспоминала этот их период жизни. С улыбкой рассказывала повзрослевшей дочери о том, какой она была в то время.

За маленький рост и пухлые щеки, взрослые во дворе девочку прозвали – пенечком. Прозвище это ей не нравилось, и она, приходя домой, обиженно жаловалась маме:

– Мама, я же не пенесек, я Тетя Пасенко! – говорить Света начала поздно и половину букв не выговаривала.

– Ну, конечно же, Тетя – ласково гладя по голове, успокаивала мама девочку.

И как-то, само собой, это имя заменило все остальные прозвища. В семье, иначе девочку уже и не называли.

Жизнь в Котчихе закончилась внезапно. И, несмотря на то, что мамины рассказы давно смешались с личными воспоминаниями, Тетька была абсолютно уверенна в том, что этот день она отчетливо помнила сама.

Какая красивая была мама в тот вечер! Любимое зеленое платье в рубчик мягко подчеркивало ее стройную фигуру. Уложенные в прическу, густые черные волосы открывали высокие скулы. Стройные ножки, обутые в туфельки на небольшом каблучке делали ее похожей на киноактрису, туфли в сельской местности была большая редкость. Неудивительно, что папе захотелось ее обнять. Он притянул ее к себе, поцеловал и, в следующее мгновенье, отодвинув, наотмашь ударил по лицу…

В маленькой прямоугольной комнате, тускло освещаемой сумеречным светом из единственного окна, находилось трое. Девочки сидели, прижавшись друг к другу, на широкой железной кровати. Татьяна Яновна, осторожно ступая, время от времени подходила к двери, ведущей в соседнюю комнату, застывала на пару мгновений и быстро возвращалась обратно.

Девочки не плакали. Они пристально вглядывались в бабушкино лицо, пытаясь угадать тот момент, когда можно будет не бояться. Но на ее окаменевшем лице не возможно было прочитать ни одной эмоции. Она лишь изредка еле заметно вздрагивала, в ответ на доносившийся вопль боли ее дочери, но тут же собиралась, завидев, как личики девочек начинали складываться в гримаски панического рева. Тогда взгляд ее смягчался, руки ласково трепали обе головки. Темную, с жидкими косичками и светлую, с копной коротких волос.

– Ну-ну, девочки. Папе с мамой нужно поговорить. Сейчас все закончится, не плачьте. Все будет хорошо, вы такие молодцы – и девочки молчали, то ли от страха, то ли на них действовал спокойный ровный голос, которым она к ним обращалась.

Ей ли было не знать, что такое пьяный муж, вымещающий все свои накопившиеся неудачи и разочарования кулаками на боках жены. Сколько раз, ее любимый, родной Славочка гонялся по поселку с заряженным ружьем за ней, собиравшей в охапку сонных, полуодетых детей.

Крики в соседней комнате прекратились, громко хлопнула входная дверь. Тишина была страшнее звуков драки.

– Мам – послышался плачущий, измученный голос из-за двери – мам, выйди, пожалуйста, помоги мне.

Тетька не помнит, как они уезжали из Котчихи. Была ли с ними мама, или бабушка забирала их одна. Девочка больше никогда не видела своего отца, и воспоминания о нем начисто стерлись из ее памяти, кроме этого.

В ее подсознании навсегда поселилось сострадание к матери и страх перед пьяным мужчиной, способным в один миг разрушить существующий мир, казавшийся таким надежным и безопасным.

Глава 10. Опарино

Неокрепшее Тетькино сознание не в силах было проследить всю цепочку событий, приведшую семью, урезанную на четверть, в Опарино. Зато оно помогло ей, наконец, определиться со своим местом в семье. По всему выходило, что она самая младшая.

Мама устроилась работать дежурной на железнодорожный переезд. Работа была сменной, по двенадцать часов, то в день, то в ночь. Тетька видела ее теперь редко, либо она сама была в садике, либо мама была на работе. Даже когда мама и была дома, она часто ложилась спать перед ночной сменой или наоборот, после нее. Девочки в это время отправлялись гулять, чтобы не мешать, маме отсыпаться.

Ирка, выйдя на улицу, тут же вливалась в стайку ребят, совершенно забыв про младшую сестру. Через какое-то время спохватывалась и, не обнаружив, сестры среди играющих детей, облазав с ребятнёй все ближайшие дворы, размазав сопли и слезы на раскрасневшемся лице, бежала домой:

–Мамочка миленькая, проснись, пожалуйста! Светка опять пропала! Я уже везде все обыскала, нет ее нииигдеееееее…

Приходилось вставать, наспех напяливать на себя телогрейку, и бежать по дворам, заглядывая по пути к соседям, ни видел ли кто пропавшего ребенка. Обычно поиски заканчивались в одном из соседних дворов. Где-нибудь под крылечком или под навесом обнаруживался мирно спящий ребенок, прикорнувший на саночках или, на оставленных, на просушку половиках.

Правда, в один из зимних дней, так же пробежав по всем возможным укромным местечкам, мама с Иркой найти Тетьку не смогли. В голове начали собираться тревожные мысли, одна страшнее другой. В поселке расчищали снежные завалы трактора, сугробы были выше человеческого роста, мало ли не заметили где маленькую девочку на санках. В распахнутой настежь телогрейке, валенках на босу ногу, бросаясь на каждый снежный бугорок, женщина металась вдоль дороги:

– Только бы была жива! Вот погоди, найду я тебя! – побледневшими губами шептала она.

– Лен, привет! Ты не Светку ищешь-то? – окликнула ее проходившая мимо соседка, замотанная теплой шерстяной шалью поверх ситцевого платка. Из-под зажатого подмышкой оцинкованного тазика, торчал березовый веник.

– Светку! А ты что, видела ее? – задрожавшим от надежды голосом ответила мама.

–Так она в бане моется! Я вон только что оттуда.

– Как в бане? – осев в сугроб на подкосившихся ногах, охнула Леночка.

– Да вот так! Я-то намылась уже, сижу в предбаннике, одеваюсь. Смотрю, Светка твоя заходит. Идет к шкафчику, раздевается. Ну, я подождала, думаю, сейчас Лена-то придет. А тебя все нету. Значит, придется ребенка самой намыть, че ж она одна и без таза, и без мочалки. Ну, так я разделась опять, пошла, намыла ее. Да ты беги, Лен, она там одевается уже, наверное.

Мама со всех ног бросилась бежать, волоча за собой еще зареванную Ирку. Добежав до бани, они увидели Тетьку, которая невозмутимо выходила из дверей предбанника.

– Светочка, бессовестная, мы с мамой совсем с ног сбились, думали, ты погибла уже, а ты в бане прохлаждаешься! – подскочила к ней сестра.

– Что же ты, доча, без нас в баню ушла? – спросила мама, схватив Тетьку в охапку, крепко прижимая к разгоряченной бегом груди, запахивая телогрейку поверх ребенка.

– Сегодня же банный день, все в баню шви и я пошва, – удивленная маминой неосведомленностью объяснила девочка.

Глава 11. Дежурка.

Тетька была совсем не похожа на свою маму, жгучую брюнетку со смуглой кожей, и слегка раскосыми карими глазами. Ребенок выглядел достаточно крупным для своего возраста, никак не на три с половиной, а лет так на пять. Коротко стриженные густые волосы золотистого оттенка наискосок прикрывали высокий лоб и открывали пухлые щеки. Серьезный взгляд огромных голубых глаз неторопливо, словно пробуя на вкус, изучал предметы и людей, встречавшихся на его пути.

В противоположность ей, старшая сестра была маленькой копией их мамы. Худенькая, кареглазая девочка, с двумя короткими косичками, торчащими в разные стороны, ростом не многим больше Тетьки, не смотря на то, что уже пошла в первый класс.

Опарино небольшой рабочий поселок, все в той же Кировской области, появившийся в тридцатых годах прошлого века. В период строительства железной дороги Котлас – Пермь, на этом месте построили станцию, а потом, вокруг нее начали строить жилые дома. Маме дали небольшую двухкомнатную квартирку на втором этаже дома для железнодорожников. И хотя прожили они в ней не многим больше года, Тетька хорошо ее запомнила.

Сразу напротив входа находилась дверь в туалет несуразной формы, с крошечным оконцем, больше напоминающим кладовку с унитазом. Длинный узкий коридор заканчивался еще двумя противоположными дверьми. Налево – крошечная кухня, с небольшой, но настоящей русской печкой. Направо – средних размеров прямоугольная комната, со скудной обстановкой: маленький зеленый диванчик, обеденный стол со стульями, за которым никогда не обедали, полированный шифоньер, трюмо и нескольких книжных полок. Вход во вторую, совсем маленькую комнату, больше похожую на шкаф с окном, был из первой. Там спали девочки.

Иногда мама брала Тетьку с собой на работу в ночь. Сооружала ей прямо на полу у печки лежак из форменных телогреек, потому как вся обстановка квадратного кирпичного домика с высоким крыльцом у самых рельсов, состояла из печки, обитой черным железом, стола с табуретом, да вешалки у входа.