Двенадцатый Ковчег

Бен заснул в кресле в обсерватории и сквозь сон слышал мерный гул Вселенной. Утром вздохнул глубоко и решил поехать домой отдохнуть. Было немыслимое напряжение перед Поясом.

Ночью его поднял звонок оператора обсерватории:

– Сэр, боюсь, происходит что-то непоправимое…

Он включил экран. Корабль шёл, со всех сторон окружённый астероидами. Они сталкивались и разлетались, бились о Ковчег, у него не было возможности для маневрирования! Из обшивки начал пробиваться воздух сразу в нескольких местах, замерзал на лету и становился видимым.

Зазвонил телефон, ещё один, метрополии. Оглянулся – за спиной стояла Мэлори. Полные ужаса глаза, рот зажат рукой…

Бросился к телефону:

– Да. Вижу. Предотвратить было невозможно.

В изнеможении повесил трубку. Шагнул к Мэлори, но она протестующе подняла руки и убежала в спальню.

Он схватился за голову, постоял секунду и поехал в офис. Там у экрана по одному собирались люди, узнали по цепочке.

Стояли молча, как на похоронах. Это и были похороны.

И здесь зазвонил телефон метрополии:

– Бен, я доложил по начальству. Велели готовить одиннадцатый Ковчег, – и гудки. Герман повесил трубку. Несколько секунд Бен стоял оглушённый. Неужели – Дэв? Мэлори этого не переживёт!

Дома его вышли встречать только сын и Фред. Дэв обнял его, комендант молчал, опустив голову.

– Ты уже знаешь?

– Объявили трёхдневный траур. Музыка из каждого чайника. Неужели, правда?! Впрочем, что я спрашиваю!

– Где мама?

– Заперлась в спальне, я стучал-стучал…

Бен вбежал в дом. Подёргал запертую дверь. Постучал тихонько:

– Мэл, открой! Открой, пожалуйста!

Мёртвое молчание за дверью. Он испугался своей мысли.

– Ну, открой же, очень тебя прошу!

Стучал сначала тихо, потом барабанил отчаянно. Прислонился лбом к двери, и потекли слёзы. Не удивился, хотя не помнил, когда плакал, даже в детстве. Больше не стучал, говорил хрипло, захлёбываясь:

– Мэл, ну как ты можешь, ещё и ты… это же и мой Тим, не только твой! Мэл, я больше не могу, я не хочу жить!

И дверь открылась. Мэл обняла его в дверях. Они стояли и плакали вместе. Потом она отстранилась:

– Бен, давай уедем отсюда куда угодно! Дэва прямо сегодня отправь к нашим.

Он помолчал секунду и произнёс, опустив голову:

– Мне велели готовить одиннадцатый Ковчег.

Она перестала плакать и сказала медленно:

– Бенджамин, ты чудовище, – и вернулась в спальню, закрыв за собой дверь.

На корабле по расписанию была ночь. Спали все, одна смена в анабиозе, вторая – до утра. Была вахта Блэйка, как обычно, он сидел в аппаратной у экрана. Автоматически включались пустые коридоры и кабинеты, тихие кубрики со спящей командой.

Командир корабля тоже спал. У него было безмятежное мальчишеское лицо, лёгкая улыбка блуждала на губах. И Блэйк улыбнулся. Хороший мальчик, повезло с командиром. Человек надёжный. Разногласий никаких, ни одного намёка на разницу в происхождении. С командой вежлив и требователен. Хороший мальчик.

На экране возникли вольеры с животными. Неспокойны почему-то. Мечутся, обезьянки трясут решётку. Такого ещё не было, что-то не так. Звери опасность чувствуют первыми. Недаром о людях с особенной интуицией говорят – звериное чутьё.

Подошёл к приборной доске. Самописец курса вместо обычной прямой линии показывал какие-то неровные зигзаги. Метнулся обратно к экрану, включил наружные камеры.

Так и есть, астероиды. Сколько их! Одни проносятся на расстоянии, другие чиркают по касательной, оставляя разрезы на верхней обшивке, но большинство пробивает всё. Из пробоин бьют струи воздуха.

Обошёл все наружные камеры. Картина была ужасная. Досталось и бортам, но больше всего корме. Там было сплошное решето.

Он замер от ужаса. Что делать, связаться с Базой? Подсчитал, когда можно было бы ждать помощи хотя бы Разведчиков. Не успеют, выхода нет. Поднять команду? Пришло другое решение. Зачем подвергать мучительному страху всё живое в ожидании, когда окончится воздух, и они умрут от удушья. Пусть умрут во сне. Он включил полный анабиоз, как при пуске, для всех, кроме себя.

Пошёл по кораблю, выключая систему за системой. Инкубаторы. Не дай бог ещё кому-то родиться в этом кошмаре. Освещение, кроме аппаратной. Она питалась от автономного генератора.

И выключил экран. Корабль ещё какое-то время пойдёт по инерции прежним курсом, потом будет блуждать во Вселенной, пока не станет маленькой планетой какой-нибудь звезды. Может, упадёт на раскалённую звезду, или канет в чёрную дыру.

Но его обитатели никогда не узнают об этом. Может, увидят на Зее или на какой-то другой планете через новейшие свои телескопы.

Он долго бродил по кораблю один, как домовой, проверяя, где ещё сохранился воздух, плотно закрывая все двери. Потом перестал-заходить в кубрики. Он не знал, сколько ему осталось жить и ждать мучительного конца. Переносил командира туда, где ещё был воздух. Потерял сознание с ним на руках…

Глава 4

Общее совещание своего коллектива Бен собрал, не дожидаясь конца траура. Начал с минуты молчания. Стоял, опустив голову. И люди в маленьком зале, самые близкие, с кем он дошёл до этого дня, опустили головы. Они потеряли Ковчег. Он потерял Ковчег и сына.

– Потеря невосполнима, задача не выполнена. Земли мы не достигли пока. Нам поручено подготовить одиннадцатый Ковчег.

Оснастить его так, чтобы он дошёл до Земли. Дошёл! Невредимым! Я предлагаю… Вселенная – тоже океан, громадный, неизученный, непостижимый и опасный. Но мы не отступим. Ковчег через Пояс астероидов поведут лоцманы.

Зал зашевелился.

– Отправим несколько кораблей?

– Нет, такой роскоши нам никто не позволит. Оснастим Ковчег беспилотниками и ракетами с самонаведением – расчищать фарватер. Времени мало, надо подготовить задание оружейникам и доработать корпус. Готовить команду. Командиром корабля назначен Дэвид Донован. Траур есть траур. Отдадим дань…

Не смог продолжать. Все замерли. Но Бен взял себя в руки:

– Отдадим дань скорби и памяти, и за работу. Это не должно повториться! – и пошёл к выходу. Зал встал и провожал его глазами.

Он поехал на Базу. Надо побыть одному. Не дома, где давит ненависть и презрение Мэлори. И ни капли сочувствия…