Несущая весть

хранящая все коды рода.

Неси с улыбкой бренный крест,
тебе дана почетна ноша.
И все движение, заметь,
подчинено тебе ведь тоже.

Создание воплощено
в торжественности назначенья,
И не подвластно нам оно,
как неба вечного творенья.

Мученье? Пусть! Не мил весь свет?
Но ты предвидишь восхищенье,
Когда ребенок даст ответ,
забившись, даст тебе прозренье.

Тогда, поднявшись над Землей,
ты изольешься светлой тайной,
Проникнешь в сущность мирозданья,
и сохранишь в душе покой.

На лугу

Вдохнуть тот аромат и замереть!
Застыть смиренно, преклонив, колени
Пред матерью землей, и тихо петь,
Перебирая счастья полутени.

И новую зарю родить во мгле,
Исторгнуть лучшее, что в наших силах.
Из хаоса достать всем по звезде,
Пульсирующей в наших жилах.

И не убить в глазах другого свет,
Что отражают лик твой божий.
И на коленях не давать обет,
Ведь мир един, – и все похожи.

Простите всех и все, и всё и вся
За малое, пустое и земное.
Ведь наша мера бытия
В себя включает многое другое.

Вновь этот запах трав и звон колоколов
Тревожит души, мед свой исторгая.
Всмотрись в себя сквозь пелену веков,
Где яблоком янтарным солнце тает.

Пустырь – обочина Земли

Пустырь – обочина Земли.
Пустырь – у гроба.
Лишь синий пульс времен реки —
Ее озноба.

И одиночество в глазах —
Глазах собаки,
Пришедшей в этот поздний час,
Уйдя от плахи.

Взметнулось времени кольцо, —
Кричат вороны.
Открылось в мир иной окно,
Оттуда – стоны.

И вижу я спинным столбом, —
Чужие муки.
И вновь проросшие в веках —
Чужие руки.

Чужие ли? О чем кричат,
Кричат вороны?
А миг дрожит, в углу зажат, —
Сломав каноны.

Собака смотрит на меня.
Лицо – знакомо.
То отбежит, а то маня, —
Заглянет снова.

И не уходит, будто ждет —
Какого слова?
И состояние и миг —
Уж не ново.

Мучительно. Застрявший стон
Сорваться хочет.
Давно умерший друг, как сон —
Чего он хочет?

Веками мы разделены.
А ныне кругом
Сомкнуло время без вины —
Столкнуло с другом.

Пустырь – обочина Земли.
Пустырь – у гроба.
Нетленной памяти внемли —