Безумная неделя, или Майские хлопоты
Тренькание сотового мешает мне развить пугающую мысль. Мамуля звонит, легка на помине.
– Детка, помнишь клиентку, про которую я тебе рассказывала?
– Карину? – имя автоматически всплывает в памяти. Ох, я же обещала подумать над вариантами нетипичных растений для неё, но в предсвадебной суете совершенно об этом забыла.
– Именно. Я передала ей твои предложения, и ей взбрело в голову кое-что действительно нестандартное. В общем, считай, что ты получила срочный заказ. Ей нужен цветник с розами перед домом…
– А в чем нестандартность? – недоумеваю я.
– И одуванчики в холле.
– Что? – я, вероятно, ослышалась.
– Одна из твоих идей Карине весьма приглянулась, она просто загорелась желанием немедленно воплотить её в жизнь. В следующую пятницу у неё небольшой прием для самых близких друзей, на котором она хочет поразить гостей новой концепцией цветочного оформления сада и холла. Повсюду должны быть полевые цветы, а главный акцент должен быть сделан на одуванчиках. Вечер пройдет под девизом…
– «Сорняки в дом», – высказываю я предположение.
– Не совсем, – хмыкает мама. – «Непритязательная красота». Так я могу на тебя рассчитывать? Карина заплатит по-королевски, к тому же я почти пообещала…
– Но почему именно одуванчики?
– Ну, это просто. Как ты и предрекала, Карина полезла в интернет и быстро выяснила, что всякие васильки-колокольчики частенько разводят, но про одуванчики есть только невнятные упоминания. Следовательно, она станет новатором.
– В сумасшедший дом таких новаторов… – бормочу я.
– Не будь занудой и ретроградом, – советует мама. – Всегда следует быть открытым чему-то новому.
– Мам, а твоя Карина не в курсе, что на улице май-месяц? Одуванчиков и так везде полно…
– Ты не улавливаешь всю оригинальность затеи, – сдерживая смех, упрекает мама. – Одуванчиков полно на улице, а Карина желает их в помещении. И радуйся, что одуванчики от тебя хотят именно в мае, а не в январе-феврале.
– Ладно, ты меня убедила. Это действительно может оказаться занятным. Я скоро буду дома, фотографии холла у тебя есть?
– Конечно. Подготовлю их для тебя в лучшем виде.
– Дурдом на выезде, – ворчу я, убедившись, что мамуля уже отключилась.
– Что у тебя там? – имитирует вялое любопытство Юля.
– Одна богатая кретинка решила стать основоположницей нового стиля и не придумала ничего лучше, чем заменить нормальные комнатные цветы дикорастущими.
Юля выслушивает мое объяснение с полнейшим равнодушием, зато Майя неожиданно вздрагивает и едва не разливает кофе.
– Видимо, какая-то зараза в воздухе, – вполголоса замечает она, успокаиваясь.
– Какая зараза? – не улавливаю я.
– Весеннее обострение не щадит никого, – задумчиво глядя перед собой произносит Майя.
Да, понятнее не стало.
Я открываю рот, чтобы уточнить у Майи, что же она все-таки имела в виду, но обнаруживаю, что сестры давно забыли про меня и продолжают меланхолично вкушать кофе.
Хм, что-то меня не слишком тянет к ним присоединяться – того и гляди начнем соображать на троих и плакаться друг другу в жилетку. Уныние, разлитое в воздухе, давит на мою нежную психику. Допустим, утро у сестер не задалось, но я-то тут при чем? Я же еще не знаю…
Да, в этом все дело – я пока не знаю. Пока у меня нет повода отчаиваться и впадать в депрессию. По крайней мере до вечера я могу надеяться и ждать.
Боюсь, однако, что к вечеру я с ума сойду, если только не сумею срочно занять и руки и голову.
Одуванчики! Да здравствует мама и её чокнутые клиентки! Сейчас же отправляюсь домой и не жалея сил занимаюсь полевыми цветочками! Весь холл Карины будет утопать в одуванчиках, всем гостям хватит на салат и варенье! Еще и венки себе сплетут…
Юля
До меня не сразу доходит, что Майя пребывает в каком-то странном настроении. Мой сокрушительный провал она принимает с полнейшим равнодушием, что меня даже несколько обижает. И удивляет, конечно. Не могу сказать, что я ожидала особо бурной реакции, поскольку Майя, как правило, снисходительно относится к чужим ошибкам (при условии, что они не повторяются больше двух раз), а рефрен «надо было» вообще не из её репертуара, но все-таки подобное безразличное молчание – это чересчур.
Вероятно, старшая сестра во мне просто разочаровалась. Или…
«Или свет клином на тебе одной не сошелся!» – невесть откуда появляется здравая мысль в моей гудящей, забитой уничижительными думами, голове.
Ох, ну какая же я эгоистичная дрянь! Ношусь со своими проблемами и даже не поинтересуюсь, как дела у близких людей! Вот и Сентябрина ушла, а я так и не знаю, чем все закончилось с этой фальшивой свадьбой и её драгоценным Костиком. Майя, вероятно, в курсе, но её мрачный вид не располагает к расспросам. С ней-то что случилось?!
Я не успеваю прийти к однозначному решению, стоит ли мне растормошить сестру или лучше оставить её в покое, как наши телефоны начинают дружно звонить. Я хватаю свой. На дисплее незнакомый номер. Сердце замирает, а потом пускается в пляс.
– Да, – немного хрипло говорю я.
– Юля…
И я сразу узнаю этот голос.
Кого я пыталась обмануть? Я же с самого начала знала, что он позвонит.
– Это Егор. Нам надо поговорить.
Железнов замолкает и ждет ответа. Я не собираюсь выдерживать нарочитую паузу, просто пытаюсь справиться с волнением, на что уходит некоторое время. Перестав наконец судорожно вдыхать воздух, я почти нормально произношу:
– Хорошо, давай поговорим.
– При личной встрече. И чем скорее, тем лучше. Я имею в ввиду, для меня лучше, но если ты сейчас занята… Хотя, мне кажется, ты в нашем разговоре должна быть заинтересована, потому что я хочу объяснить…
– Где? – перебиваю я.
Мне кажется, или это был вздох облегчения?
– Рядом с Рождественским бульваром есть одно хорошее местечко, называется «У камелька», знаешь такое?
– Видела проездом.
– Я буду там через полчаса.
– Хорошо, я подъеду.
Я кладу телефон на кухонный стол и еще долго жду, когда все мои внутренние органы займут места, предписанные им нормами физиологии.
Вот и все, финал. Сейчас я наконец все узнаю. Это ведь именно то, к чему я стремилась, правда?
Кто бы мог подумать, что мое идиотское поведение обернется не заслуженным провалом, а полной победой! Но почему же меня трясет, в голове сумятица, и мне почти что страшно идти на эту встречу?
Поездка в общественном транспорте несколько меня успокаивает. Суетливые пассажиры, неспешное движение кондуктора по салону, голос водителя, нечетко объявляющего остановки – я старательно фиксирую внимание на всех обыденных деталях, дабы разгрузить свой мозг и обрести хоть какую-то адекватность восприятия.
Самое главное сейчас – это выкинуть из головы вчерашний вечер. Просто собрать все воспоминания, запереть их в самой глухой и недоступной части мозга, а ключ выкинуть. Потому что если хоть одно из них всплывет во время встречи с Железновым, я умру от стыда раньше, чем успею разобраться в том, что он мне поведает.
А вот Железнов, как я подозреваю, забывать не собирается. «Это Егор» – так он сказал по телефону. Он действительно полагает, что фамильярность между нами сейчас уместна? Егором он был для Нины, канувшей в небытие не далее, как сегодня утром. А для меня – Юлии Смолкиной – он по-прежнему…
Кто?
В заведении «У камелька» я раньше никогда не заглядывала, поэтому несколько теряюсь, оказавшись после залитой солнцем улицы в полутемном зале, освещенном лишь свечами и огнем нескольких каминов (кажется, электрических). Не дав мне времени толком оглядеться, откуда-то сбоку возникает молодой человек в униформе и сообщает, что меня ждут в беседке.
В какой еще беседке? Они что, так называют какие-нибудь отдельные кабинки? Только этого мне сейчас не хватало…
Мое превращение в возмущенный соляной столб не проходит незамеченным для работника кафе. Он напоминает о себе деликатным покашливанием, после чего сопровождает меня через весь зал к незаметной двери, за которой оказывается прелестный внутренний дворик с резными скамейками и беседками, увитыми зеленью. В одной из них я сразу же замечаю Железнова.
Ладно, признаем, что я поспешила с выводами. Место для серьезного разговора выбрано идеальное. С одной стороны – на нейтральной территории, с другой – уединенное и защищенное от ненужных свидетелей.
Заметив меня, Железнов встает. Я расправляю плечи и шествую ко входу в беседку твердым шагом, готовясь не дрогнув выдержать зрительный контакт и вообще провести весь разговор с полным самообладанием. Однако при виде напряженного лица Железнова со мной что-то происходит. Я вдруг вспоминаю, как именно мы расстались сегодня утром и с ужасом осознаю, что вот-вот осяду на ближайшую лавку в приступе хохота. Я сжимаю губы, пытаюсь вызвать в памяти детали моего изгнания с работы, но все напрасно – смех рвется наружу. Тогда, за пару шагов до бывшего начальника, я просто разворачиваюсь к нему спиной, быстро засовываю в рот костяшки пальцев и, зажмурившись, вонзаюсь в них зубами.
Это помогает. Подавив последний спазм смеха, я обретаю контроль над ситуацией и возобновляю прерванный маршрут. Стараясь не фиксироваться на озадаченной физиономии Железнова, я с достоинством сажусь напротив и беру меню.
Интересно, я всегда буду вести себя в его присутствии как полная идиотка? Боже, как он смотрел тогда на мой парик… Ой, только не об этом, до сих пор укус болит…
– Что тебе заказать? – вторгается мужской голос в мои мысли.
Я автоматически пожимаю плечами. Еда – это не то, о чем я сейчас способна думать. Хотя… сегодня я еще ничего не ела. Чтобы желудок не стал третьим собеседником, лучше что-нибудь проглотить. Да и неловкие паузы в разговоре так удобно заполнять едой… Вот только хотелось бы обойтись без алкоголя. Сегодня мне нужна трезвая голова.
Но почему-то я не могу озвучить свои пожелания и лишь неопределенно качаю головой.
– Ладно, тогда я закажу на свое усмотрение, – решает Железнов.
Соседние беседки пустуют. Мы с бывшим начальником сидим друг напротив друга, старательно прячем глаза и молчим. Будь рядом художник, он смог бы создать шедевр под называнием «Неловкая пауза». На столбе за моей спиной висит динамик, из которого едва доносится какая-то мелодия из далеких семидесятых.
Возвращается официант и расставляет закуски. Я с приятным удивлением замечаю, что из напитков наличествуют только сок и минеральная вода. У Железнова непереносимость спиртного после вчерашних возлияний или он прочитал мои мысли?
Отпустив официанта, Железнов сам разливает воду по стаканам, делает глоток, открывает рот, как будто собираясь что-то сказать, но вместо этого лишь тяжело вздыхает и снова берется за минералку. Ущипнуть его что ли?
«Не молчи, скажи хотя бы слово», – вдруг рявкает динамик голосом Тани Булановой так громко, что я чуть не падаю со стула, а Железнов давиться водой. Прокашлявшись, Железнов опасливо косится в сторону динамика, но песню опять едва слышно. Ничто не мешает разговору, которого я жду с таким нетерпением.
– Знаешь, – неловко начинает Железнов, – я рад, что ты… возникла в моей квартире и призвала меня к ответу. Прости, что я ничего не сказал утром, я был ошарашен и не знал, как себя вести. Но потом я сообразил, что это именно тот шанс, о котором я мечтал всю неделю.
Я слушаю его, опустив глаза в салат, однако при последних словах удивленно поднимаю голову. Он встречается со мной взглядом, виновато кривит губы и предлагает:
– Давай, я расскажу все с самого начала. Это очень длинная и довольно запутанная история.
– Собственно, для этого я и пришла.
– А кстати, как ты узнала, что это я вытащил приложения из договоров?
Щекотливый вопрос. Думаю, Майя не обрадуется, если я поведаю о её подвигах. И вообще, что еще за попытки сменить тему?
– Элементарно догадалась, – бросаю я. – Но твои мотивы для меня остались загадкой.
– Все дело в контракте с Моргуновым, – решительно заявляет Железнов. И замолкает. Я не выдерживаю:
– Боюсь, это не тянет на обещанную длинную историю.
– Да, извини, просто собираюсь с мыслями. В общем… ты в курсе, что тендер был двухэтапный и мы вполне могли остаться на бобах, пусть даже с оплаченным проектом?
Не то, чтобы я совсем ничего не поняла из этой дикой фразы, но мне хочется полной ясности и определенности. Мало ли о чем я догадалась сама, в детали тендера меня никто не посвящал, так пусть Железнов постарается. Поэтому вместо ответа я пожимаю плечами и всем своим видом показываю, что жду продолжения.
– Четыре месяца назад Моргунов, который купил завод, объявил тендер на переоборудование. Условия тендера были довольно необычными, – по-человечески заговорил Железнов. – Как я упомянул, тендер проводился в два этапа. На первом этапе нужно было представить общий план работ с ценами и сроками, на втором уже требовался детальный проект реконструкции. С победителем первого этапа подписывался договор на разработку проекта, но при этом другие участники конкурса тоже могли подготовить проект, только за свой счет. Окончательный договор заключался с победителем второго этапа. Естественно, было гарантировано соблюдение авторских прав, коммерческой тайны и все такое.
– К чему подобные сложности?
– Моргунов заявил, что таким образом он рассчитывает выбрать самого достойного делового партнера. Якобы, он опасается, что участники тендера могут дать обещания, которые впоследствии откажутся выполнять под разными законными предлогами. В общем, нельзя сказать, что в его рассуждениях отсутствовала логика. Организаций, которые могли бы побороться за сделку с Моргуновым, меньше десятка. Мы, я имею в виду «Атлант», имеем неплохое представление о состоянии дел наших конкурентов, они, в свою очередь, знакомы с нашими возможностями. Поэтому, если бы кто-то из участников конкурса заявил нереальные сроки или заниженные цены, остальные вполне могли бы сделать вторую попытку и подготовить проект.
– Теперь понятно.
– Так или иначе, «Атлант» совершенно честно выиграл тендер и приступил к созданию проекта, а конкуренты вроде бы признали поражение и занялись своими делами. И вдруг – гром среди ясного неба. Совершенно случайно выясняется, что фирма «Гера», которую мы всерьез как соперника и не воспринимали, тоже готовит документацию. Наша служба экономической безопасности стала собирать информацию об этой «Гере» и её собственнике – некоем Павлове. Как оказалось, Павлов действительно владеет производственными цехами и даже как будто располагает необходимыми ресурсами, но на самом деле его бизнес дышит на ладан. Павлов сильно пострадал от кризиса, однако контракт с Моргуновым при грамотном управлении и умелом маневрировании позволил бы ему выкарабкаться.
– Я не поняла, почему «гром среди ясного неба»? Если Павлов объективно намного слабее…
– Видишь ли, нас сильно насторожило то, что Павлов как будто и не пытался выиграть на первом этапе конкурса. – Егор многозначительно поднимает бровь и умолкает.
Кажется, от меня ждут каких-то интеллектуальных свершений. Эй, мы так не договаривались!
– Получается, Павлов хотел, чтобы другой победитель приступил к работе над документацией. Он что, собирался выкрасть проект? – я недоверчиво хмыкаю.
– В яблочко, – одобрительно кивает Егор.
– Шутишь?
– Увы. К сожалению, сведения о Павлове поступили слишком поздно, к тому моменту проект был практически готов. Возникла версия о краже, но подтвердить её не было возможности. Зато можно было с уверенностью предположить, что если Павлов действительно рассчитывал на наш проект, то все нужные копии документов давно у него, ведь людям «Геры» требовалось время на переработку и составление собственного, более выгодного варианта. Еще чуть-чуть, и у Павлова бы все получилось, а мы бы остались с убытками, сокращением штатов и отчаянными попытками доказать свое авторство.
– Это так сложно?
– Уверен, Павлов бы обеспечил кучу доказательств, что его команда, трудясь сорок восемь часов в сутки, представила на суд Моргунова исключительно собственное детище.
– Но у «Атланта» была бы не меньшая куча доказательств, правда? И с учетом данных о сложном финансовом положении Павлова…
– Имеешь в виду, что мы могли бы еще пободаться? Конечно, могли бы, а толку? Сам факт кражи документации настолько нас компрометировал, что Моргунов мог бы просто отказаться иметь дело с компанией, не способной организовать эффективную работу службы безопасности. Что же касается Павлова, то мы не сомневаемся, что он заручился чей-то поддержкой и в случае выигрыша выгодные кредиты и подтверждение репутации были ему гарантированы. Как знать, не тайный ли союзник Павлова подкинул Моргунову идею о двухэтапном тендере?
– Надо же, – качаю я головой, – такие страсти, а мы ни сном и ни духом. У нас в отделе даже сомнений ни у кого не было, что договор будет подписан.
– Все ни сном ни духом, даже те, кому по должности непрестанно бдить полагалось!
– Однако договор подписан с «Атлантом», значит, Павлов проиграл?
– Не совсем. Он просто сошел с дистанции. Проект «Атланта» был единственным.
Выдав эту сногсшибательную информацию, Егор замолкает. Второй антракт. Я терпеливо жду продолжения, но время идет, а мой бывший шеф упорно молчит. И не потому, что ест или пьет. Он просто сидит, сжав губы и уставившись неподвижным взглядом в стакан с минералкой. До меня начинает доходить.
– Кажется, сейчас я услышу самое интересное?
Егор не шевелится, и я уже с трудом борюсь с желанием ткнуть его вилкой, как вдруг он возобновляет повествование, будто и не прерывался.
– Как ты, наверное, понимаешь, Павлов не самолично проникал в «Атлант» за проектом, он либо подкупил кого-то, либо внедрил в коллектив своего человека. Безопасникам кровь из носу требовалось найти этого шпиона, но задачка была им не по зубам. Тогда руководство подключило к работе одного специалиста со стороны, профи в проблемах подобного рода. Так вот, этот спец…
Видимо, я не справляюсь с мимикой. Что-то заподозрив, Егор вопросительно смотрит на меня. Не знаю, может, мне лучше держать рот на замке, но слова сами слетают с языка:
– Ты сейчас про Александра Борисовича говоришь? Согласна, будем называть его спецом, так короче и удобнее, – замечаю я небрежным тоном.
Оцепеневший вид Егора доставляет мне истинное наслаждение. Впрочем, он быстро овладевает собой, возвращает брови на место, пристально смотрит мне в глаза и тихо говорит:
– Может, дальше ты сама все расскажешь?
Что ж, поиграем в гляделки. Я отвечаю не менее пристальным взглядом, выдерживаю длинную паузу, добавляю в голос немного металла и медленно произношу:
– Я пришла сюда слушать.
Егор чуть усмехается, качает головой и с легким вздохом продолжает рассказ:
– Ладно. Я остановился на том, что перед спецом стояло несколько задач. В первую очередь, нужно было убедиться, что кража действительно имела место. С этим спец справился быстро и подтвердил наши подозрения.
– Как именно?
– Не помню всех деталей. Вроде, он сумел раздобыть сведения о служащих «Геры» и даже об их зарплате, ввел в уравнение количество человекочасов, необходимых для создания качественного проекта и получил подтверждение, что Павлов не располагает достаточными ресурсами. Что еще важнее – спец сумел узнать, что Павлов наводил контакты с конкурентами наших немецких поставщиков, а перечень оборудования и комплектующих, которыми он интересовался, практически повторял тот, что составил для проекта «Атлант». Возможно, было что-то еще, я точно не знаю. Главное, с первой задачей спец справился отлично. Второй задачей было заставить Павлова отступиться и не подавать проект на конкурс, третьей – поймать шпиона. Спец и тут оказался на высоте.
– Потрясающе, – буркаю я. Сердце неприятно сжимается от плохого предчувствия.
– Как тебе известно, – вещает Егор, – проект разрабатывался в основном в местном отделении «Атланта». Москвичи, конечно, контролировали финансовую и юридическую часть, техническая документация к ним тоже поступала, но не в полном объеме. Соответственно, шпион мог окопаться только в местном филиале. Наши безопасники, прикинув круг лиц, которые при желании могли бы скопировать нужные документы, опустили руки, поскольку число подозреваемых зашкаливало. Однако спец применил собственную методику анализа и сумел существенно его сократить. Главное внимание он уделил тем, кто был принят на работу в последние несколько месяцев, и тем, кто годами занимал одну и ту же рядовую должность. И вот наш спец обнаружил, что одно лицо из первой группы просто-таки сияет и привлекает к себе все внимание в качестве возможного засланного казачка. – Тут Егор снова прерывается и виновато пожимает плечами.
На что он намекает? Уж не меня ли их гениальный спец вычислил в качестве шпиона? Действительно, как все складно: меня уволили, «Гера» отступилась с проектом, «Атлант» празднует победу. Только не понимаю, кто здесь сошел с ума: я, спец или Павлов?
– А можно поконкретнее узнать, в чем именно выражалось «сияние»? – цежу я сквозь зубы.
– Ну… Тебе фамилия Мамонтов случайно ни о чем не говорит?
– А как же! Мамонтов Владимир Александрович, бывший член совета директоров, продал тебе свои акции и отправился на покой. Немногим ранее отметился на корпоративе «Атланта», где станцевал со мной медленный танец, оказался под прицелом фотокамеры и вызвал пересуды о своем участии в моем трудоустройстве. Да, забыла упомянуть, говорят, к продаже акций ты его вынудил силой или шантажом.
– Убеждаюсь в том, что времени ты даром не теряла!
– Да уж, не только парики примеряла и пургеном затаривалась.
Егор пытается спрятать улыбку.
– Ладно, вернемся к сиянию. Смотри, какая красивая история практически сама шла в руки нашему спецу. Немолодой, но еще энергичный и полный сил акционер вдруг продает свои бумаги и уезжает жить за границу. Ходят упорные слухи, что расстался с акциями он не по своей воле. Существенная деталь – в личных пристрастиях господин Мамонтов неоригинален, предпочитает молоденьких блондинок. Не так давно он покинул одну пассию, немедленно завел другую (речь про тебя, как ты догадываешься) и пристроил её работать в «Атлант». А что, если Мамонтов решил отомстить и одновременно поправить свои дела? Он получает деньги от Павлова, его любовница копирует проектную информацию и уезжает к папику, а новый владелец акций лишается должности и перспектив. Были какие-то еще улики, но основное я изложил.
– Бред.
– Спец так и заявил.
– Что???
– Он тоже сказал, что это бред. Так что он вовсе не такой кретин, как ты, вероятно, подумала.
– Я уже ничего не думаю и не понимаю, – признаюсь я.
– Спец быстро выяснил, что ты почти не знакома с Мамонтовым, и что я не вынуждал его продавать мне акции, из которых, кстати, я купил только небольшую часть, а остальные были приобретены старейшими акционерами. Проанализировав всю ситуацию, спец сделал вывод, что тебя просто выбрали в качестве козла отпущения.
– Сама посуди, – быстро продолжает Егор, не давая мне выразить свое возмущение. – Человек, продавший Павлову информацию, составляющую коммерческую тайну, не мог не понимать, что в случае проигрыша «Атлант» обязательно начнет расследование. Речь идет о серьезном преступлении, так что шпион, вероятно, планировал получить значительное вознаграждение и исчезнуть с горизонта. А Павлов, с учетом его финансовых проблем, вряд ли мог себе позволить заплатить шпиону требуемую сумму. Спец предположил – и на данный момент его предположение полностью подтвердилось, – что большую часть денег Павлов обещал отдать после принятия проекта, а это значит, что какое-то время шпион должен был сидеть на месте и ждать гонорара, рискуя быть разоблаченным. Вот и соображай, как бы ему пригодился кто-то, на кого можно было бы навести подозрения, пусть даже ненадолго.
– Убедил. Начинаю осознавать собственную необходимость для успеха чьих-то темных делишек. Кстати, может, ты мне скажешь, от кого именно ждать благодарности? Желательно паспортные данные и фактическое место проживания…
– У тебя остался пурген, как я полагаю?
– Я в нем разочаровалась. Думаю, клизма со жгучим перцем будет более кстати.
– Прости, но, боюсь, после команды спеца тебе там делать нечего. Тем более, что благодарности ты точно не услышишь, раз провалила свою задачу. Конечно, не без моей помощи, – Егор опускает глаза.
– Так ты уволил меня, чтобы выбить у ренегата почву из-под ног? – догадываюсь я. – Чтобы он испугался и…
– Вышел на контакт с Павловым и сумел его тоже испугать.
– Получилось?
– В лучшем виде.
– Что, одного моего увольнения оказалось достаточно?
– Нет, конечно. Без тебя шпион лишался прикрытия и только. Требовалось еще внушить Павлову идею, что шпион вот-вот будет раскрыт.
– Как это сделали?