Мы назовём её Возмездие
Доктор: «Что он делает?»
Самсон упал на колени над телом Поля и стал вручную стаскивать с него камни.
Самсон: «Потерпи. Я помогу тебе. Он упал! Слышите! Помогите нам!»
Гларизель: «Мы не пойдём за ним, пока он не обездвижен! Доктор!»
Самсон отбросил в сторону ещё один камень и замер. Потом потянул себя за рукав и посмотрел на своё плечо.
Капитан: «Доктор, он точно заражён?»
Доктор: «Да. Показания скачут как бешенные. Это не биоритмы Самсона».
Капитан: «Обездвижьте его. В любом случае. Надо забрать их обоих».
Самсон медленно завалился на бок. Гларизель и Жомоло спускаются к нему с аэроносилками. Грейдо остановил запись.
– Можно было бы сделать вывод, – устало вздохнул доктор, – что Самсон просто в стрессе, потому что он всех узнаёт, ведёт себя как человек, но растерян и дезориентирован, если бы не показания браслета. Я мог бы даже допустить, что это не заражение, а последствия сильнейшего шока. Но, с другой стороны, начальная стадия типична для заражения. И не все отклонения в поведении можно объяснить стрессом. Биоритмические показания до сих пор в полном разносе, а они не должны отклоняться более, чем на 8% даже при самом сильном стрессе. И при том, для стресса характерно замирание определённых процессов, а здесь, полная перестройка и беспорядочная, с точки зрения прежних показаний, активность.
– Это разбалансировка, перестройка? – уточнил капитан. – Есть шанс, что показания вернуться к норме?
– Нет, – покачал головой доктор. – Никаких колебаний или отклонений от новых параметров больше не зафиксировано. Они устойчивы. Но абсолютно не свойственны Самсону. И… никак не могут принадлежать его типу личности. Мне жаль.
– Кроме биосканера, что доказывает заражение Самсона?
– Есть явные нарушения в координации, – продолжил доктор. – Он не узнаёт самого себя. Не помнит свойственных ему вещей, привычек, использует в речи не свойственные ему обороты. Я бы даже сказал, не чувствует габаритов своего тела.
– Но это первый случай, когда заражённый ведёт себя как человек, – вмешалась Надежда. – Такого раньше не было. Но это точно не Самсон. Это больше не Самсон.
– Но он ведёт себя как человек? И кто это тогда? – капитан перевёл взгляд с доктора на Надежду.
Они молчали.
– А если… – я прикусила губы, сообразив, что мне слова не давали, но уже капитан выжидательно обернулся ко мне, – простите. Это глупо, наверно, но… А что если это кто-то на этой планете пытается вступить с нами в контакт? И всё это время он пытался перехватить управление сознанием человека и через него поговорить с нами. Но люди не выдерживали его воздействия и …– я осторожно подбирала слова, стараясь не причинить ещё большую боль и так с трудом сдерживающейся Надежде, – …ломались. А с Самсоном у него, наконец, получилось. Возможно, он просто физически более выносливый или… или это существо смогло, наконец, подобрать более безопасные параметры воздействия.
– То есть, Самсон под внешним управлением, – капитан на секунду задумался. – Боксы экранированы от любого воздействия, связь с внешним управлением должна была прекратиться.
– Если это внешние управление, а не вселение той сущности в тело Самсона, – добавил Антон. – Потому что это точно не Самсон. Да вы посмотрите на него, он же управлять этим телом не может! А как он испугался собственных рук! В его теле точно не Самсон. Что-то вселилось в него.
– Это объясняет, почему биопараметры так активны, но абсолютно не соответствуют Самсону, – добавил доктор.
– Так кто же у нас на борту? – с ужасом спросила я.
– До прихода эвакуатора одиннадцать часов, – приветливый голос автоматики был сейчас так некстати, что только добавил мне ужаса. Ещё целых одиннадцать часов до спасительного эвакуатора! И эти одиннадцать часов мы будем жить бок о бок с неизвестно что задумавшим чужаком.
– Дара, держите себя в руках, – глядя мне прямо в глаза, произнёс капитан. – Ваш браслет сейчас опять замкнёт. Кто бы он ни был, он не выберется из бокса. И в случае опасности, мы можем просто отстрелить бокс от станции.
– Я не думаю, что это может быть чужеродное существо, – покачал головой доктор. – Он ведёт себя как человек. Он узнаёт нас. Растерянный, напуганный, сбитый с толку, но человек. Я расспрошу его. Самсон падает в момент смены биопоказателей, видите? А дальше его действия уже не очень логичны, но всё равно очень человечны. Это вполне объяснимо для человека в сильном стрессе, на глазах которого только что погиб его товарищ. Вот Самсон встаёт, приседает, оглядывается. Заметьте, здесь он уже с совершенно новыми показателями биопараметров. Но его действия всё равно осмыслены.
– И он полез откапывать тело Поля, – добавил Грейдо.
– Я попробую поговорить с ним, – сказал доктор. – Действие препарат скоро кончиться.
– Капитан, могу я поговорить с вами, – вмешался Антон.
Антон! Каково ему там сейчас? Он взаперти, в соседнем боксе, рядом с сумасшедшим Фёдром, непонятно кем в теле Самсона и… телом Поля. Какой кошмар!
– Неужели, нельзя его выпустить? – повернулась я к доктору.
Он только с сожалением в глазах покачал головой.
– Антон, это срочно? – уточнил капитан.
– Да. Надо кое-что проверить.
– Хорошо, давайте сделаем перерыв, – капитан что-то быстро набрал на своём браслете. – Антон, я свяжусь с тобой через семь минут. И он вышел.
Надежда тоже вышла. Молча. Тихая и печальная как призрак.
Я заметила у Грейдо на экране отображение спутника.
– Картинка сменилась, – заметила я.
– Да, – кивнул он.
– И опять перескочила через одну, – вздохнула я, припомнив свои тщетные попытки расшифровки.
Грейдо отвлёкся от своих записей и посмотрел на изображение чужого спутника.
– Нет, не перескочила. Это уже вторая. Первая недолго была. Минут десять или около этого. Сейчас я проверю.
– Да не надо. Не отвлекайся, – остановила его я. – Всё равно это ничего уже не значит.
– Знаешь, мы так заняты были… я и не заметил даже, что они сменились, – признался Грейдо. – Хорошо, что ты проконтролировала. Надо записать время для от…
Он замер.
– Ты чего?
– Что за день такой? – Уусмехнулся он. – Представляешь, во время этой катастрофы у меня дройда ремонтника на внешней обшивке вышибло, программа восстановления поля слетела. А ещё в это же время какая-то зверюга растоптала камеру наземного слежения рядом с лабораторий доктора. Так ещё и картинки на этих спутниках тоже в это же время сменились! Звёзды что ли так сошлись, что всё самое плохое случилось в одно время?
– Жестокие здесь звёзды, – вздохнула я.
– Или это какой-то сигнал со спутника пробил контур контроля у Поля! – предположил Грейдо. – Это одновременно произошло! Федор не может отключить бур, меняется первая картинка, выходит из строя мой дройд и слетает программа! А если это всё по одной причине случилось? Из-за воздействия какого-то сигнала? А потом опять одновременно вторая картинка сменилась и контур рухнул. Но я не могу засечь никакого сигнала от этих проклятых спутников, кроме стандартного, регулярно повторяющегося сообщения! Не может же это быть просто совпадением! Должен быть сигнал!
Я оставила Грейдо копаться в его графиках. Я только сейчас в полной мере осознала, что легко могла, да и до сих пор могу оказаться на месте Федора, Самсона и даже Поля. Со мной могло случиться то же самое! И меня всё равно сюда прислали. Или специально для этого и прислали? Может и вся эта шумиха с ничего не значащим интервью Генриха про меня предназначалась только для того, что бы моя гибель стала последней точкой в карьере ненавистного капитана?
Да человек ли он!?! Разве может человек вот так смотреть в глаза тому, кого решил принести в жертву? Разве может он сначала говорить, что именно за моё неравнодушие, за творческий подход, за не признание границ он и приглашает меня в свою программу, и при этом желать мне смерти? Разве может он говорить мне, что именно такие люди и нужны ему для программы воспитания новых первопроходцев и при этом, приговаривать меня к сумасшествию? Как это возможно? Почему? За что? Почему именно меня Генрих выбрал в жертвы? Что я ему такого сделала? Я не понимаю! Не понимаю!
Как он мог оказаться таким? А ведь он стольким людям способен жизни сломать! При его положении и его влиянии, никто не застрахован от моей судьбы. Он запросто может вмешиваться и ломать людям жизни! Как это ужасно! Он стольких людей может погубить! Что же мне делать? Что мне делать? Я же не могу вот так всё оставить. Не могу! Я должна остановить Генриха Вайтмаса.
Эта мысль обожгла меня своей ясностью и неизбежностью. Прожгла как молния, заставив мгновенно выпрямиться и вскинуть голову.
– Дара, с вами всё в порядке? – поинтересовался усталый голос доктора.
– Да, – твердо и уверенно ответила я. – Всё уже хорошо. Опять датчик моего браслета сработал?
– Вы бы шли отдыхать, Дара, – вздохнул он. – У нас у всех сегодня был длинный и тяжёлый день. Вам не обязательно выслушивать всё это.
– Нет. Я не хочу быть одна, – покачала головой я. – И я могу хоть чем-то быть вам полезна, возможно. Не знаю чем.
Он только кивнул в ответ.
Сейчас, впервые за эти долгие дни, переполненные сомнениями и переживаниями, я была решительна и уверенна. Я не знала, как я буду это делать. Я не знала даже возможно ли это сделать. Но я абсолютно не сомневалась, что я должна это сделать и сделаю. Я объявляю крестовый поход чудовищу Генриху Вайтмасу! Одному из самых известных и влиятельных людей нашего времени. Я ему ещё покажу, что такое возмездие!
День тринадцатый
Это он
Моё состояние было абсолютно неуместно в этом переполненной переживаниями за судьбу заражённых зале, я тихо встала и вышла. Надо немного пройтись и собраться с мыслями. Хотя, что я могу придумать именно сейчас?
Я дошла до смотровой палубы и села в кресло. Я не хотела мешать ей. Я просто не заметила уткнувшуюся в подушки Надежду. Она плакала.
Я даже, наверно, даже представить не могу, что сейчас твориться в её душе. Она всю жизнь положила, на спасение брата. Но эта планета забрала его у неё. Как теперь забрала Самсона и Поля, который был ей не менее дорого.
Я молча сидела рядом с ней. Я не знала, что сказать, что бы хоть как-то облегчить её боль. Наверно, мне лучше уйти. Она заговорила первой.
– Знаешь, я ведь хотела выйти за него замуж. Не потому, что не хочу быть одна, или потому что пора бы детей завести. Я просто не хотела с ним расставаться. Никогда больше не хотела с ним расставаться. Даже не знала, что смогу встретить такого мужчину.
Хорошо, что я не успела ответить ей, потому что когда она продолжила, я поняла, что она говорила совсем не о Самсоне.
– И мне плевать, что его внешность не соответствует канонам красоты. Он замечательный человек! Знаешь, у нас были бы здоровые красивые дети. Я узнавала, это не передаётся по наследству. Поль, конечно, никогда бы не предложил мне выйти за него сам. Я хотела пригласить его провести со мной отпуск у моих родных, познакомить всех с моим будущим мужем, – она растирала слёзы по лицу и не могла их остановить. – Это должно было бы быть через два с половиной месяца. Я не могу смириться с тем, потеряла его. Просто не могу. Я не верю в его смерть. Я просто знаю, что он жив. Я знаю это. Поль жив, Дара. Я не могу это объяснить. Просто знаю. Не отвечай ничего. Не надо. Я пойду к себе.
Она встала и тихо ушла. Как бы мне хотелось, что бы она была права. Поль столько выстрадал за свою жизнь, а главное, он был таким светлым человеком. Его смерть была самой большой несправедливостью. И она потрясла меня больше, чем сумасшествие Фёдора и Самсона. Потому что он был как переполненная сокровищами волшебная пещера. И вход в неё захлопнулся, лишив нас этих сокровищ. Его жизнь осталась непрожитой, не подаренной другим.
Я посмотрела на оранжево – зелёную планету. Такой тёплый, манящий цвет. Какой обманчиво уютной и приветливой она выглядит. Такая красивая и такая жестокая.
– Как ты могла забрать его жизнь? – я не надеялась на ответ планеты, но её равнодушие и спокойствие сейчас были так оскорбительны. – Тебе всё равно, да? Такой человек погиб, а тебе всё равно!?!
Я оглянулась, скорее почувствовав движение, чем услышав её быстрые шаги. Надежда почти пробежала мимо меня. Я удивлённо уставилась её вслед, а потом, спохватившись, побежала за ней. Пушистик возмущённо пискнув, помчался следом.
– Надежда! Что-то случилось?
– Доктор зовёт на совещание.
В её голосе явно звенела надежда. Она кинулась к доктору с вопросами, и только спокойный голос капитана остановил её и вынудил сесть и дождаться остальных. Я замерла на пороге.
– Заходишь? – Грейдо аккуратно подтолкнул меня за плечи сзади.
– Заходите, Дара, – не отрываясь от поиска нужного фрагмента записи, разрешил доктор.
– Как я уже сказал, вероятно, мои выводы относительно состояния психики Самсона ошибочны, – голос доктора дрожал от волнения. – Я счёл это состояние растерянности и дезориентации последствиями пережитого Самсоном шока. У него не было тех явных признаков заражения безумием, как у остальных пострадавших. Он, как вы знаете, всех узнаёт, не потерял способности к осмысленной человеческой речи и… и продолжает вести себя как разумный человек. Он называет себя Полем, но наука знает аналогичные случаи, когда чувство пережитой вины от того, что, например, пострадавший не сумел спасти погибшего на его глазах друга, заставляет пострадавшего называться именем погибшего. Как бы желая уступить ему право жить. Поэтому, когда Самсон назвал себя Полем, я изначально воспринял это только как доказательство глубины пережитого им шока. Но сейчас я…
Доктор на минуту замолчал, прикрыв глаза и, как он часто делал это, когда задумывался, сведя пальцы рук домиком на переносице.
– Лучше, если вы сами всё увидите, – продолжил он, собравшись с духом. – Я сейчас покажу вам рассказ самого э-э-э… пострадавшего. Будьте добры, обратите внимание на его мимику и жесты.
Доктор сел рядом с капитаном и включил запись. Голографическая проекция Самсона ожила.
Он сидел, непривычно ссутулившись, словно старался втянуть голову в плечи и смотрел на нас виновато и растерянно. Таким раздавленным видеть этого самоуверенного громилу было больно не только мне. Я заметила, как Надежда закусила губу, невероятным усилием воли не позволяя слёзам вновь политься из покрасневших и распухших глаз.
– …нет, когда Самсон прилетел, контроль периметра работал, – тихо и неуверенно произнёс Самсон. – Я точно помню. Сначала Грейдо сообщил мне, что надо срочно вернуться на станцию и за мной прилетит Самсон. Я начал сворачивать лагерь. Остановил сканирование фундамента.
Голос его срывался то на шёпот, то на хрип и Самсон даже пощупал своё горло, словно ему что-то мешало в нём.
– Что у него с горлом? – поинтересовался капитан.
– Абсолютно никаких изменений и повреждений нет, – доктор приостановил запись, что бы ответить. – Но вы видите, что ему неудобно управлять своими голосовыми связками? Непривычно. Звучание его голоса явно не соответствует тому, что он сам ожидает услышать.
– Что вы имеете в виду? – не удержалась я. – Как это неудобно управлять? Вы что, хотите сказать, что тело Самсона захватила какая-то чужая сущность? Как в глупых страшилках?
– Не торопитесь с выводами, Дара, – остановил меня капитан.
– Он не может добиться нужного звучания своего голоса, – пояснил доктор, заметно волнуясь. – Просто заметьте это. Давайте продолжим.
– Торн как раз поднялся из скважины, когда я услышал, как садится катер Самсона, – продолжил непослушным голосом Самсон.
– Вы были внизу в момент посадки катера? – уточнил голос доктора. – В котловане раскопа?
– Да, – слегка вбок кивнул Самсон, словно пародируя Поля с его короткой шеей, ограничивающей возможность движений. – Скважина проходит как раз по стыку пластов, это бесценный материал. Я нашёл доказательство, что стены города выплавлены из того же материала, что скрепляет пласты между собой, понимаете, Пабло? Это большая удача, я только предполагал… простите. Я, кажется, опять увлёкся.
Самсон откашлялся, вновь пытаясь прочистить горло и взять под контроль свой голос. Он старался говорить тихим и гораздо более низким голосом, чем говорил обычно. Его обычные звонкие, раскатистые, рычащие отрывистые фразы, заменили теперь растянутые слова, произносимые тихим придавленным потрескивающим голосом.
– Вы помните момент, когда поднялись наверх? – мягко спросил голос доктора.
– Нет, – Самсон снова кривовато покачал головой, словно его шее что-то мешало. – Я помню как камни посыпались на меня сверху, а потом… потом я встал на ноги… и было так высоко. Меня словно подкинуло вверх. Я присел. Потом встал и опять слишком высоко.
Самсон закрыл глаза и опустил голову.
– Самсон что-либо говорил вам после посадки катера?
Самсон криво кивнул.
– Можете повторить его слова?
– Он… он был очень расстроен, должно быть, – растерянно произнёс Самсон, не поднимая глаз. – И он… был несколько груб. Я теперь понимаю, ведь с его другом только что случилась беда.
– Что он сказал вам? – настойчиво вернул его к теме доктор. – Можете повторить дословно?
– Я не уверен… – Самсон виновато искоса взглянул на нас. – Он был зол. Он просто был расстроен… поэтому он и сказал это. Такое бывает, когда люди очень расстроены.
– Что конкретно он сказал вам?
Самсон тяжело вздохнул и, вновь опустив глаза, нехотя ответил:
– Что это я должен был умереть. Что я позорю человечество своим существованием. Ну, вы же знаете, Пабло, он всегда был очень требователен к физическому совершенству.
Самсон сжался ещё больше, стараясь ещё больше походить на горбатого карлика Поля. И мне даже стало казаться, что он действительно сейчас на него похож. Эта огромная надменная гора мускулов с обложки журнала для культуристов, была сейчас жалким добрым карликом.
– Самсон угрожал убить вас?
– Он просто был очень расстроен, – Самсон всё ещё пытался оправдать себя, срывающимся и непослушным голосом.
– Он угрожал убить вас? – настойчиво повторил доктор.
– Да, но… вы же знаете, я всегда оскорблял его эстетические чувства своим присутствием. Ему тяжело было находиться рядом со мной. Я не виню его.
– Что Самсон сказал вам?
Самсон вздохнул, и взгляд его заметался по сторонам.
– Что самое время очистить этот мир от моего уродства, – закрыв глаза, со вздохом произнёс Самсон. – Что хорошие парни гибнут, а я продолжаю позорить род людской. И что он покончит с этим прямо сейчас. Я не хотел бы говорить об этом, Пабло. Пожалуйста. Самсон не хотел ничего такого. Он же потом вытащил меня.
– Что произошло потом? После того как Самсон наговорил вам грубостей.
– Я плохо помню. Я видел, как он стоял наверху и… на меня полетели камни.
– Он сбросил на вас камни?
– Нет. Стена обрушилась.
– Вы были внизу в этот момент?
– Да.
– И контроль периметра ещё был включён?
– Да. Контроль работал. Но по удерживающему полю вдруг пробежали помехи и… поле не отключилось, нет. Это был какой-то короткий сбой. И стена просто обрушилась на меня.
– Что? Помехи? – Грейдо прервал рассказ Самсона, заставив доктора вновь приостановить запись. – Какие именно помехи? Как они выглядели?
– Грейдо, я думаю, вы сможете уточнить это у… э-э-э… – доктор взволнованно потёр переносицу, подыскивая слово, – уточнить у него позже. Позвольте, мы продолжим.
– …а потом я встал, – голограмма Самсона вновь дотронулся до своего горла, словно пытаясь рукой поправить свой голос. – И слишком высоко получилось. Я сразу сел.
– Вы были на дне раскопа, – повторил доктор, – на вас сверху посыпались камни, а потом вы встали? Вы встали из-под камней?
– Нет, – взгляд Самсона был растерянный и виноватый. – Я встал наверху, возле кратера. Я не помню, как очутился там. Я не помню. Помню, как встал на ноги, и стало слишком высоко.
– Вы взлетели? Почему высоко?
– Я не понимаю. Просто я встал, и стало слишком высоко, – повторил Самсон, склонив голову на бок и проведя рукой ото лба к виску.
– Поль!!! – Надежда вскрикнула и вскочила на ноги.
Доктор остановил запись и вздохнул.
– Вот, – только и произнёс он.
Я почувствовала, как холодеет моя спина. Такой знакомый жест. Так Поль всегда поправлял волосы. На коротко стриженой щетине Самсона эта попытка приладить непокорные кудри была неуместной. Но Самсон сделал это.
Я растерянно перевела взгляд с доктора на Надежду. Она стояла, уставившись на замершую голограмму широко распахнутыми глазами. Она вся дрожала.
– Поль. Как же так? – наконец произнесла она севшим голосом.
Я переводила взгляд с одного лица на другое, ища в них подтверждение этому невероятному предположению. Я не могла признать это. Не могла. Это же невозможно! Хотя, этот жест. Это было так не наигранно, так привычно, машинально, словно он делал так всегда. О, великий космос! Да он и голову всё время склоняет на бок, совсем как Поль! И смотрит как Поль. Но… но это же невозможно! Невозможно так подражать кому-то! Невозможно!
– Это Поль! – дрожащим голосом произнесла Надежда, тут же прикрыв рот ладонями, словно сама испугалась того, что только что произнесла.
– Прошу вас, Надежда…
– Я пойду к нему!
– Нет, постойте… – робко попытался остановить её порыв доктор.
– Надежда, – резкий голос капитана отрезвил её и заставил замереть на полушаге к дверям. – Сохраняйте самообладание, прошу вас. Давайте сначала закончим с этой записью.
Надежда только кивнула и села, растирая по щекам хлынувшие слёзы. Грейдо заботливо поправил подушку дивана, что бы её было удобнее.
– Он с самого начала утверждал, что он Поль, – дрожащим от волнения голосом пояснил доктор. – Я полагаю, он прав. Каким-то образом, в этом теле, в теле Самсона, сейчас находится душа и сознание Поля.
– Поль переселился в тело Самсона? – удивлённо произнёс Грейдо, забирая бутылочку с водой у непонятно когда появившегося здесь маленького робота. – Доктор, может нужно успокоительное…
– Нет, нет! – Надежда замотала головой, принимая у Грейдо воду. – Благодарю, Грейдо. Всё нормально.
– Я позволю себе перемотать часть записи. Он здесь всё время твердит, что ему было высоко.
– А почему высоко? – робко уточнила я.
– Ну, если учесть разницу в росте Самсона и Поля… когда он впервые поднялся на ноги в теле Самсона, во весь свой исполинский рост, его поразила эта высота. И это произвело на него сильное впечатление. Это для него был первый маркер, что что-то не так. Вот, пожалуй, с этого момента дальше.
– …я и ответил. А Грейдо всё вызывал Самсона через мой коммуникатор. И я тогда заметил, что отключил, оказывается, коммуникатор. Я не помню когда мог его выключить. Я никогда не отключаю его. Это не удобно очень – мне дотягивается до него. Понимаете, Пабло? Наверно, когда камни на меня сыпались, его задело. Я не о том говорю, да, – Самсон виновато качнул головой и, прочистив горло, продолжил. – Вот. Потом я Грейдо ответил, что не вижу Самсона. Потом он спросил, почему я камеры на катере отключил. Я, кажется, сказал, что не подходил к катеру. Он думал, что с Самсоном разговаривает. Я оглянулся, но Самсона не увидел. Потом увидел, что над раскопом облако пыли стоит. И контроль периметра в аварийном режиме. И я тогда только вспомнил, как стена обвалилась на меня. Наверно, Самсон успел меня вытащить. Потому что я не помню, как наверху оказался. А Грейдо всё звал Самсона. И я стал его вызывать. Но он не отвечал. И я пошёл к раскопу. Подумал, что он там. Одна стена обрушилась, и контроль держал остальную часть стены висящей в воздухе над грудой камней.
– Вы увидели там Самсона? – вернул его к нужной теме голос доктора.
– Да. Я увидел его.
– Где?
– Внизу, – Самсон вновь жестом Поля поправил несуществующую прядь волос и хрипло продолжил. – Он вытащил меня, а сам… Я только его рукав и край шлема под камнями видел. Его засыпало камнями.
– И вы спустились за ним.
– Да. Я стал камни с него убирать. Я так испугался, что даже не чувствовал какие они тяжёлые. Я звал его. Он не отвечал, был без сознания. А потом…
– Что случилось потом?
– У него на рукаве… была нашивка с именем, – растерянно склонил голову набок Самсон. – Так странно. Это было не его имя. Я не понимаю, как мы перепутали… это, должно быть, шутка его друзей. Нашивки поменять. Если бы он заметил, он бы страшно рассердился.
– Что было написано на его нашивке?
– Поль Тоуронга, – произнёс Самсон растерянно. – И я тогда на свой рукав посмотрел. А там его нашивка. Его имя. И рука у меня такая большая, длинная.
Мы все смотрели, как проекция Самсона с удивлением и страхом смотрела на протянутую перед собой руку. И ни у кого больше не было ни малейшего сомнения, что это Поль. Это точно Поль. И он растерян и напуган, потому что сам не понимает как оказался в теле Самсона.
