У счастья ясные глаза

– А как же ты? – простонала верная и добросердечная Альбина.

Честно говоря, про себя я тоже поняла: эдаким убожеством дальше жить нельзя, иначе ни один из образцов холостяцкого списка не только не клюнет, но еще и плюнет в след.

Весь следующий день Валерий Георгиевич Беспрозванных пытался от меня улизнуть, чтобы не писать со мной письмо сетевикам. Сначала он сбежал в цех, будто бы для переговоров со станочниками. Потом принялся переставлять драйверы на своем компьютере, который якобы без конца зависал. После этого минут на сорок он сам завис на телефоне, жидко перебраниваясь с заказчиками на предмет сметы затрат и премиальных за законченный этап работы по договору. В конце концов, мне это надоело, и я решила взять быка за рога. То есть Беспрозванных – за жабры.

– Валерий Георгиевич! – обратилась я к нему и сексуально подмигнула. – По-моему, пришла пора заняться нашим делом!

Беспрозванных с таким неподдельным страхом взглянул на мою прическу, что я поняла: перестаралась. Вчера я так раззадорилась Альбинкиным баклажаном, что тем же вечером в соседней парикмахерской сделала себе асимметричную стрижку и перекрасилась в цвет розового дерева. Краска была импортная и жутко дорогая. Кстати, такой же эффект вполне можно было получить и с помощью отечественной красной туши для чертежных работ по двадцать три рубля пятьдесят копеек за флакон.

– Я сам напишу, – Валерий Георгиевич отмахнулся от моего розового дерева, как от нечистого с хвостом, чуть ли не осенив себя крестным знамением, и больше не реагировал ни на какие мои предложения.

Я вернулась за свой компьютер к так и не законченному чертежу уже известного вам вала ротора турбогенератора и крепко задумалась. Очевидно, с закоренелыми холостяками надо себя вести тоньше. Экстремизм розового дерева не для них. Пожалуй, и баклажан дал бы тот же результат. Хорошо, что я покрасила им Альбинку. Я с отвращением посмотрела на монитор с ротором и решила проведать подругу. В конце концов, инженеру нашего паршивого технического бюро не возбраняется иногда посещать техническую библиотеку для повышения профессионально-интеллектуального уровня.

До библиотеки я не дошла, потому что в нашем коридоре навстречу мне попался намеченный к испытанию после Беспрозванных образец № 2. Поскольку Валерий Георгиевич сорвался с крючка (по крайней мере на сегодня), я посчитала для себя возможным отреагировать заинтересованным взглядом на улыбку этого образца. Пожалуй, пора рассказать вам о нем поподробнее.

Образец № 2.

Второй номер я присвоила Станиславу Яковлевичу Федорову, который является диаметральной противоположностью Валерию Георгиевичу Беспрозванных, потому что официально женат был три раза, а сколько раз неофициально, боюсь, он и сам давно сбился со счета. С одной стороны, эта его любвеобильность настораживает, а с другой – возбуждает. Какой женщине не хочется заткнуть за пояс всех предыдущих неудачниц и доказать общественности, что она и есть самая-самая, то есть именно такая, на которую «запал» наконец на вечные времена даже сам Федоров. Станиславу Яковлевичу давно за сорок, но для всех женщин он навсегда останется Славиком.

Славик высок и слегка сутул. Эта сутулость придает ему шарм, потому что собеседнице кажется, будто Федоров склоняется перед ее прелестями с особым почтением. Он носит аккуратную короткую стрижку и усы, плавно переходящие в элегантную бородку, которую в старых романах обязательно назвали бы испанской. В этих же романах Славика назвали бы волооким мужчиной, потому что он являлся обладателем больших влажных глаз, затененных приличной длины ресницами.

В отличие от образца № 1 образец № 2 одевается с элегантной простотой. Никаких «отрыжек». Отпаренные шелковистые брюки или, в редких случаях, классически примятые под коленями джинсы.

Если вы обобщите все вышеизложенное, то сделаете вывод о безусловной внешней привлекательности Славика Федорова и будете правы.

При виде моей новой прически цвета розового дерева Славик не смог удержаться от изысканного комплимента:

– Какой у вас нынче замечательный цвет волос, Наташенька! Прямо вино утренней зари!

Именно в этом месте стоит вам заметить, что от комплиментов номер второй вообще не умеет воздерживаться. Даже если бы я предстала перед ним с месяц не мытыми, засаленными волосами, свалявшимися в петушиный гребень, Славик не прошел бы равнодушно мимо. Он наверняка разразился бы чем-нибудь вроде: «Какая у вас экстремальная прическа, Наташенька!»

Обычно я проходила мимо его комплиментов, дежурно пожав плечами или пробормотав: «На том стоим!», сегодня же решила нарушить давно сложившийся ритуал.

– Вам и правда нравится? – спросила я Славика и фривольно облизнула губы кончиком языка по примеру раскрепощенных порнодив.

Станислав Яковлевич остолбенел. Отлаженная программа дала сбой, и он совершенно растерялся. Из его рук выскользнул реферативный журнал «Механическая обработка резаньем» и подбитой серой птицей спланировал на пол. Разумеется, наши руки, в соответствии с классикой отечественного и зарубежного кинематографа, встретились, когда мы оба одновременно попытались его поднять.

– О! У вас и ногти в цвет утренней зари! – вынужден был промямлить Славик.

– У меня еще масса других достоинств, – доверительно шепнула ему я прямо в испанскую бородку (поскольку до уха не доставала) и, покачивая бедрами в кожаных обтягивающих брюках, продолжила свой путь в библиотеку. Затылком я чувствовала, что Федоров провожает меня глазами, как намедни провожал Беспрозванных. Что ж, кажется, стрельнув по двум зайцам, я попала в обоих! Валерий Георгиевич здорово струхнул, а что произошло со Славиком, выясним немного позже. Главное, не форсировать событий!

Баклажановая Альбинка привела своих мышиных библиотекарш в состояние полнейшего ступора. На абонементе скопилась целая очередь жаждущих технической литературы, потому что две ее товарки путали стеллажи и книги, то и дело оглядываясь на колер волос моей подруги. Сама Альбинка гордо восседала посреди зала, занимаясь изыманием из каталога карточек устаревшей литературы. Я подошла к ней и спросила:

– Ну как?

– Супер! – восхитилась Альбинка. – И как называется твой цвет?

– Кое-кто назвал его «вином утренней зари».

– Красиво. А кто назвал?

– Образец № 2.

– Что еще за образец?

– Ну… это… говоря условно… В общем, так назвал мой цвет волос один очень импозантный мужчина.

– Тот, про которого ты вчера рассказывала?

– С ума сошла! Разве я тебе рассказывала про импозантного?

– А про какого?

– Про нестандартного.

– А разве это не одно и то же?

– Конечно, нет. Импозантных – пруд пруди, а нестандартных… В общем, в нашем паршивом техническом бюро и его окрестностях всего один такой.

– Слушай, Наташа! – Альбинке показалось, что она снизила голос до шепота, на самом деле зашипела настолько змеевидно, что половина очереди повернула к нам свои головы, жаждущие технической литературы и ничего не имеющие против ознакомления с чужими секретами, раз уж все равно пока нечего делать.

– Давай выйдем, – сказала я подруге, и мы под ручку вышли из зала.

– Ну! – прижала я ее к стене коридора. – Что опять учудил твой ощипанный филин?

– Не в нем дело! Вот посмотри! – Альбинка вытащила из кармана джинсов газетку «Будни тяжелого машиностроения» и сунула мне в нос последнюю страницу.

Я терпеливо отвела ее руку от своего лица, сказав, что давно уже не интересуюсь ни машиностроением, ни его буднями, а заодно и праздниками.

– Да там… на последнем листе… внизу, – засуетилась Альбинка, – то, что надо для этого… ну который нестандартный…

Я недоверчиво покосилась на смятый газетный листок. Внизу значилось: «Легкий флирт – дело нелегкое!» Мне пришлось еще раз вернуться к первому листу газетенки, чтобы удостовериться, что легким флиртом заинтересовалось именно машиностроение.

– Это про отношения поставщиков с заказчиками? – спросила я подругу.

– Это про то, как заставить сослуживца обратить на себя внимание!

– А зачем это машиностроению?

– Сейчас я тебе статью популярно изложу, – пообещала Альбинка и тут же начала излагать. – Понимаешь, копаясь в причинах полного упадка тяжелого машиностроения, некоторые аналитики пришли к выводу, что начать его возрождение необходимо с укрепления коллективов. Надо, чтобы человеку хотелось не только идти на работу, но и работать с большой самоотдачей. А работать с большой самоотдачей может только тот человек, который уверен, что на рабочем месте обязательно оценят его старания. Поскольку наши начальники не всегда догадываются оценить, в деле повышения производительности труда большое значение теперь придается легкому флирту на рабочем месте.

– То есть?! – не удержалась я от восклицания.

– Разъясняю! Допустим, тебе нравится в вашем паршивом техническом бюро какой-нибудь мужчина, и ты, чтобы произвести на него впечатление, начинаешь работать с огоньком. Это же просто, как дважды два!

Я вспомнила вяло висящий на мониторе моего компьютера ротор турбогенератора и способом недоуменного пожимания плечами усомнилась в выкладках аналитиков. Однако распалившаяся Альбинка моего недоумения не заметила и с большим воодушевлением продолжила:

– Оказывается, флирт создает в голове человека доминанту, и в этом все дело!