Здесь и сейчас. Цикл рассказов

Кроме костяшек, на тыльной стороне ладони выступает широкая синеватая вена. Мне хочется дотронуться до неё рукой. Представляю, как касаюсь её пальцем, а она мягкая. Мягкая синяя вена на мужской руке. Мужская рука. Я в машине с незнакомым мужчиной.

Доехали до дома. Говорю: «я быстро». Парень: «не спеши». Он говорит так просто это, так естественно, что выходя из машины, представляю, что он мне не чужой. Что вот мы уже вместе много лет. Мы каждый день ездим вместе, сидим, разъединённые только коробкой передач и ручником. Не могу положить ему голову на плечо, но могу дотронуться до его руки.

Он сказал «не спеши», но я всё равно стараюсь поскорее. Не привыкла, что меня ждут. Мне неловко от этого. Родители спят. Пробираюсь в комнату. Меняю одно серое платье на другое серое платье. Выхожу. Он уже развернул машину. Сажусь, закрывая дверь, стараюсь хлопнуть не особенно сильно. Едем обратно. Платье закрывает колени.

Представляю, если бы по-прежнему жила с мужем, сколько бы всего наслушалась. На свадьбу он бы не пошёл – это гарантия, а приди я переодеться в мокром платье, начал бы шуточные свои колкости. Ах, тебя подвезли? Да ещё и молодой человек? И всё. Мировая катастрофа. Как же хорошо, что всё это позади.

Обратно едем будто быстрее. Парень ведёт спокойно, но мне хочется сказать – давай ещё медленнее. Потому что ещё немного и всё закончится. Но не говорю. Старательно смотрю на его руку – чтобы запомнить. Дышу глубже – чтобы запомнить этот ненавистный запах машины, который будет напоминать это свечение фонарей, этот перезревший вечер и ветер, что через узкую щель окна бьёт в висок. На что он мне? На что мне этот вечер и день вообще? Нет, не хочу помнить, не хочу понимать.

В ресторане все гости уже друзья. Незнакомых нет. Смотрю на лица, мне радостно видеть их. Кто-то шутит насчёт моего переодевания. Но шумно, шутка теряется. Я тому и рада. Ника мне улыбается. Невеста наклоняется и говорит шёпотом, делая страшные глаза:

– Как всё прошло?

Вот вечер заканчивается. Финал. Толпой вываливаемся на улицу. Ночь свежайшая. Кто-то начинает вызывать такси. Все шумно разговаривают, смеются, дым от сигарет улетает вверх. Кто-то вспоминает про букет невесты. И все еще больше оживают, радуясь, что можно еще немного продлить этот вечер.

Слева Ника, справа я, сзади чуть дальше девушка, моя тезка. Все остальные уже женаты. Я оправдываюсь, мол, официально не развелась, так, за компанию половлю. Мне хочется поймать букет, я решилась, но знаю, что сегодня он нужен другому человеку. Невеста кидает, мы с Никой расходимся как по команде, и букет точно падает в руки той девушке. Он ей нужнее. К ней подходит молодой человек, проговоривший с ней весь вечер, и обнимает. Она радуется. Мы все радуемся. Подходят машины. Все начинают прощаться, обмениваться телефонами, еще раз прощаться, закуривать еще раз, по второму кругу. Водители такси нервно сигналят. Всё в суете. И мы полны этой суетой. Мы видим, как она тает, как уходит. Ну, нельзя же бесконечно прощаться, день должен кончиться.

Дорога бросается на меня через стекло. Сижу на переднем сиденье. Душно и пахнет бензином. От вина болят зубы. Радио хочет петь, но постоянно срывается на шелест, теряя голос. Тело обмякло от духоты, но внутри меня всё живое и трепещущее, словно лучшее, что может со мной случиться, мчится на встречу, я это чувствую. Машина режет темноту светом. Дорога вспыхивает впереди и раскрывается. Кончики пальцев мерзнут даже в перчатках. Беретка съезжает на глаза. Под пальто упирается в живот шестой том Стейнбека.

Туман

1

В воздух взлетали струйки фонтана и с шумом падали вниз. Солнце пронизывало воду насквозь. Глаза болели от ослепительного дня. Мы с сыном шли по улице, вдоль скамеек. Было много людей. Они двигались медленно, опустошённые жарой. Среди пёстрой, толпы, выделилась женская фигура с ног до головы в чёрном. Только круглое солнце, застрявшее в тёмных очках, как бы доказывало, что этот человек отсюда, из этого мира. Я помахала рукой, девушка улыбнулась и, придерживая рукой большой живот, двинулась к нам. При каждом её шаге хиджаб надувался как парус, словно спешил, подгонял вперёд. Я заворожено смотрела на эту удивительную женщину, которая словно плыла к нам, разрезая собой звенящую шумную улицу. Я была горда, что это моя сестра. С её приближением, росло количество провожающих глаз. Хотелось поскорее увести её отсюда. От большой толпы всегда можно ждать какого-то подвоха. Взяла Марию под руку, и мы пошли мимо домов, поддаваясь ветру, манящей прохладе дворов, каждому укромному уголку, не засвеченному солнцем. Сын уснул, сидя в коляске.

С этого вечера прошло несколько лет и сегодня, словно в продолжение того дня мы идём вместе. Наши дети держатся за руки, Маша везёт впереди себя коляску со вторым ребёнком. Сегодня фонтаны не прыгают, солнце стало более прохладным. Мы идём, будто беспечные.

Маленький город больше не пугается мусульман. Они затерялись среди мужчин, обросших по моде, и женщин, полюбивших длинные платья.

2

Когда Мария родила, я была дома. Стояла у окна и ничего не почувствовала. Просто смотрела в окно. Позвонил отец и сообщил. У меня тут же защипало в носу. Мне всегда хочется плакать, когда происходит что-то необычное. Что не происходило вчера и что уже не произойдёт завтра.

И я попыталась вспомнить свои времена в роддоме. Как всё было ново, но в тоже время ничего не удивляло, словно повторялся забытый сон, я знала, что нужно делать, словно привычка уже была. Вспомнился совсем юный врач с тёмными глубокими глазами и отчеством Юрьевич. Он всё время молчал, и от этого было очень неловко, в голове при виде его постоянно крутился вопрос: отчего мужчина пошел в эту профессию.

Мне бы хотелось, чтобы со временем воспоминания выровнялись – выпали острые кусочки, остались только самые гладкие. Пусть мою память время исправит, словно волна стёклышки излижет весь тот день и оставит такую красивую добрую картинку. Но не происходит. Уже через пару часов после рождения мой сын перестал дышать. Но я ещё не знала. Мы были уже не вместе и ещё не вместе. Я лежала в большой палате с осчастливленными женщинами, и они все делились друг с другом улыбками. А потом медсестра, ослепительно белая, поманила в коридор и что-то сказала. Совсем не помню её слов. Это был такой страшный гул, который иногда можно услышать во сне. Мне нужно было что-то сделать, куда-то идти, чувствовала, как нечто медленно поднимается изнутри и крадётся вверх к самому мозгу, в голову, вот-вот готовую понять. Что-то случилось. Мой сын передумал жить и перестал дышать. Медсестра всё говорила, а я глупо стояла рядом, пытаясь не пропустить ни слова, чтобы понять. Закрывала глаза и видела синеющую кожу. Мне продолжали объяснять. В ближайшее время могу только смотреть на своего сына. Смотреть через стекло.