Дети на Рождество

После этого напарники провели осмотр дома. В связи с тем, что разрешения на обыск не было, осмотр носил скорее формальный характер и происходил в присутствии хозяйки дома Эммы. Влад осмотрел прямоугольное окно в комнате мальчика. Оно было закрыто, как и говорила хозяйка. Он глянул на откосы окон, подёргал подоконник, выглянул из окна и посмотрел вниз на траву. Даже если похитителю как-то удалось открыть окно, а затем закрыть его за собой, спрыгивая, – он бы оставил следы на земле, но газон под детским окном был гладким и непримятым. После этого Зимин осмотрел парадные входные двери и двери на улицу, ведущие из кухни. Похоже, что хозяйка была права – все двери были нетронуты, дверные ручки и замки целы. Алекс внимательно следил за действиями старшего товарища, перенимая опыт, который пригодится ему в будущем в его карьере.

Зимин попросил дать адрес родителей Эммы и их друзей, женщина растерянно начала искать глазами ручку и бумагу. Алекс быстро достал рабочий блокнот, вырвал чистый лист, из того же кармана достал ручку и протянул растерянной хозяйке. Все стандартные процедуры были сделаны, и напарников больше ничего не задерживало. Обеспокоенные случившимся, они готовы были бежать со всех ног, чтоб приступить к поиску пропавшего ребёнка.

Зимин и Вановски прямиком поехали к друзьям семьи. Жили они неподалёку, в отличие от родителей пострадавшей, и упускать время не имело смысла. Зимин решил, что они не будут проводить каждый допрос соседей поодиночке, как обычно делают копы, чтоб сэкономить время, а пойдут вдвоём по каждому адресу и будут проводить допрос вместе. Не то чтобы Зимин не доверял Вановски, но опыт младшего коллеги требовал помощи, и кроме того Владу самому хотелось присутствовать на допросе, чтоб уловить любые детали, которые зачастую играют важную роль в дальнейшем расследовании. Алекс не возражал против такого хода событий. Условились, что начинать допрос будет Алекс, а Зимин подключится в случае необходимости.

Первый дом был буквально в квартале от несчастных родителей. Напарники не заводили машину, а побрели по грунтовой дороге к указанному адресу. Из-за недавнего ноябрьского дождя и отсутствия во дворе асфальтированной дорожки им пришлось пройти по земляной жиже. Когда дверь открыла хозяйка, они долго старательно обтирали ноги на коврике, но так и не смогли привести обувь в порядок. В итоге разговор состоялся на улице.

Оперативники представились и объяснили, что привело их к ним. Хозяйка дома Анна рассказала оперативникам, что дружит с Эммой Киперман после рождения детей, то есть около 4 лет. Пока женщина слушала историю полицейских, стоя на пороге собственного дома, укутавшись в халат и скрестив руки на груди, глаза её округлялись, а в конце она вся съёжилась, не то от страха, не то от холода на улице.

Как и договаривались, Алекс начал допрос. Один за одним он задавал стандартные вопросы, делая пометки грифельным карандашом в маленьком блокноте. Как зовут, кем приходится семейству Киперман, что может сказать о семье. Ответы её были: обычная семья, подозрительного – ничего, что подозрительного в последнее время – ничего. Зимин слушал молча и внимательно, наблюдая за процессом происходящего. Затем он прищурился, подошёл поближе к допрашиваемой и спросил:

– Анна, у вас же есть дети?

– Да… – растерянно ответила она.

– Вы понимаете, что сейчас каждая зацепка может быть ключевой? Вы бы не хотели, чтоб ваш ребёнок оказался на месте Ивана.

Она вскрикнула и закрыла рот рукой. Но быстро овладела собой и строго спросила, почти выкрикнула:

– К чему вы клоните?!

– Ни к чему, лишь хочу знать больше подробностей. Работа у меня такая, понимаете? Прошу прощения, если напугал вас. Я не хотел, – смягчаясь, сказал Влад.

Помявшись, она сказала, что ей показалось, что Эмма устаёт от младшего ребёнка (которому сейчас едва исполнился год) и иногда срывается на Ивана. Может накричать по мелочи или даже шлёпнуть. Но ведь это не преступление. У всех, у кого есть дети, прекрасно знают, что такое бывает.

– Да-да, – задумчиво протянул Зимин. – Что ж, не смеем вас задерживать, вы и так, похоже, подмёрзли тут с нами. Пожалуйста, если вспомните что-либо – позвоните в участок. Вот мой номер, – он протянул ей свою визитную карточку.

Алекс развернул листок со вторым адресом – решили ехать на машине. Вернувшись к дому Киперман, где стоял их рабочий автомобиль, Алекс и Влад сели в машину, и Алекс забил адрес в навигатор. Зимин чертыхнулся, когда, опустив голову под ноги, увидел, какую грязь они развели на коврике. Он прокрутил ключ зажигания и едва успел отъехать от двора и проехать 200 метров, повернуть направо и проехать ещё 200 метров, как уже был на втором адресе, который им дали пострадавшие. Копы были готовы допросить вторых друзей семейства Киперман.

Серое небо навевало тоску. Несмотря на то что было уже за 10 утра, солнце и не собиралось выглядывать. Во время их короткой поездки Алекс спросил у старшего коллеги, что он думает по этому поводу. Тот лишь вздохнул и сказал, что делать какие-либо выводы слишком рано. Перед тем как покинуть машину, Зимин включил полицейскую рацию и передал всем патрульным ориентировку на мальчика. Он держал в руках фото и подробно описывал внешность: «На вид три-четыре года, волосы светло-русые, глаза карие, нос чуть вздёрнут, на левой щеке крупная родинка. Был одет в пижаму синего цвета с медведями, но, возможно, уже переодет. Может находиться как один, так и в сопровождении взрослых. По любому совпадению информируйте меня и докладывайте дежурному диспетчеру».

Второй опрос, по большому счёту, ничего не дал. Это были люди, относительно недавно переехавшие в этот район. С Эммой меньше года общалась хозяйка Роза, миловидная брюнетка лет сорока. Все стандартные вопросы были заданы, но ничего нового оперативники так и не узнали. Как и предыдущая опрашиваемая, женщина отвечала на вопросы односложно, не видела и не знала ничего подозрительного, что могло иметь отношение к делу. На прощанье Зимин привычным жестом достал свою визитку и протянул женщине:

– Звоните, если что-то вспомните. Спасибо, что уделили нам время, – Зимин развернулся, чеканя шаг, – привычка, присущая всем стражам порядка, – и уверенной походкой пошёл к машине. Вановский следовал за ним, как верный товарищ.

Теперь путь копов лежал в участок: предстояло дать запрос коллегам в соседний округ на допрос родителей Эммы. Забегая наперёд, и этот запрос не добавил к делу новых подробностей. К родителям Эммы Киперман приезжали коллеги из соседнего районного отделения полиции, беседовали с ними. Родители Эммы Киперман – пожилая пара; к дочери, с их слов, они ездили редко. Ночь пропажи внука они провели дома, и это подтвердила проверка покупки ими билетов на те даты. Личного автомобиля у них не было, что могло бы дать возможность вывезти ребёнка за ночь и где-то его спрятать. Внимательный к деталям Зимин оправил коллегам из города родителей пострадавших запрос на проверку дома стариков. Запрос был воплощён в жизнь, в тот же вечер полицейские из соседнего города были в доме дедушки и бабушки Ивана и удостоверились, что последние ничего не скрывают. Их кандидатура как подозреваемых отпадала, а как свидетели они ничего не могли сказать.

Напарники пообедали в местном кафе под названием «У Рикки». Стоит заметить, что среди местных жителей это кафе так и называлось – полицейское. Туда могли заходить люди любых профессий, но шаговая доступность к участку делала его именно полицейским. Хозяин заведения, собственно старик Рикки, держал его почти 30 лет, и, как гласит молва, он и открыл-то его, чтобы накормить стражей порядка, которым всегда некогда перекусить. Кафе открывалось в 7 утра, и там можно было взять кофе и пончики. В обед же всегда было что поесть – сочные гамбургеры с запечённой картошкой, бифштексы, сытная паста. А вечерами на баре наливали бокал-другой пива. Для полицейских, по сути, это место было вторым домом. Во времена, когда они вынуждены были подолгу засиживаться на работе, дежурить или разгребаться с рутиной бумажных дел, это был уголок их спасения, место, где можно сменить картинку и перекинуться парой фраз с коллегами.

После небольшого отчёта Влад уже составил список дальнейших действий. Мысли о пропавшем мальчике не давали ему покоя: где он мог находиться? В холод, один, без старших – исход мог быть плачевным… Порядок срочных дел был таким: во-первых, дать ориентировки на Кипермана коллегам в соседние города; во-вторых, посетить детский сад, в который ходил мальчик; в-третьих, прочесать всю округу – парки, лесопосадки, рекреационные зоны с заброшенными местами.

Глава 2. Будни копов

Вернувшись с обеда и окончив необходимую бумажную работу, Влад отправил ориентировку в города их области. Покончив с этим, лейтенант встал с кресла и пошёл к вешалке с одеждой.

– Ну что, поехали? – набрасывая пальто, он обратился к Алексу.

– Куда? – поинтересовался младший коллега и последовал примеру Зимина.

– Нужно заехать в сад, а потом прочешем округу.

Машина потянулась по вечернему трафику в сторону, куда напарники уже ездили сегодня с утра. В ноябре темнеет рано, свет за окнами автомобиля становился серым, как будто ты сидишь в комнате с керосиновой лампой и кто-то постепенно прикручивает её фитиль. В глазах начинает сереть; чтоб разглядеть предметы, приходится присматриваться. Алекс внимательно следил за серой дорогой, но, к счастью, вскоре включились уличные фонари.

Путь полицейских лежал в детский сад №67. Буквально в одном квартале от дома пострадавших расположился большой двухэтажный детский сад. Он был окружён со всех сторон низким бетонным забором. Множество деревьев и кустарников окружали длинный Г-образный корпус. Деревья уже потеряли свою листву, поэтому через забор сад просматривался очень хорошо. В некоторых окошках уже зажигались огни. В других было темно, скорее всего дети находились на улице или на дополнительных занятиях. Пока Алекс крутил руль, подъезжая к воротам сада, Зимин рассматривал его. Типичная постройка государственного сада, такой сад недавно окончила его дочь Лана. Зимин любил свою дочь, это был желанный и долгожданный ребёнок, к тому же девочка была очень похожа на отца: такие же зелёные глаза, чёрные волосы, вздёрнутый носик и губы бантиком. Даже рассудительность взгляда передалась ей от отца, несмотря на её малый возраст. У Влада неприятно защемило в груди, ведь на месте пропавшего мальчика могла быть его дочь. Спустя долгие годы службы он уже избавился от привычки примерять на себя ситуации, произошедшие с пострадавшими, но последний инцидент мимо воли лейтенанта всколыхнул эту старую привычку.

Когда Владу было за двадцать и он, полный сил выпускник Полицейской академии, поступил на настоящую службу, его глаза горели, а тело рвалось в бой. При первом допросе он проявил излишнюю лояльность и не смог достать достоверной информации из уст преступника. Это и послужило причиной его оправдания на суде. Спустя полгода тот парень попался ещё раз, следствие было внимательно к нему, и на второй раз он понёс своё наказание сполна. Именно тогда Влад извлёк урок, что никаких сравнений и жалости быть не может, так же как и нельзя представлять себя на месте жертвы. Этому научили его тогда старшие коллеги. Если каждый раз представлять себя на месте пострадавшего, то со временем можно превратиться в параноика. А параноик – плохой полицейский, он и полицейским-то не может быть.

Все эти воспоминания волной пронеслись в голове Зимина за одну минуту, пока напарник парковал их машину. Вановски заглушил мотор. Они вышли и направились к воротам детского сада. Зайдя в зелёную калитку двора, они прошли по тропинке. Слева и справа от тропинки были яркие беседки с детскими качелями, они смотрелись как разбросанные цветные драже на серой земле осеннего пейзажа. Детей уже вывели на прогулку после дневного сна, и они, как маленькие птенцы, щебетали что-то, кружась вокруг воспитательницы. На клумбах у входа цвели фиолетовые хризантемы.

У дверей в корпус их встретил охранник. Стражи порядка представились и сказали, что им необходимо поговорить с заведующей сада. Охранник провёл их на второй этаж к двери с надписью «Заведующая». Их встретила приятная женщина с крашеными светлыми волосами, с макияжем, но не вызывающим, она была аккуратной и приятной; сложно было определить на вид, сколько ей лет, обычно в таких случаях говорят – за пятьдесят. Заведующая была слегка удивлена визитом в сад полицейских. Зимин вкратце описал события, предшествующие их визиту. Заведующая с сочувственным видом закивала головой, выражая своё волнение о случившемся, и поинтересовалась, чем она может помочь лично.

– Какую характеристику вы можете дать Ивану Киперману? Не замечали ли чего-то странного в его поведении в последнее время или в поведении его родителей?

Заведующая округлила глаза, взгляд её выражал что-то среднее между «Что вы такое говорите?» и «Разве такое может быть?».

– Иван – обычный мальчик четырёх лет, любит играть, ладит со сверстниками. Вы меня ставите в тупик вторым вопросом. Нет, странных моментов не было. Родители относились к Ивану хорошо, так же, как и все родители в нашем саду.

Возникла неловкая пауза, которая затянулась дольше приличия. Полицейский кинул взгляд на настенные часы за головой женщины. Время шло, и оно требовало конструктивных действий.

– Что ж, в любом случае спасибо, что уделили нам время, – сказал Зимин, поднимаясь со стула напротив стола заведующей. – Если вдруг вы что-то вспомните, позвоните мне, пожалуйста, – он протянул визитку.

– Да, конечно! – вслед за лейтенантом встала со своего стула заведующая. – Найдёте выход? Всего доброго!

Во дворе Влад сказал:

– Алекс, заметил, как хорошо взрослые люди умеют надевать маски? У тебя же нет детей?

– Нет.

– Я это хорошо усвоил, когда родилась моя дочь. Маленькие дети не умеют скрывать своих чувств: когда им весело – они радуются, когда им грустно – плачут, если они сердиты – топают ножками и ручками. Потом, взрослея, они копируют поведение взрослых и учатся показывать социально приемлемые эмоции. «Не плачь, не кричи, не требуй», – каждый день внушают им старшие. И постепенно они сами превращаются в «старших», то есть взрослых людей.

– Да, – подтвердил Алекс.

– Заведующая была явно обеспокоена случившимся, я заметил это по глазам и по языку тела. Она поменяла свою осанку, когда услыхала новость, а значит, её это задело. Но виду она не подала, так как ей неприятна мысль, что с её садом связан такой неординарный случай. А уж тем более если в этом деле будут заметны родители или родители друзей ребёнка, который ходит в её сад.

– Думаешь, она что-то знает?

– Думаю, она могла что-то недоговаривать о семье Киперман. Возможно, ей что-то известно, но это будет выдавать в ней плохую заведующую. А этого никто не хочет.

Коллеги сели в авто и не спеша поехали по округе. В полукилометре от дома Киперман расположился небольшой парк с соснами. Его высадили лет пятьдесят назад, когда этот жилой район только заселялся. Парк был местным оазисом для городских жителей. Его давно полюбили хозяева с собаками и мамы с маленькими детьми.

Центральная аллея парка была засажена клумбами. И сейчас, поздней осенью, в ней ещё красовались яркие флоксы, предавая окружающему пространству уют и домашнюю атмосферу. По краям стояли лавочки и кустарники форзиции, далее дорога сворачивала и начинались «сосёнки», как говорили местные – собственно парк, засаженный соснами. При входе на его территорию в нос бил характерный хвойный запах и казалось, что ты уже не в городе, а далеко за городом – в настоящем диком лесу. По парку прогуливались молодые мамы с колясками. А посреди парка управление города распорядилось поставить детскую площадку. Она выделялась ярким пятном среди зелени деревьев, и там в любое время года гуляли малыши с родителями.

Полицейские не пошли на площадку, чтоб не привлекать излишнего внимания и не пугать мирных жителей. Они расположились у входа в парк и обращались к людям, гулявшим с собаками, и к матерям, которые уже покидают парк. Так они опросили с десяток человек. Это были люди, гулявшие тут регулярно – изо дня в день. Мальчика, по их словам, они не видели. Что ж, вывод был очевиден: его здесь не было. Помимо опросов, напарники разделились и прочесали все труднодоступные места парка, заглядывая в каждую ложбинку и за каждый пень. Такова работа полицейских – ожидать самого худшего и проверять все версии.

Они уже прошли парк вдоль и поперёк и собирались покинуть его и ехать в участок, когда заметили мужчину неопрятного вида, скорее всего местного бродягу. На вид сложно было сказать, сколько ему лет, может тридцать, а может и все сорок. Помимо бродяжничества он явно страдал алкоголизмом, и это наносило отпечаток на его тело, на весь его внешний вид. Одежда была передана ему кем-то неравнодушным и мешком свисала с его худого тела – размер был явно великоват. Несмотря на холодную погоду, он был обут в лёгкие кеды. Волосы были не стрижены и спутаны, борода росла хаотично и придавала б?льшую неясность относительно его возраста. Такие люди не любят полицейских, ведь бывали случаи, когда ленивые копы, не желая до конца разбираться в деле, силой притягивали бродяг к ответственности. Среди этого социального слоя появилось специальное выражение – «повесить нераскрытое дело». Этот парень отреагировал на копов вяло: похоже, что всю жизненную энергию из него уже высосали выпивка и его образ жизни. Он поднял бесцветные глаза на Зимина. Тот попытался заговорить доверительно:

– Как жизнь? У нас есть дело, в котором ты можешь помочь.