Жизнь за корону

И после короткой паузы, словно по наитию, добавила:

– Не думай о себе, не думай о нас, думай о России.

И Александр повиновался. Он вышел на балкон и произнес оттуда краткую речь:

– Мой батюшка скончался апоплексическим ударом. Все при моем царствовании будет делаться по принципам и по сердцу моей любимой бабушки, императрицы Екатерины!

Солдаты ответили ему радостными возгласами.

Весть о смерти Павла вызвала у жителей Санкт-Петербурга бурную радость. Когда Александр перебирался из Михайловского замка в Зимний дворец, народ громко его приветствовал, его обнимали на улицах. Булгарин написал в те дни, что у самого Тацита не нашлось бы достаточно красок, чтобы описать всеобщее ликование, наполнившее сердца при известии о воцарении великого князя.

Сам же Александр отправился в апартаменты Великой княжны Екатерины и провел там взаперти несколько часов. О чем они разговаривали? Какие слова нашла Като, чтобы убедить брата в неизбежности свершившегося? Неизвестно. Но именно с этого времени и в течение долгих лет брат и сестра были практически неразлучны, хотя это вызывало и не слишком приличные слухи, и явное раздражение вдовствующей императрицы.

После похорон Павла, его несостоявшийся наследник, принц Вюртембергский, вернулся на родину. Като не сожалела об этом: потрясенная трагической гибелью отца, она стремительно повзрослела и уже не грезила о практически несбыточном. Ее детство кончилось одновременно с юностью, точнее, в тот день, когда пришло письмо о смерти ее старшей сестры Александры.

В жизни Екатерины Павловны начиналась совсем новая глава.

Глава третья. В любви, как на войне, на войне, как в любви…

«-Итак, Павел все-таки скончался именно в тот день, когда это было зафиксировано исторически.

– Да. Но Мария утверждает, что заговорщики действительно пальцем его не тронули.

– Но пробитый висок и синюшное лицо…

– Висок объясним естественными причинами, просто кому-то было выгодно утверждать, что это сделано заговорщиками. Но как бы ненавидим ни был Павел, поднять руку на монаршью персону в те времена…

– Так что же, снова таинственный отравитель?

– Так предполагает Мария. Во всеобщей суматохе ей удалось взять образчик крови, которая натекла из виска на пол и передать его нам.

– И…

– В крови обнаружены следы яда. Как и предполагалось, растительного происхождения, достать его можно у тех, кто бывал на Востоке, в частности, в Индии. Он отличается еще и тем, что действует не сразу, а в течение многих часов, иногда даже – суток двое.

– Тем не менее, мать постоянно обвиняет сына в том, что он позволил свершиться убийству. Александр внушаем, к тому же он действительно не возражал против того, чтобы его отец отрекся от трона. Они все там были перепуганы насмерть планами сумасшедшего императора.

– Кроме воспитанницы нашей Марии?

– Она-то как раз больше всех потеряла из-за внезапной гибели отца. Он почти назначил принца Евгения Вюртембергского своим наследником, а Екатерину предназначал в жены либо ему, либо…

– Кому же еще?

– Всего-навсего гражданину Бонапарту, к которому внезапно воспылал страстной любовью и мечтал на пару с ним править миром.

– Очень в стиле Павла: пленного турка сделать графом и ближайшим доверенным лицом, а любимую дочь выдать за простолюдина-авантюриста. К тому же женатого.

– Российский император был выше таких мелочей. Мадам Жозефина для него просто не существовала: так, одна из парижских потаскушек.

– И в результате на троне все-таки оказался Александр, у которого, судя по всему, так и не будет прямого наследника. Вы не считаете, что этот проект пора сворачивать? Мы же не можем предотвратить войну России и Франции без ощутимых изменений в истории. А просчитать их практически невозможно.

– Я в сомнениях. К тому же Мария полагает, что нужно дождаться бракосочетания ее воспитанницы. Да и на нового императора великая княжна Екатерина имеет все больше и больше влияния. Этим можно воспользоваться.

– Тогда не будем пока ничего сворачивать. Самой Марии физически, кажется, ничего не угрожает, и покушений на жизнь Александра, которого все боготворят, тоже вряд ли следует ожидать. Может быть, с помощью Екатерины удастся хотя бы провести кое-какие реформы, которые Александр начал, да так и не довел до логического конца.

– Как, кстати, вы расцениваете порыв к трону овдовевшей императрицы?

– Лично я – как истерику обезумевшей от горя женщины, которая потеряла любимого мужа.

– А Мария?

– А Мария призывает относиться к этой фигуре более серьезно. Многое ей кажется странным и даже зловещим, но, по-моему, она уж чересчур адаптировалась к атмосфере двора. Ей все подозрительно.

– Знаете, кое в чем я готов с ней согласиться. Мы с вами как-то упускаем из виду, что у Марии Федоровны есть еще два младших сына. Любимых, в отличие от старших. И она вполне может мечтать о том, чтобы посадить на трон кого-нибудь из них, причем не в отдаленном будущем, а по достижении совершеннолетия.

– Вот как?

– Марии абсолютно точно известно, что вдовствующая императрица уже размышляет о будущих женах для младших сыновей, причем рассматривает кандидатуры таких, которые могли бы стать достойной парой императору.

– Мария опять преувеличивает. И Екатерина, и сама вдовствующая императрица происходят из достаточно захудалых немецких родов. Да и нынешняя императрица Елизавета была всего лишь принцессой Баденской…

– И в результате императрицей является чисто декоративной. В общем, подождем, посмотрим, как будут развиваться события.

– Как всегда.

Нелегкое испытание пришлось вынести всем членам царской фамилии 23 марта – в день похорон императора Павла. Внешне все было, как обычно – длинный кортеж сопровождал гроб с телом покойного к последнему его пристанищу – Кафедральному собору в Петропавловской крепости, к усыпальнице, где с незапамятных времен покоились останки русских монархов.

Последний раз в эту усыпальницу торжественно перезахоронили останки отца Павла, незадачливого императора Петра Третьего, по слухам, убитом с благословения собственной супруги, прах которой теперь покоится рядом с ним. Такова была воля Павла.

Но скорби на лицах людей, толпившихся на улицах, не было. Никто из верноподданных не пролил ни единой слезы. Рыдал новый император, угнетенный чувством своей вины перед отцом, плакали его сестры. Молчаливая когорта лжедрузей и истинных недругов почившего царя пытались изобразить печаль – тщетно.

Като из-под траурной вуали оглядывала погребальную процессию: никто из придворных не выглядел истинно скорбящим. А ведь еще совсем недавно каждый из них готов был на что угодно, лишь бы заслужить монаршье благоволение. Да, мирских владык забывают куда быстрее, нежели простых смертных, хотя… По Екатерине Великой скорбела вся Россия, по ее сыну – только самые близкие родственники. Впрочем, и у них скорбь смешивалась с неподдельным облегчением.

Единственный человек, к скорби которого, кажется, не примешивалось никаких иных чувств, была отныне вдовствующая императрица Мария Федоровна. Стресс, во время которого она попыталась провозгласить себя преемницей супруга, прошел, и теперь она только плакала: беззвучно, не вытирая слез, которые и без того скрывала густая вуаль.

Она прожила долгие годы рядом с очень сложным, практически непредсказуемым человеком, искренне любила его, родила ему десятерых детей и закрывала глаза на мимолетные измены. Для нее он был прежде всего супругом, а уже потом – императором, и подчинялась она ему не как верноподданная, а как благочестивая и богобоязненная супруга.

Да, порой она чувствовала себя всеми преданной, поруганной своим супругом, имевшим изменчивое настроение, непоследовательность которого вынудила всю Россию погрязнуть в хаосе, однако была единственной, кто оставался искренне безутешной в утрате этого тирана. Сейчас она была не способна даже обвинять сына в попустительству преступлению – это придет позже. Впрочем, Александр, отнятый у нее в младенчестве властной бабкой, никогда не был и не мог быть ее любимым сыном, равно как и Константин. Весь пыл материнских чувств она отдавала дочерям и двум младшим сыновьям, которых у нее уже никто не мог отнять.

Всякий раз, когда в своих «Мемуарах» она перечисляет свои неудовольствия, которые она скопила против мужа в течение проведенных с ним вместе лет, ей приходилось свидетельствовать о своей очевидной беззащитности перед причудами супруга.

Более того, она находила им оправдание. Монарх от рождения, возвышенный в своем сознании высоким происхождением, ее покойный супруг искренне верил, что Бог назначил его управлять Россией и что он должен преодолевать по своему усмотрению любые жизненные обстоятельства без того, чтобы советоваться об этом с кем бы то ни было. А она должна была безропотно сносить все – даже очевидную несправедливость и жестокость. И сносила.

Впрочем, те кто укорял Павла в жестокости, несправедливости, нетерпимости и прочих грехах, свойственных тиранам, почему-то забывали о том, что Петр Великий, гений которого все так охотно превозносили, тоже первоначально вверг Россию в небывалый хаос, подчинялся только своим желаниям и редко прислушивался к чужим советам. Но у него была цель: превратить Россию в великую державу, а у Павла – сделать из нее подобие столь любимой им Пруссии. Вот и вся разница между двумя абсолютными по сути монархами.

Проживи, точнее, процарствуй Павел дольше, возможно он бы доказал миру, что его мимолетные намерения были всегда инспирированы порывами его сердца, но никогда не холодным политическим расчетом, и что он, хотя и не имел внешность, схожую с Петром Великим, был, несмотря на это, вторым Петром, а его обвиняли в том, что он был всего лишь карикатурой на своего предка.

Об этом думала Като, равно как и о том, что ее брак с вюртембергским кузеном теперь не состоится, что ей не придется быть соперницей собственному брату, и что корона, которую посулила ей гадалка, ждет ее где-то совсем в другой стране. А в том, что корона ее ждет, у честолюбивой великой княжны не было ни малейших сомнений. К тому же теперь она была первой кандидаткой на выданье в семье Романовых, завидной невестой для любого европейского монарха.