1/365

Сбежать от себя

«Самоубийца: человек,

погибший при попытке бегства от себя самого».

Веслав Брудзиньский

Она лежала в «позе эмбриона», как сейчас модно уточнять. Свернувшись в тугой, напряжённый калачик лежала и со всей силы ненавидела себя.

«Жирная уродина! Ненавижу! Лучше бы не родиться, чем такой тушей жить. Почему одни могут, есть всё без разбора в любом количестве, а здесь от одной мысли о еде разносит так, что скоро жир на ходу будет стекать на пол. Что ещё попробовать? Какие ещё остались диеты, советы, которые я не опробовала?»

Снова вспомнила, как на выходные ездили к родственникам, и многочисленные двоюродные братья и сёстры, увидев её, побежали к ней навстречу – радостные, весёлые, довольные. Обнимали её, приговаривая: «Пончик приехал! Как мы соскучились, пампушка наша! (это прозвище прочно закрепилось за ней с детства, тогда она была действительно очень и очень упитанной) Ну, что, сегодня расскажешь нам новые рецепты, как стать стройняшкой? (никто никогда не верил в искренность её убеждения в своей излишней полноте, думали, что таким образом она привлекает к себе внимание и не более того)». Тогда её это не обидело, не задело. Это было нормой общения. А сейчас слёзы потекли по щекам. «Они все тоже считают меня жирной уродиной и всегда смеются надо мной, а я столько лет этого не замечала». Сжалась ещё больше, начала плакать в голос.

На самом деле всё было не так.

Всё было не так безнадёжно и безобразно, как казалось ей.

Её всегда и везде все любили. Любили и радовались встречам с ней, ценили её дружбу, умение общаться.

Она была очень подвижная, работящая, весёлая, отзывчивая. Этакая бойкая девчонка с задорным огоньком в глазах, у которой успешно получалось любое дело, за какое бы она ни взялась. С детства занималась спортом и танцами. В совершенстве знала польский, французский, немецкий, английский. В школе, и сейчас на последнем курсе института, всегда в числе первых. Активная, ответственная, организованная, всё успевающая.

Среднего роста, с настоящей женской фигурой типа «песочные часы». Всё при ней. Волосы от природы гладкие и блестящие (зависть многих – не надо выпрямлять!). Лицо сразу привлекает к себе внимание улыбкой, которая казалось, никогда не сходила с её пухлых губ и какими-то по-детски распахнутыми глазами, с надеждой и верой во взгляде в то, что если не прямо сейчас, то вот-вот произойдёт чудо, обязательно случится нечто необычайное и удивительное с ней и со всеми вокруг. Она будто жила в ожидании чуда, готовилась к его приходу.

Все видели в ней сочетание ума и красоты, таланта и успешности.

Все, кроме неё самой.

Лет с 10-ти…

Лет с 10-ти, когда она впервые в аэропорту увидела группу моделей. Топ-моделей, снимающихся для рекламы очередной тур-фирмы. Она сразу и на всю жизнь влюбилась в них! Она так сильно захотела стать такой же, что всё, чего она достигла на сегодняшний день, было посвящено той детской мечте. Это была её дорога, её нескончаемое путешествие. На всякий случай она учила всё, занималась всем, проявляла себя и была заметной везде и всегда. Хотя, справедливости ради надо отметить, что это опять её мысли, она и без этого всего не осталась бы в тени, так как от природы была щедро одарена всем, чтобы при всём желании остаться незамеченной, это вряд ли у неё удалось бы. В голове крутились мысли примерно такого содержания: «Вдруг я уже похудею как надо, а мне скажут, нет, не знаешь языки – смысл выглядеть так!» или «Нет, не можешь красиво двигаться, ещё и спортом не занимаешься, – позор!», «А перед публикой ты умеешь держаться?»

Она давно осознала, что до нужного роста не вытянется, что её чересчур женская фигура не видоизменится до таких параметров, которые она тщетно, но упорно, добросовестно пыталась в себе создать. Также она давно поняла, что именно быть моделью постоянно, иметь профессию такую, она не хотела ни тогда, ни теперь. Но вот тот образ…

Тот образ.

Идеальный для неё образ тех красавиц из детства преследовал её всю жизнь. То отпускал, то снова навязчиво поселялся в голове, прочно овладевая ею. Она с ожиданием чуда путешествовала с ними по своей жизни, подстраивала весь ритм своей жизни под нужные критерии, подходящие параметры.

Перестала плакать. С трудом выпрямила тело. Встала. Сходила умылась, привела себя в порядок. Села на диван. Села с неестественно выпрямленной спиной. Теперь она походила на тугую натяную струну. Струну, до которой нельзя дотрагиваться и которая не может издать звук, потому что сразу лопнет.

В который раз сама себя поставила перед фактом, что если не быть такой… идеальной, то смысл тогда другой быть. Какой другой? Она не то, чтобы не понимала и не знала, какой другой можно быть, она не хотела принять саму эту мысль. Вся эта работа по самосовершенствованию, саморазвитию, самоконструированию… Кому это надо?

Приняла решение.

«Хватит! Больше не будет этих масок, которые так радуют и умиляют всех. Которые, какую ни надень, так подходят мне и так легко носятся. Зачем мне это всё? Зачем мне эти роли, эти образы, которых я столько перемеряла, но ни один из них по-настоящему который так и не стал моим, не выражает мою сущность. Быть внутри одной, а иметь оболочку и казаться для всех другой… надоело… бесполезно всё… устала…»

Встала. Подошла к раскрытому окну. Глубоко вдохнула свежий воздух, наполненный ароматом цветущих садов. Удивилась, что деревья там, внизу, а аромат поднимается так высоко. Посмотрела на часы. Скоро придут родители…

Встала на подоконник и сделала шаг вперёд.

То завидное упорство и постоянство, с которым мы называем наших детей или близких детскими прозвищами, не желание признать и разглядеть в них уже другого изменившегося человека, наше заблуждение в том, что их проблемы – это прихоть и детские забавы, порой может стать причиной, побудившей сделать их шаг в никуда. Сделать шаг туда, откуда нет возврата.

Пропасть

«Пропасть, в которую ты летишь, – ужасная пропасть, опасная.

Тот, кто в неё падает, никогда не почувствует дна.

Он падает, падает без конца.

Это бывает с людьми, которые в какой-то момент своей жизни

стали искать то, чего им не может дать их привычное окружение.

Вернее, они думали, что в привычном окружении

они ничего для себя найти не могут. И они перестали искать.

Перестали искать, даже не делая попытки что-нибудь найти…».

Джером Д. Сэлинджер

Они переехали жить в город как раз накануне первого сентября. Переехали из небольшой пригородной деревни, в которой уже практически не осталось жителей. Поселились в новом микрорайоне. Планов было громадьё. Радость и предвкушение счастья от того, что «теперь заживём, наконец, по-людски» переполняли всех, и детей, и взрослых.

Их семья была обычной. Семья из четырёх человек. Папа, мама, сын, дочь. В воспитании детей сейчас уже отец участия особого не принимал. Не потому, что не любил их, а потому что не знал, что он может дать своим детям.

Младшая дочь, пока была малышкой, проводила с ним много времени (именно так, она с ним проводила много времени): они гуляли, играли, баловались, смотрели картинки в книжках (читать он не любил, это была мамина забота), лепили пирожки, пельмени, вареники, помогая маме. Потом она подросла и всё меньше времени уделяла отцу, он стал казаться ей смешным. Так она и говорила: «Ты старомодный, смешной, только с маленькими и умеешь возиться».

Старший сын с детства был не таким, каким он представлял себе своего сына. Он рассчитывал, что вместе будут рыбачить, «ковыряться» в машине, по хозяйству управляться. А тот рос очень болезненный, не любил гулять, не любил технику, правда, по хозяйству по мере сил помогал. Но разговоры как-то не клеились между отцом и сыном. Сын не поддерживал темы, которые заводил отец, они ему были неинтересны, отмалчивался, да и только, или хмыкал в ответ. Сын увлекался историей. Он запоем читал книги на историческую тематику, в интернете мог сутками сидеть, разыскивая какие-то факты научные, видео-материалы. Это была его жизнь. Учился он в восьмом классе.

Так и жили они теперь уже на новом месте. Спокойно, привычно.

Но наступил день, когда всё изменилось. Изменилось для сына.

Он шёл из школы и почти подходил к своему дому, когда услышал, что его окликнули. Повернулся, увидел ребят, которых раньше у себя во дворе не замечал.

– Привет, пацан! Ты здесь живёшь? В этом дворе?

Молча кивнул.

– Так вот, мы вернулись. Теперь ты нам должен. Раз в неделю в этот день недели мы будем в это время ждать тебя на этом месте, и ты нам будешь отстёгивать по 500 рубликов.

– У меня нет денег.

– Неправильный ответ. На первый раз прощаем. Мы сегодня добрые (гогот дружный). Ещё раз такой ответ – пожалеешь, мама родная не узнает. Мама есть?

– Да.

– Папа есть?