Планеты

– Ну, что ж, познакомьтесь. Этот зверь называется лонг, а зовут его Калирон. И принадлежит он Сира-Мадоку. Не бойтесь, он не дикий, но чужаков не любит и опасается.

– Почему же вы раньше не сказали мне, что у аборигенов есть эти звери? – обвиняюще спросила Дели. – Сказали бы раньше, и я не тряслась бы от страха, не барахталась в этой вонючей реке, не рисковала бы жизнью, в конце концов! Вы обязаны отвечать за меня, как офицеры!

– Во-первых, мне было некогда рассказывать вам в подробностях о жизни ихлаков; во-вторых, не смейте называть реку Хора вонючей; и в-третьих, вы должны были предупредить меня, куда направляетесь.

– Так как вы ушли вместе с Сира-Мадоком, ничего мне не сказав, я не знала, где вас искать. И вообще вы не имеете никакого права оставлять меня одну среди чужих мне существ!

Глаза трайда слегка смягчились.

– Прошу прощения, но у нас был чрезвычайно важный разговор.

– Как легко сказать «прошу прощения, империта», а из-за вашей безалаберности я чуть не умерла.

Марион внимательно посмотрел не девушку, в его глазах колыхнулась волна раздражения. Он повернулся к Джанулории, тихо попросил:

– Энод-арон, вы не могли бы оставить нас с империтой наедине?

– Не лучше ли закончить этот разговор, трайд? – спросил беззвучно тот. Но Марион покачал головой, и т, ахьянец, вздохнув, произнес на камарленском несколько слов, после чего аборигены и двое офицеров удалились.

Марион снова повернулся к девушке.

– Вы изволили назвать меня безалаберным, империта? – почти спокойно спросил он.

– Да, вам следовало бы посерьезней относиться к тому, что с вами империта Деллафии, – заносчиво выпалила Дели.

– Как вы себе это представляете? – Задал он простой вопрос. – Видите ли, я еще ни разу не был удостоен чести даже лицезреть вас, поэтому, как вы можете понять, я затрудняюсь в обращении с вами.

– Что? – изумилась та. – Я попала в руки не только безалаберных офицеров, но и совершенно несоответствующих?

– Не соответствующих чему? – искренне полюбопытствовал трайд.

– Моим требованиям!

– Вашим требованиям? – удивленно присвистнул офицер. – Неужели появилось и такое приложение к Своду правил и обязанностей офицеров КС? Почему же я не слышал о нем?

– Не смейте насмехаться, трайд! – вспыхнула Дели. – Я требую, чтобы вы обеспечили мою полную безопасность на Камарлене! Вы, констат и энод-арон!

«Ах ты, маленькая диктаторша! – с горечью подумал Марион. – Я буду не я, если не собью с тебя эту спесь!»

– Разве не сегодня констат спас вам жизнь, когда вы тонули, империта? Разве не мы примчались в вашу комнату в Исследовательском Центре, едва заслышав ваш крик? Кто, наконец, спас вас из бездыханного «Эндора», разве не мы? Что же вам еще нужно? Чтобы мы и денно и нощно сидели возле вас?

– Вы раздуваете свои поступки до геройских, трайд…

Но тот не дал ей договорить. Усталость, напряжение, раздражение, нервозность и потрясения всего дня, наконец, вырвались наружу.

– Я начинаю думать, империта, – произнес офицер глухо, силясь сдержать себя. – Что вы прилетели на Камарлен лишь для того, чтобы всячески мешать нам работать. Я не звал вас лететь сюда, но раз вы здесь, сделайте одолжение, ведите себя благоразумно, не усложняйте нашу работу, и тогда мы сможем добросовестно защищать вас от всех возможных опасностей.

– Это даром для вас не пройдет, трайд! – задохнувшись от такой наглости, вполголоса произнесла Дели и убежала прочь.

Марион вернулся в катер. После жары снаружи здесь было прохладно. Он упал в кресло. Ему нужно было хоть немного побыть одному и обо всем подумать. Мысли сразу закружились вокруг Юл-Кана.

Юл-Кан…Огромный ихлак, рядом с которым Марион чувствовал себя подростком. Они подружились много лет назад, когда трайд и думать не думал о службе в КС, а Юл-Кан был еще малорослым сыном вождя Нэл-Адона. И на протяжении всех этих лет Марион не переставал удивляться широте души полудикого друга, его детской доверчивости, открытости, любознательности и незаурядному уму. Юл-Кан был первым настоящим другом Мариона.

Был случай, когда Юл-Кан спас трайда, вырвав его из когтей озверевшего от голода хищника, кинувшись на него с голыми руками. А потом произнес простую и гениальную фразу:

– Теперь я в ответе за того, кого спас.

Он был верен дружбе, как ему был верен его лонг – Эвиро. Порой он засыпал Мариона ворохом разнообразных вопросов, начиная с «почему трава растет» и, заканчивая «а как устроен мир». Иногда он мог прийти среди ночи и сказать:

– Я все не могу заснуть, все думаю, что ты мне сказал. Ведь не может быть, чтобы это Ихлакит[10 - Ихлакит – так называют Камарлен ихлаки.] вращался вокруг солнца, а не наоборот. Ведь солнце каждый день восходит, и вечером заходит, значит, это солнце вращается вокруг Ихлакита. К тому же, если бы Ихлакит вращался вокруг солнца, то у меня бы перед глазами все крутилось бы. И я бы чувствовал, что верчусь вместе с Ихлакитом. А я ведь не чувствую.

И приходилось Мариону спросонок объяснять ихлаку, что почем. И порой эти объяснения заканчивались бурным спором, который, бывало, растягивался до утра, и даже выходило так, что Юл-Кан начинал поправлять Мариона.

И было в нем столько непосредственности, глубины, силы и необъяснимого очарования, что одна только мысль о том, что его может коснуться длань смерти, казалась дикой.

Мариону вспомнилось, как однажды они сидели на берегу реки Эрадорх и Юл-Кан сказал:

– Может быть, настанет день, и я увижу своими глазами твой дом – Деллафию, золотые деревья, голубые реки, дворцы. Увижу звезды близко-близко, как ты их видишь. Обещай, что я все это увижу.

И Марион обещал.

А теперь Юл-Кана нет, и он так и не увидел ни звезд, ни лесов, ни рек Деллафии, в которые он влюбился по рассказам трайда…

Марион вздохнул и постарался думать о чем-нибудь другом. Постепенно его мысли прояснились, вернувшись в привычное русло. Он начал обдумывать план дальнейших действий, анализировать каждое слово, произнесенное Сира-Мадоком, строить догадки и предположения, стараясь из ничтожных крупиц полученной информации извлечь, как можно больше. Это было невероятно трудно, и трайд, выдвигая одно предположение, осматривая со всех сторон, отбрасывая его, и снова выдвигая другое, разбирая по косточкам, незаметно для себя заснул.

Проснулся, как обычно, рывком, как бывает, когда чувствуешь опасность даже во сне. Но вместо опасности увидел Джанулорию, что сидел в соседнем кресле и задумчиво смотрел куда-то в обзорный экран.

–А я вас везде искал, трайд.

– Что-то случилось? – по солнцу Марион определил, что спал где-то с час.

– Пока все спокойно. Сира-Мадок хотел отправиться в луйхар До-Граха. Он совсем, бедняга, отчаялся.

Трайд молчал.

– Чувствуете себя виноватым? – спросил энод-арон, внимательно поглядев на него.

– Ты угадал, Джанулория. Тяжело мне как-то, паршиво, и не только из-за Сира-Мадока и Мира-Лора, но и из-за Юл-Кана, погибших ихлаков. Словно это я их убил. Джанулория, а если мы сейчас полетим в луйхар До-Граха? – Марион с надеждой смотрел на т, ахьянца, а в голосе его прозвучали странные нотки, словно он просил у энод-арона разрешения.

– У одной птички родились птенчики, – немного помолчав, заговорил Джанулория. – Она очень любила своих птенцов, приносила им лучшую пищу, холила их, лелеяла и всячески защищала от напастей. Но однажды на соседнее гнездо напала огромная хищная птица. Родители отчаянно отбивались, защищая свое потомство, а враг наседал все сильнее. Тогда они бросили клич о помощи, и птичка услышала этот клич и ринулась на подмогу. Втроем они одолели хищника, и он сбежал. А когда птичка вернулась в свое гнездо, то увидела, что оно разорено, птенчиков нет, осталось лишь несколько перышек…

Трайд задумался.

– Думаешь, будет так? – Спросил он. – Думаешь, лучше быть здесь, с Сира-Мадоком, чем лишиться и его, и До-Граха?

– Да, трайд. К тому же сейчас мы мало чем поможем До-Граху: там наверно уже все решилось.

По лицу собеседника пробежала мрачная туча. Он вздохнул мучительно и задумчиво, повторил: