Папарацци (сборник)

В этот момент на экране появился золотой пляж, омываемый лазурным морем – ролик с рекламой отдыха на Кипре. Ирка подумала, что речь идет о нем, и сказала:

– Да, действительно, красиво, – и поставила передо мной чашку с чаем.

Я не ответила ей, сидела молча, переваривая увиденное.

– Неплохо бы к следующему лету скопить деньжат и поехать куда-нибудь. Ну хотя бы в Анталию или на Кипр…

Я встала, не дослушав до конца Иркин мечтательный монолог, и отправилась в свою комнату.

– Куда это ты? – спросила Ирка, удивленная напавшим на меня приступом молчания и моим внезапным уходом. – Сейчас фильм будет эротический…

Через несколько секунд я вернулась и бросила на кровать рядом с Иркой черный конверт с фотографиями.

– У меня есть кое-что поинтереснее, причем на ту же тему.

Ирка недоуменно уставилась на конверт, лежащий на ее кровати, потом на меня и спросила:

– Что это?

– Порнуха, – коротко ответила я.

– Да-а, – изумленно протянула Ирина и быстро стала вынимать содержимое из конверта.

Как только Ирка увидела первые снимки, глаза ее заблестели, и она стала активно перебирать фотографии, то и дело охая и ахая.

Однако, когда Ирка пошла проглядывать снимки по второму кругу, восторгов резко поуменьшилось.

– Слушай, – сказала она наконец, уже машинально тасуя колоду фотокарточек. – Это, конечно, порнография, но какая-то не такая. Тетки – еще куда ни шло, есть на что посмотреть, а мужики какие-то старые, рыхловатые, никакого кайфа. И вообще похоже на любительскую съемку, когда по пьяни друг друга трахают и фотографируют. Откуда они у тебя?

– Это не любительская съемка, – ответила я ей. – Снимал профессиональный фотограф, но скрытой камерой. Отсюда такие неудачные ракурсы. И это на самом деле не порнография – это компромат на тех мужиков, которые здесь запечатлены. Ты хоть знаешь, что такое компромат?

Я взяла у Ирки фотографию.

– Теперь самый главный вопрос – откуда они у меня? Хотя могла бы и сама догадаться, – я многозначительно посмотрела на Ирку, та ответила мне непонимающим взглядом. – Эти фотографии, – продолжала я, – нес с собой фотограф, тот самый Канарейкин, убегая от своих преследователей. Когда он налетел на меня, конверт с фотографиями случайно выпал у него из кармана куртки. Он этого не заметил и побежал дальше. После чего его скорее всего поймали. Теперь ты понимаешь наконец, почем я так переживаю? Если его поймали и требуют с него фотографии – а как требуют бандиты, ты себе представить можешь, – так ведь он даже не знает, где эти фотографии. Он не может отдать их мучителям, а что он их потерял, все равно никто не поверит.

– А кто эти люди, изображенные на снимке, и зачем твой Канарейкин их фотографировал? – поинтересовалась Ирка.

– Зачем он их фотографировал – я точно не знаю. Могу только предполагать. Но все снимки были сделаны скорее всего ради одного человека – вот этого волосатого пузана, – я показала Ирке один из снимков. – Он банкир. Его зовут – Борисевич Семен Михайлович. Возглавляет банк «Агрессия».

– А это ты откуда знаешь?

– Оттуда, – я указала на телевизионный экран. – Этот толстый сексуальный гигант – кандидат в депутаты по третьему избирательному округу. Он только что выступал по телевизору со своей предвыборной программой.

– Банкир – это серьезно, – задумчиво произнесла Ирка, – и зачем этому Канарейкину понадобилось связываться с ним? Он что, дурак, что ли?

Мне стало жалко несчастного фотографа, попавшего в беду.

– Как ты можешь так говорить? – вступилась я за него. – Может, он проводил журналистское расследование, хотел показать истинное лицо этого будущего народного избранника, который на поверку оказался распутником и бабником!

– Ну и что? – спокойно пожала плечами Ирка. – Что же его теперь из-за этого избрать нельзя? Лично я его за это только уважаю. Нормальный мужик, любит выпить и погулять. А от депутатов все равно никакого толку.

– Ну знаешь, я тебя не понимаю, – произнесла я, но тут же осеклась, сообразив, что в чем в чем, а в этом Ирку мне не переубедить. – Хорошо, черт с ним, пусть избирается куда хочет, – зашла я с другой стороны, – но речь-то идет о конкретном человеке, который попал из-за меня в беду. (Тьфу ты, теперь и ко мне привязалось это дурацкое слово «конкретный»!) И это меня очень тревожит.

– И что же ты предлагаешь? – спросила Ирка. – Как спасти этого Канарейкина?

– Надо его обменять, – решительно заявила я.

– На кого – на тебя, что ли? – усмехнулась Ирка.

– На фотографии, дура, – отрезала я.

– Каким образом? – спросила она.

– Очень просто. Мы позвоним Борисевичу, назначим встречу, поставим условие, чтобы явился с Канарейкиным. Мы отдадим ему фотографии – он нам фотографа.

– На черта он сдался, – буркнула Ирка, – тоже мне подарок.

Она задумалась на несколько секунд, потом спросила:

– Как же мы все это будем делать?

– Честно говоря, не знаю, – сказала я. – Надо вспомнить, как в кино обменивают разведчиков друг на друга… Что-нибудь придумаем. Но это надо сделать как можно скорей. Завтра же позвонить Борисевичу и назначить встречу. Ведь они в любой момент могут его прикончить!

– Знаешь что, – сказала Ирка, – я в этих делах ничего не понимаю.

– Ладно, я сама все придумаю, – категорично заявила я, укладывая фотографии в конверт, – но одной мне, пожалуй, не справиться. Ты мне поможешь?

– Если это не очень опасно, – неуверенно протянула Ирка.

– Договорились, – сказала я и отправилась в свою комнату.

Уединившись в ней, я приступила к разработке плана дальнейших действий, хотя опыта в делах вызволения заложников у меня не было никакого. Но, как это часто бывает в жизни, подспорьем мне стала детективная литература.

Хитом сезона в этом году была писательница Марина Серова, чьими многочисленными повестями я зачитывалась. Героиня этой писательницы – молодая девушка Таня Иванова, частный детектив, с честью выходившая из самых опасных ситуаций, в которые по роду своей деятельности попадала. Я попыталась поставить себя на место Тани Ивановой: как бы она решила данную проблему?

У меня получилось следующее. Встреча обязательно должна была состояться в ресторане: во-первых, потому что героиня Марины Серовой вообще частенько любила посидеть в этих заведениях, а во-вторых, ресторан был самым подходящим местом для такой операции: это людное место, но не настолько, чтобы там можно было потеряться, все посетители на виду, наверняка имеются запасные выходы на случай экстренного отхода. Выйти же на Борисевича я решила через штаб его избирательной кампании. Далее я приступила к разработке самой важной части плана – процедуры обмена Канарейкина на пачку фотографий, сделанных им же. В результате долгих размышлений я представляла себе ее следующим образом. В назначенное время я буду сидеть в ресторане, попивая кофе, и наблюдать за всеми входящими. Как только появится Борисевич со своим пленником, я, не означая себя, через официанта передаю ему записку, в которой сообщаю, что я в зале и что пленника можно отпускать. После того как фотограф уходит, я, также через официанта, отсылаю конверт с фотографиями. Идея казалась простой и изящной, и я не сомневалась, что все произойдет, как задумано – как это, собственно, и бывает в детективах. Знала бы я тогда, что это на бумаге все легко и просто, а в жизни…

Чтобы не смущать свою подругу ночными разговорами, я сообщила ей о своем плане лишь утром, за завтраком. Ирке план тоже понравился.

– А в каком ресторане назначим встречу? – спросила она, кладя в рот кусок яичницы.

– Но это тебе решать, ты же у нас три года в Тарасове живешь. Судя по твоим словам, ты все крупные кабаки города изучила, как свои пять пальцев.

Ирка замешкалась и слегка смутилась.

– Я не то имела в виду. Мы в основном по пивбарам ходили, а в ресторане я была только в одном, в «Олимпе», на пересечении Кирова и Большой Литовской.

– Ну и как там – приличное место? – поинтересовалась я.