Утро вечера дряннее

– Что, – бесцеремонно толкнул меня локтем Поплавский, – нелегко тебе? Ты мне так и не ответила, – кинул он многозначительный взгляд на меня и тронул «Никон», – это камуфляж или Дрюня тобой очарован?

Последнее слово он произнес нараспев, явно с циничным подтекстом. Меня изрядно раздражал этот пошлый тип, но я решила дождаться Ежова. Зря, что ли, терпела?

– Я на такие вопросы не отвечаю, – хмуро парировала я.

– Это твое дело, матушка! – облизнулся Поплавский.

К нашему столу опять подошел Никита. Он наклонился надо мной и глухо сказал мне на ухо:

– Можно тебя на минутку?

Я подняла голову и одарила его непонимающим взглядом.

– Меня?

– Ты – Ольга?

– Ольга, а что? – еще больше удивилась я.

– Мне…

– Слушай, Никита, ты к Ольге не приставай, – раздался где-то сбоку высокомерно-задиристый тенор Ежова, – давай, парень, проваливай!

Никита злобно зыркнул на Ежова, но тут же, стушевавшись, отошел.

– Что у него к тебе? – небрежно спросил Ежов. Я меланхолично и озадаченно пожала плечами.

– Не знаю я ни его, ни приславшего его… как ты сказал… Рудика…

– Да это мой старый друг. Странный тип… – Ежов на минуту задумался. – А кто сейчас не странный? – вызывающе засмеялся он и, не дожидаясь моей ответной реплики, объявил:

– Сейчас начнется! Ну, девки, ну, злодейки!

Он слащаво заулыбался.

– Вы же сказали, что «Вывих» будет выступать, – недоумевала я.

– И «Вывих» тоже, – сделал лукавую физиономию Ежов.

– Ты, Дрюня, – со снисходительным пренебрежением произнес Поплавский, – нас совсем что-то запутал.

Бригитта тоже терялась в догадках. Она бросала беспомощные взгляды то на Ежова, то на Поплавского.

– Дамы и господа! – хорошо поставленным голосом громко объявил Ежов, поднявшись. – Сейчас перед вами выступят дебютантки, мои подопечные. Группа называется «Пчелки». Три очаровательные девушки исполнят хиты «Летящих», а также мою новую композицию «Быстрая река я», которая посвящена одной моей знакомой, – заулыбался он. – Итак, встречайте – «Пчелки»!

Хлынули аплодисменты. Кто-то даже засвистел. Задняя стена сцены полыхнула золотыми молниями, синие и желтые огни запрыгали по сцене, по залу стали шарить мощные прожекторы, выхватывая один за другим фрагменты зрительской реакции – живую фреску завороженных или расслабленно-вялых лиц. Зал потрясли первые аккорды очередного попсового «шедевра». На сцену выскочили три девицы. Две брюнетки и одна блондинка. На одной были блестящий лифчик и красные шорты, надетые на черные колготки, на другой – шелковые шальвары с гигантскими разрезами, на третьей – синий в желтых разводах топ и сверкающая серебром мини-юбка. Девушки как сумасшедшие задергались и заголосили. Визгливые голоса резали слух.

– Отстой! – пренебрежительно махнул рукой Поплавский.

– Да какого хрена, – взбеленился Ежов, – дай послушать!

– Слушай, Дрюня, слушай, да не забывай, у кого мотивчик спер, – угрожающе насупился Шурик.

– Потом, – сделал нетерпеливый жест Ежов, все внимание которого было устремлено на сцену.

Помнишь, как с тобой гуляли
Под луною желтой-желтой,
А когда листвой опали
Чувства нежные, ушел ты.

Я тебя ни в чем не виню,
Я сама такая —
У меня семь пятниц на дню,
Быстрая река я, быстрая река я… —

тянули девушки, лихо пританцовывая.

– Мне кажется, это новый хит, – горделиво улыбнулся Ежов, когда закончилась музыка и девушки покинули сцену.

Игорь, который, как я поняла, был телохранителем Поплавского, притащил удобный стул с подлокотниками и, поставив его рядом с Шуриком, отошел на пару шагов назад.

– Вот это другое дело, – Поплавский пересел в кресло и достал сигареты.

После «Пчелок» на сцене появился «Вывих» – трое парней в блестящих жилетках на голое тело, один – в шортах до колен, двое других – в белых обтягивающих трико с тройной золотой полосой по бокам. Они двигались довольно синхронно, делая при этом весьма откровенные жесты, ну и, конечно, пели. Бригитта была поглощена происходящим на сцене, не забывая, однако, прихлебывать из бокала. Мне же все это довольно сильно наскучило, если не сказать – осточертело. Я наклонилась к столу за сигаретами и услышала, что Андрей о чем-то вполголоса беседует с Шуриком. Музыка гремела вовсю, и говорили они, не понижая голоса, явно думая, что их никто не слушает, или им было на это наплевать, не знаю, но мне было отчетливо слышно все, о чем они трепались.

– Давай сперва разберемся с джипом, который ты мне втюхал, – рубанул рукой воздух Ежов. – Подождем решения суда. Если ты убежден в том, что предупреждал меня, и суд это признает, я готов обсудить твои претензии по поводу мотивчика.

– Значит, ты признаешь, что украл его? – горячась, вопрошал Поплавский.

– Я этого не говорил, – Андрей выставил вперед ладонь, – я сказал, готов обсудить.

– Но ты ставишь еще какие-то условия, – повысил голос Шурик.

– Не какие-то, – пояснил Андрей, – а совершенно конкретные. Я заплатил за растаможку почти пятнадцать штук баксов да еще штрафа пять тысяч! Это больше, чем я тебе отдал за него. Я что, по-твоему, дочь миллионера?

– Ты прекрасно знаешь, что выиграешь этот процесс, – поморщился Шурик, – значит, и с мотивчиком ты меня собираешься опрокинуть. Я же стану нищим – по миру меня пустишь.

– Ну, не прикидывайся, – хлопнул его по плечу Андрей и улыбнулся, – знаем мы, какие у тебя доходы.

– Да что ты знаешь, что?! – Шурик схватил Ежова за отворот куртки.

Его запястье тут же сжала мощная рука Славика. Игорь шагнул было на выручку своему шефу, но путь ему преградил Жора.

– Да отцепись ты, – вырвался Поплавский, но нападать на Ежова больше не рискнул.

Он кивнул Игорю: мол, не суйся – и, откинувшись в кресле, закурил. Статус-кво был восстановлен. Я сделала вид, что ничего не заметила. Окружающие продолжали пялиться на сцену как ни в чем не бывало. Только Андрей все подливал себе шампанского. На обещанное интервью надежд оставалось все меньше. И до «Лады» моей Дрюня, похоже, меня теперь уже не доставит – слишком набрался. Я достала из сумочки мобильник и набрала номер редакции – на меня никто не обратил внимания. Трубку взяла Маринка.

Глава 3