Отмычка к ее жизни

Но в это утро, несмотря на поданную к столу его любимую камбалу, Городов был недоволен. Это недовольство было спровоцировано очередной просьбой тещи, которой срочно понадобились деньги на лекарства. Городов получал достаточно, но еще с молодых лет в нем прочно укоренился червь скупости, которую, впрочем, он выдавал за экономность и отчасти даже бравировал этим.

– Нерв у меня воспалился, – плаксиво пожаловалась теща утром. – Всю ночь уснуть не могла. Лекарства нужны. – И заискивающе посмотрела в мрачное лицо любимого зятя.

Городов шумно вздохнул, помолчал немного, а потом выдал:

– А вы большим пальцем массируйте, массируйте его… Здорово помогает!

И наглядно показал, как это нужно делать. Теща, однако, не удовлетворилась предложенным Дмитрием Степановичем методом лечения и повторила:

– Лекарства нужны…

Тут в разговор вступила и жена Городова, чем окончательно вывела его из себя. Дмитрий Степанович некоторое время слушал, а потом неожиданно завопил:

– Да… Да куплю я эти лекарства! А вы чем ныть, давно бы уже позвонили в аптеки и выяснили, где они самые дешевые! А то сейчас попретесь туда, где к дому поближе, а мне лишние бабки платить! Вам-то плевать, конечно, а я только и делаю, что работаю! Машину вон надо чинить – я что-то у вас на ремонт денег не спрашиваю!

Он нервно забарабанил пальцами по крышке стола и нахмурился. Теперь Городов переживал уже по поводу того, что вспомнил о предстоящем ремонте машины. Это обстоятельство окончательно испортило ему настроение, и он, не доев любимую камбалу, поднялся из-за стола и промаршировал в прихожую. Как назло, он резко дернул куртку, и у нее оторвалась вешалка.

– Ё, кто так вешалки пришивает?! – вытаращив глаза, заорал Городов.

– Давай пришью, – тут же предложила жена, но Городова уже ничто не могло утешить. Он решительно достал из шкафа кашемировое пальто, в котором немилосердно мерз, поскольку оно было демисезонным, бросил на жену презрительный взгляд и вышел на лестницу в полной уверенности, что все вокруг мудаки и педики.

Он подошел к лифту и нажал кнопку вызова. Но сегодня явно был не день Дмитрия Степановича – лифт не работал. Длинная матерная тирада, которой он наградил всех, начиная от местной администрации и заканчивая Салманом Радуевым, разнеслась на весь подъезд, однако к починке лифта не привела. Дмитрий Степанович сплюнул на пол и стал спускаться по лестнице, шумно топая.

Он дошел до четвертого этажа, как вдруг в пролете заметил лежащее на полу женское тело.

– Напьются с утра, как свиньи! – с ненавистью прокомментировал он увиденное. – Бомжихи эти! Кодовый замок нужно ставить…

Собственно, вопрос о кодовом замке в подъезде, где проживал Городов, поднимался давно. И многие жильцы были двумя руками «за». Но находились и ярые противники, первым из которых был сам Дмитрий Степанович. Его экономное сердце никак не хотело переживаний по поводу потраченных денег на пресловутый замок. В данный момент он, однако, не помнил об этом и костерил «старух-крохоборок», которые также жалели собственные средства.

Он уже хотел было пройти мимо женщины, как вдруг обратил внимание на то, что она одета хорошо и дорого и ее внешний вид никак не напоминает бродяжнический. А в следующее мгновение заметил и еще одно обстоятельство, которое заставило его тут же позабыть про кодовый замок, – в спине женщины торчала рукоятка ножа.

– Как это? – растерянно произнес он, оттопырив нижнюю губу.

Некоторое время он стоял неподвижно и молча, рассматривая тело и постепенно приходя к выводу, что это уже бездыханный труп.

– Н-да-а… – протянул он.

Затем, движимый в первую очередь любопытством, он потянулся к телу и попытался перевернуть женщину так, чтобы было видно ее лицо. Почему-то в голове у него пронеслась абсурдная мысль о том, что нож может выпасть, и он, несмотря на то, что всегда был человеком рассудительным и, как ему казалось, прагматичным, инстинктивно ухватился за рукоятку. Хотя знал, знал Дмитрий Степанович, что так поступать ни в коем случае нельзя, что так делают только нелюбимые им мудаки и педики, коих до черта вокруг. Вот только сам Дмитрий Степанович к ним ни в коей мере относиться не может. И вот ведь надо – черт попутал! Может быть, он вспомнил прочитанный в юности роман Дюма, где один из персонажей был жив до тех пор, пока у него не вытащили из тела нож, а потом сразу умер. Во всяком случае, Городов руководствовался исключительно благими намерениями – если женщина еще жива, то нужно было не дать ей умереть.

Но он схватился за нож. И это стало роковым эпизодом для него этим утром. Откуда-то сверху послышался шум распахнувшейся двери, а затем торопливые шаги. Завершил все это отчаянный женский визг. Городов выпустил нож из рук, обернулся и увидел соседку с четвертого этажа, Марию Петровну, которую не далее как на прошлой неделе Городов залил, а в ответ на ее претензии обозвал старой обезьяной. Несмотря на то что Марии Петровне было за шестьдесят, а внешностью она, по-видимому, не отличалась в лучшую сторону даже в молодости, соседка обиделась. И прокляла Городова, его жену и тещу как «сволочей, гадов и паразитов». Обещала также подать в суд и написать в газету. Городов послал ее куда подальше и даже плюнул вслед. Такой вот он был эмоционально-неуравновешенный, с одной стороны, и сухой и скупой – с другой.

В другое время данный бытовой эпизод вряд ли бы имел значение. Но тут Городова застали не в самый лучший момент его жизни. И он в считанные доли секунды вдруг понял, что, похоже, проклятье Марии Петровны начинает сбываться. Он моментально осознал, как воспринимается ею его нахождение возле трупа с окровавленным ножом в руках. Поскольку подозрительный и почти что ненавидящий взгляд соседки об этом красноречиво свидетельствовал.

– Ты что ж делаешь-то, а? Бандитская рожа! – для затравки произнесла Мария Петровна по-театральному тихо.

Но чувствовалось, что это только прелюдия драматического монолога, который должен достигнуть своего пика через минуту. И действительно, вслед за этой произнесенной жутким шепотом фразой последовал оглушительный ор.

– Помогите, люди добрые! Среди дня убивают! – завопила бабка.

А когда Городов с тщетным намерением оправдаться попытался приблизиться к ней, гневно вертя воспаленными зенками, завопила еще пуще:

– Милицию! Милицию срочно! Он сейчас весь дом перережет! Не прикасайся ко мне! Пускают тут к себе всяких…

Мария Петровна явно намекала на то, что Дмитрий Степанович жил как бы на птичьих правах у жены с тещей, сдавая собственную квартиру внаем, чтобы не пропадали деньги.

Одна за другой стали распахиваться двери в подъезде. Растерянные соседи испуганно спрашивали, что случилось, но Мария Петровна голосила только, что «одни бандитские рожи кругом» и что «он сейчас весь дом перережет». Городов, отчаявшийся перекричать ее, бросился наверх, чтобы попытаться объяснить ситуацию другим соседям, но Мария Петровна, решившая, что он намерен перерезать горло и ей, заверещала пуще прежнего и с невиданной для ее возраста прытью заскочив в квартиру, захлопнула дверь, продолжая вещать оттуда, чтобы немедленно вызвали милицию.

Голос ее, однако, стал звучать тише, и одна из соседок осторожно сделала несколько шагов вниз.

– Господи! – проговорила она. – Да это ж Машка Суровцева из семьдесят шестой! Да ее что ж, в самом деле, убили, что ли?

– Видимо, да, – вставил наконец Городов. – Только это не я!

Соседка с подозрением уставилась на него и на всякий случай отступила подальше.

– Да не я это! – начал свирепеть Городов. – Одна дура наплела тут не знаю что, а остальные подхватывают! Эх, и дуры! Ну и дуры!

Это высказывание далеко не лучшим образом повлияло на отношение к нему перепуганных соседок, и одна из них заявила, что уже позвонила в милицию и что они уже выехали. Городов помрачнел. Уйти с места происшествия он уже не мог и вынужден был бестолково топтаться на месте в ожидании дальнейших событий.

Среди соседей был и один довольно молодой мужчина, который не столь эмоционально воспринял случившееся. Он-то и угостил смятенного Городова сигаретой – Дмитрий Степанович курил редко и всегда не свои. По причине той же экономии. Он как раз докурил сигарету до конца, когда снизу послышалось топанье ног и мужские голоса. А вслед за этим в пролете появились и представители правоохранительных органов. Городов, едва взглянув в лицо идущему впереди милиционеру, сразу зачислил его в разряд своих недоброжелателей, что, в принципе, очень скоро подтвердилось.

– Капитан Молчалин, – представился он.

– Городов Дмитрий Степанович, – отрапортовал Степаныч.

– Вы обнаружили труп?

– Я, – мрачно ответствовал администратор и опустил голову.

Это показалось капитану Молчалину подозрительным, и он продолжил задавать вопросы. В принципе, они были обычными и ничего особенного не таили, но тут вступила соседка Степаныча, которая в эмоциональной манере прокричала, что именно Степаныч и зарезал женщину.

– У него нож в руке был, я сама видела… Вы посмотрите, посмотрите, какие глаза у него! – с некоторой опаской говорила Мария Петровна. – Истинный бандит. Весь подъезд затерроризировал. Живет здесь без году неделя, а безобразничает на полную катушку!

– Вас не спрашивают, – едва сдерживаясь, прокаркал Степаныч.

– А я вам скажу больше – он и меня бы прирезал, – настойчивую Марию Петровну остановить было сложно.

– Да какое прирезать! Что вы ее слушаете, она уже из ума выжила, обезьяна старая! – сорвался-таки Городов.

– Вы брали нож? – строго спросил капитан Молчалин.

– Я? – уточнил на всякий случай Степаныч. – Я?

– Да, вы, вы! – нетерпеливо подтвердил Молчалин.

– Брал, – признался Степаныч.

– Зачем? Это ваш нож?